Урбанистика. часть 2 - Вячеслав Глазычев

Классическая улица, выстроенная, словами Петра Великого, «сплошной фасадою», складывалась так, что обновление, перестройка или снос и замена одного дома другим не нарушает ее природы. При этом, если карнизы домов вытянуты в одну линию, если, вставляя новый дом между старыми, озаботились о том, чтобы между рядами окон между этажами соседних домов не возникал раздражающий разнобой, как правило, получается привлекательная картина. Тогда на первый план выступают детали декора, оформление первого этажа и его деталировка вплоть до дверной ручки, и мера разнообразия велика. Когда чувство меры у застройщика отсутствует, а местные правила не регулируют правила игры жестко, как это делается, скажем, в Лондоне, целостность улицы резко разрывается, с тем что этот разрыв может быть задан как самой архитектурой, так и ее дополнением вроде крупномерной вывески или рекламного щита.

Среди улиц есть такие, что вырезаны из городской ткани одной, уверенной рукой, и тогда мы обоснованно говорим, что это завершенные произведения искусства. Таковы улица Уффиций во Флоренции, улица Росси в Петербурге или улица Мадлен в Париже. Однако здесь есть тонкая грань, и уже какая-нибудь улица Риволи в том же Париже, отражая персональный вкус Наполеона, сверх меры однородна на своем протяжении, что лишь отчасти компенсируется парком по другую сторону и разнообразием витрин под сплошной аркадой. Уже ставшая классической улица из таунхаусов, т. н. «терраса», соединила в себе достоинства разнообразия деталей каждого дома с единообразием структуры: крошечный палисадник, высокие ступени крыльца, т. н. приямок, в который открывается светлый полуподвал. Нередко мы наталкиваемся на забавное сочетание: входы в соседние таунхаусы объединены единым портиком в две колонны, но через середину портика проходит грань, разделяющая цветовые пристрастия соседей.

В целом европейский город, начиная с лучших городов Римской империи, нарастил многообразие «одежды» улиц – в отличие от улицы в Древней Греции, от улиц Востока, которые были и остались узкими дорогами между глухими стенами домов.

Малоэтажная застройка рабочих районов Чикаго давно сохранилась только на старых фотографиях, чего, к сожалению, не скажешь о российских городах, где все еще заселены деревянные щитовые дома, в которых обитают семьи людей, построивших железные дороги, нефтяные прииски и заводы. Застройщики доходных домов стремились достичь наибольшей плотности застройки участка и создали систему гулких внутренних дворов, у которых было одно достоинство – четкое определение «своего» пространства. Таунхаус, совмещающий свойства отдельного жилого дома, разросшегося по вертикали, возник в Лондоне XVIII в. Затем он стал основой жилой застройки Филадельфии и других городов Восточного побережья США, чтобы в наше время получить широчайшее распространение в континентальной Европе. Мечта модернистов начала ХХ в. о многоэтажных домах, свободно разместившихся в озелененном пространстве, тоже сбылась, особенно широко распространившись на российских просторах, создав больше проблем, чем удачных решений.

Квартал

У квартала долгая история. Не будет преувеличением сказать, что квартал древнее улицы, поскольку сложно назвать улицами узкие проходы между группами домов, вплотную прижавшихся один к другому, а именно такими были древнейшие поселения на Земле. Ранние, некрупные кварталы в Месопотамии, в античной Греции представляли собой слипшиеся тремя сторонами дома т. н. средиземноморского типа – с внутренними двориками. Это позволяло каждый квартал превращать в своего рода крепость, но главной целью была максимальная экономия пространства, стиснутого периметром городских стен. К тому же было очень удобно осуществлять планировку города с помощью прямоугольной сетки улиц между одинаковыми по площади кварталами – недаром при строительстве новых городов в колониях или в приграничье к такой схеме возвращались вновь и вновь. Для этого не требовался архитектор, и с задачей вполне справлялись военные инженеры. Во времена Римской империи давняя структура квартала усложняется. В одном ряду по фронту квартала оказались роскошные и скромные дома (каждый с двориком или несколькими двориками), по первым этажам были лавки и харчевни с популярной едой на вынос, на углу нередко размещалась таверна, а то и бордель. На углу непременно устраивался водоразборный кран с резервуаром, который опорожняли, открывая клапан, для промывки улиц, если долго не было дождя.

