Буря столетия - Стивен Кинг

– Когда они тебе говорят, что наступает конец мира – это они новые хлопья продают. Вот если говорят «без паники» – это уже серьезно.

Звонок в дверь.

– Иду! Быстрее не могу!

Она выходит в коридор. Трудно идет по коридору, вцепившись в велосипедные ручки. На стене необычные фотографии и рисунки Литтл-Толл-Айленда, каким он был в начале двадцатого столетия. В конце коридора – запертая дверь с претенциозным стеклянным овалом вверху. Он закрыт прозрачной занавеской – наверное, чтобы ковер не выцвел от солнца. И на занавеске – силуэт головы и плеч Линожа.

– Погодите… я уже почти дошла. Я летом сломала бедро, и теперь двигаюсь не быстрее застывшей патоки…

Снова слышно, как говорит дикторша:

– Население Мэна и прибрежных островов помнят дьявольский шторм в январе восемьдесят седьмого года, но тогда это был замерзший дождь. Теперь же заваривается совсем другая каша. Даже и не думайте о снеговой лопате, пока не поработают снегоочистители.

Марта дошла до дверей. Она с любопытством смотрит на силуэт на занавеске и открывает дверь. Там стоит Линож. Лицо его красиво, как у греческой статуи, и на статую он и похож. Глаза его закрыты, и руки сложены на набалдашнике трости. Голос дикторши за кадром:

– Как я уже говорила и повторю еще раз, причин для паники нет. Жители севера Новой Англии видали большие бури и еще не раз увидят. Но даже ветераны прогноза погоды несколько ошарашены самим масштабом двух сходящихся циклонов.

Марта озадачена – и неудивительно – видом незнакомца, но не встревожена всерьез. Здесь остров, а на острове ведь ничего не случается. Разве что буря время от времени. Непонятно только, что человек этот ей не знаком, а чужие на острове редко появляются после конца скоротечного лета.

– Чем могу служить?

И Линож отвечает с закрытыми глазами:

– Рожденный в грехах – рассыпься в прах. Рожденный в грязи – в ад ползи.

– Простите?

Он открывает глаза… только глаз там нет. Глазницы наполнены чернотой. Губы отодвигаются, обнажая огромные кривые зубы – так дети рисуют зубы у чудовищ. Дикторша за кадром:

– Области низкого давления – просто чудовищны. И они в самом деле идут сюда? Боюсь, что так.

Заинтригованный интерес Марты сменяется голым ужасом. Открыв рот в предвестии крика, она отшатывается назад, выпуская велосипедные ручки. Вот-вот упадет.

Линож поднимает трость – выступающую волчью голову. Хватается за ходунок, отделяющий его от старухи, выбрасывает его в дверь у себя за спиной, и тот падает на террасу возле ступеней.

Марта в коридоре падает с криком, подняв руки и глядя вверх на…

Рычащего монстра нечеловеческого вида с поднятой тростью. За его спиной крыльцо и белое небо – предвестник идущей бури.

– Не трогайте меня, умоляю вас!

Смена кадра: гостиная Марты.

На экране уже Джадд Паркин, стоящий перед столом. На столе: фонарь, батарейки, свечи, спички, запасы провизии, стопки теплой одежды, портативная рация, сотовый телефон, еще какие-то предметы.

Дикторша стоит рядом, заинтересованно глядя на весь этот инвентарь. А Джадд объясняет:

– Шторм, Маура, не обязательно должен стать катастрофой, а катастрофа – трагедией. Исходя из этой глубокой и свежей мысли, я думаю, мы можем дать зрителям из Новой Англии несколько советов, которые им помогут подготовиться к тому, что, по всем показателям, будет выдающимся погодным катаклизмом.

– А что это у тебя на столе, Джадд?

– Прежде всего – теплая одежда. Это первым делом. И еще надо себя спросить: «Как там с батарейками? Хватит ли их на работу приемника? Или даже переносного телевизора?» И если у вас есть генератор, проверить запас бензина – или солярки, или пропана – надо до, а не после. Если прождать, пока станет поздно…

Это все слышно, но не видно, потому что камера отвернулась от экрана, будто потеряв к нему интерес. Она отходит снова в коридор, и мы начинаем терять нить разговора, зато слышится куда менее приятный звук: ровный шмякающий стук трости Линожа. Потом он прекращается. Тишина. Шаги. И какой-то к ним примешивается непонятный звук, будто двигают табуретку или стул по деревянным половицам.

– …и это будет уже слишком поздно, – доносится голос Джадда.

В дверь входит Линож. Нельзя сказать, что глаза у него обыкновенные – они какие-то далекие и беспокойно-синие, но это и не страшная черная пустота, которую увидела Марта. Щеки, брови и переносица у него покрыты тонкими полосками крови. Он идет на нас, камера берет его максимально крупным планом, глаза его куда-то сосредоточенно смотрят. И выражение интереса чуть согревает это лицо.

– Спасибо, Джадд, – говорит дикторша за кадром. – Жители Новой Англии, конечно, уже не, в первый раз слышат мудрые советы, но перед лицом такого катаклизма можно их повторить еще раз.