Рим изобрел и инсулу – квартал, целиком занятый многоэтажным домом, отчего и название «остров». Это изобретение было вызвано переуплотнением на узких улочках Вечного города, и после затянувшегося перерыва Средневековья ему была суждена долгая карьера. Квартал средневекового города в большинстве случаев лишился четкости прямоугольного очертания в плане, но это не означает торжества бесструктурности. Напротив, у квартала была системная организация на разных уровнях. В предметном плане: непрерывные ряды домов, выходящих на смежные улицы, часто с лавками по первому этажу; сады и огороды, сходящиеся к узкой скотопрогонной дорожке посредине. В социальном измерении квартал был «соседством» – или как корпорация (такие до сих пор сохранились в Сиене), или как коллективный член уличной корпорации. В этом отношении русские города не отличались от западных, формируя «кончанские» и «уличанские» сообщества, несшие общие городские повинности. Различие было не столько в строительном материале, так как и в Европе до XIV в. строили преимущественно из дерева, сколько в предметной структуре, так как дома прятались в глубине двора, а на улицу выходил лишь забор с глухими воротами.

Чем ближе к Новому времени, тем больше уплотнялся квартал в городе. Пока город окружали каменные стены, при его расширении их переносили на новое место с завидной быстротой, но когда артиллерия вынудила перейти к земляным укреплениям, город начал задыхаться. Внутриквартальные сады застроили, увеличив число предельно узких улиц.

В промышленных городах стали возникать новые кварталы, застроенные почти целиком, так что место дворов заняли узкие щели, едва пропускавшие воздух и толику света в квартиры многоэтажных домов. Подлинный прорыв совершил в Барселоне Ильдефонс Серда, выстроивший новый город из прямоугольных кварталов со срезанными углами и зелеными садами, раскрытыми на улицу с одной стороны. Однако эту работу на дальней периферии в Европе почти не заметили. Только к концу XIX в., под воздействием идей гигиенистов и социальных реформистов, заново открывают «инсулу» – дом-квартал с целой анфиладой внутренних дворов, когда просторных, когда затесненных, каких особенно много в Петербурге. Там к улице обращен эффектный фасад, которому, как в случае перевязи Портоса, сзади отвечают голые стены и гулкая пустота дворов.

Модернисты ХХ в. объявили квартал вне закона, пытаясь заменить его новым образованием – микрорайоном со свободной расстановкой обособленных домов, однако к концу столетия квартал-инсула пережил второе рождение, особенно при формировании достаточно комфортного социального жилья.

Квартал правильной формы, сложившийся в далекой античности, когда это был наиболее эффективный способ разбивки территории города-колонии равными долями для равных друг другу переселенцев, сохранял свое значение «молекулы» городского пространства тысячелетиями. При разбивке территории под город Саванну в штате Джоржия использовали точно те же инструменты, что при разбивке кварталов сицилийских Сиракуз двадцатью пятью веками ранее. Тот же прием использовался, когда при новом заводе следовало быстро возвести жилища для рабочих. Общим для всех этих случаев было то, что такой квартал понимался исключительно как жилое образование, тогда как все услуги выносились к площадям или на перекрестки улиц, на углы, имевшие поэтому особую ценность. Формирование кварталов из многоэтажных зданий в Новое время существенно изменило ситуацию. Стремление наиболее эффективно использовать участки между соседними улицами заставляло выдвигать фасады домов на «красную» линию, вслед за чем было вполне разумно отдать первые этажи под торговлю и прочие услуги. При этом кварталы наиболее состоятельных домовладельцев сохранили внутренние сады, разделенные на полосы по ширине фасада таунхауса, обеспечивая возможность обустройства индивидуальных оранжерей и веранд.

Вполне рациональные расчеты показали, что равномерное заполнение участка совсем небольшими двухэтажными домами с крошечными участками и узкими проездами дает не меньшую плотность, чем привычная периметральная застройка квартала домами в четыре-пять этажей. Эту очень простую расчетную логику немедленно подхватили девелоперы эпохи бурного развития дешевой ипотеки в США, вслед за чем возникли две элементарные схемы. Одна – для самых скромных покупателей жилья – напрямую воплотила схему полувековой давности, что предельно упростило поточный способ монтажа домов, прозванных «обувными коробками». В таких домах обитает примерно четверть американцев, при этом срок реальной службы легких каркасных конструкций не на много превышает срок выплаты ипотечного кредита. Вслед за этим, как правило, такие жилые «ковры» сносят целиком, чтобы застроить заново – примерно тем же способом.