А мы смотрим на гостиную из-за плеча Линожа. Он смотрит в телевизор.

– Сразу после этого выпуска – местный прогноз погоды.

И дикторшу сменяет новая реклама – «Божья кара-2»: вулканы, пожары и землетрясения, каких только душа пожелает за девятнадцать долларов девяносто пять центов. А Линож через всю комнату проходит к креслу Марты. Снова слышится скребущий звук, и когда Линож подходит к креслу, его нижняя половина входит в кадр. Виден конец его трости, оставляющий на дорожке тонкую полосу крови. И еще кровь выступает на пальцах, сомкнувшихся на волчьей голове. Этим он ее и бил – головой этого волка, и что-то не хочется смотреть, на что эта голова теперь похожа.

Перед глазами Линожа на экране пламя охватывает лес. А он напевает:

У чайника ручка, у чайника носик,

За ручку возьми и поставь на подносик…

Он садится в кресло Марты, рукой с засохшей кровью хватает чашку, пачкая ручку. Пьет. Окровавленной рукой берет печенье и проглатывает. Смотрит, как в телевизоре Маура и Джадд обсуждают грядущий катаклизм.

Магазин Майка Андерсона. День.

Старый магазин-склад с широкой верандой у входа. Было бы сейчас лето, стояли бы кругом кресла-качалки с досужими стариками. А сейчас только построены роторные снегоочистители и лопаты, и над ними аккуратно написанный от руки плакат:

СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ НА СУПЕРШТОРМ!

О ЦЕНЕ ПОГОВОРИМ!

По краям ступеней стоят две ловушки для омаров, а из-под крыши веранды свисают еще несколько. Видна также своеобразная выставка снаряжения для ловли моллюсков. А у двери стоит манекен в галошах, желтом дождевике, круглой шапочке с пропеллером. Пропеллер неподвижен. Кто-то сунул манекену подушку под дождевик, и у него сильно выступает пузо. В одной пластиковой руке у него вымпел университета штата Мэн, в другой – банка пива. А на шее повешен плакат:

ТУТ ПРОДАЕЦЦА САМАЯ КЛАСНАЯ СНАРЯГА НА ОМАРОВ ВСЕМИРНО ИЗВЕСНОЙ ФИРМЫ "РОБИБИЛЗ"

В окнах объявления о снижении цены на мясо, на рыбу, на прокат видеолент (ТРИ СТАРЫЕ ЛЕНТЫ ЗА $1), о церковных службах, объявления добровольной пожарной дружины. Самое большое – на двери. Написано:

БЛИЖАЙШИЕ ТРИ ДНЯ ВОЗМОЖНО ШТОРМОВОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!

СИГНАЛ «ВСЕМ В УКРЫТИЕ»: ДВА КОРОТКИХ, ОДИН ДЛИННЫЙ.

Над витринами – штормовые ставни, пока что свернутые вверх. И над дверью красивый старомодного стиля плакат – золотые буквы на черном фоне:

МАГАЗИН АНДЕРСОНА / ПОЧТОВОЕ ОТДЕЛЕНИЕ OCTPOBА / ОФИС КОНСТЕБЛЯ

В магазин входит группа женщин, и встречаются в дверях с двумя другими – Октавией Годсо и Джоанной Стенхоуп. Октавия (лет сорока пяти) и Джоанна (около пятидесяти) сжимают в руках полные сумки бакалеи и оживленно разговаривают. Тавия глядит на манекен Робби Билза и толкает Джоанну локтем. Обе смеются и сходят по ступеням.

Внутри. Отлично оборудованный бакалейный магазин – очаровательное напоминание о бакалее пятидесятых годов. Полы деревянные и уютно поскрипывают под ногой. Лампы – висящие на цепях с потолка шары. Потолок жестяной. Но есть и признаки современности: два новых кассовых аппарата и рядом с ними – сканеры цен, рация на полке за конторкой, стенка с видеолентами напрокат и камеры безопасности в углах под потолком.

На заднем плане вдоль всей стены идет холодильная полка для мяса. Слева за ней, под выпуклым зеркалом, дверь, на которой написано просто:

ГОРОДСКОЙ КОНСТЕБЛЬ

И народу в магазине полно. Все затовариваются в ожидании бури.

Из двери, ведущей к холодильнику для мяса (это напротив двери констебля), выходит Майк Андерсон. Приятного вида человек, лет ему тридцать пять. Сейчас он куда-то лихорадочно спешит… но улыбка, его обычная улыбка все равно заметна в глазах и уголках рта. Этот человек любит жизнь, очень любит, и почти всегда находит в ней что-нибудь забавное.

Сейчас он одет в мясницкий белый халат и толкает перед собой магазинную тележку, наполненную расфасованным мясом. Сразу к нему подлетают три женщины и один мужчина. Мужчина, одетый в красную спортивную куртку и черную рубашку с отложным воротником, успевает первым. Преподобный Боб Риггинс говорит: