Призраки Замоскворечья - Анна Князева

– А как звали ту женщину?

– Зося. – Старуха с удивлением уставилась на Надежду. – Сколько лет прошло, а в памяти осталось: Зосей ее звали.

Ощутив странное волнение, Надежда спросила:

– Может быть, родители ваши потом что-то рассказывали? За что ее убили? Ее ведь убили?

– Помню только, что в ее квартире мужчину мертвого обнаружили.

– Мужа?

– Нет, муж Зосин позже приехал, когда ее хоронили. – Старуха покачала головой: – Надо же, как бывает! Тогда убили и сейчас то же самое. И все в одном месте!

– Как зовут вас, бабушка? – спросила Надежда.

– Ульяной. – Она указала рукой на третий подъезд. – Вон моя квартира. Где родилась, там и живу.

– Надежда! – У черного хода стоял Марк и махал ей рукой.

Она встала:

– Пойду я, бабушка.

– Иди, милая, иди…

Надежда пошла к Марку:

– Ну что там?

– Тебя ждет Протопопов.

– Допрос?

– Что-то вроде того.

– И как мне себя вести? – спросила она.

Фридманович взял ее за плечи и, глядя в глаза, произнес:

– Отвечай на вопросы лаконично и максимально расплывчато. Лишнего не рассказывай, смотри на меня. В случае чего я подам знак или вмешаюсь.

– Это мой первый в жизни допрос.

– Успокойся, – сказал Фридманович. – Ты же знаешь: я – больше чем твой адвокат.

Глава 7

Калька

Фридманович сам повез Надежду домой, не позволив ей сесть за руль после трехчасового разговора со следователем. Марк вел машину, а Надежда, расслабившись, сидела рядом с ним на первом сиденье.

– Чувствую себя так, как будто меня вывернули наизнанку…

– Этот Протопопов – крепкий профессионал. Но ты все сделала правильно. Не сказала ничего лишнего.

– Я главного ему не сказала.

Оторвав глаза от дороги, Марк посмотрел на нее:

– И что, по-твоему, главное?

– Рыбникова пропала. Возможно, ее убили.

– Ты шутишь?

– Об этом сказал Астраханский. Не нарочно, конечно. Проговорился.

– Подожди-подожди… – Фридманович заерзал в водительском кресле. – В прошлый раз ты говорила, что Рыбникову потеряли, но приехал Селиванов и сказал, что она ему позвонила и с ней все в порядке.

– Селиванов соврал, опасаясь информационной шумихи. Он же приказал Астраханскому найти Рыбникову и ее проклятый портфель.

– Это в корне меняет дело. Думаю, рано или поздно им придется обратиться в полицию, и, скорее всего, будет уже поздно.

– То же самое я сказала Льву Астраханскому.

– Могла бы не говорить.

– Почему?

– Если ее убили, он первый повесит на тебя всех дохлых собак.

– Причем здесь я?

– Не понимаешь? – Марк пристально посмотрел на нее, потом перевел взгляд на дорогу. – Это первое, что приходит в голову. Ты знала, что Рыбникова придет к тебе в определенное время, ты сама все спланировала, возможно, у тебя есть соучастники. Или вот другой вариант: некто использовал тебя, чтобы достичь своей цели. Астраханскому, а потом Протопопову останется только выбрать.

Надежда притихла.

Марк спросил:

– Ну что ты молчишь?

– Не знаю, что сказать.

– Зато я знаю, что тебе делать.

– Ну?..

– Сейчас позвоню Протопопову, мы вернемся, и ты расскажешь про Рыбникову. – Он притормозил и достал телефон.

– Подожди…

– В чем дело? – Марк снова на нее посмотрел, на этот раз удивленно.

– Я не могу.

– Почему?

– Пообещала Астраханскому, что никому не скажу.

Фридманович снисходительно усмехнулся:

– Ну, знаешь… На войне как на войне, моя дорогая. Мы с тобой защищаемся.

– Ты так считаешь?

– Я уже сказал тебе: мы едем к Протопопову.

– Нет.

– Ну что еще?

– Я устала. Давай лучше завтра.

Марк убрал телефон, и они снова поехали.

– Завтра так завтра.

– Это был мой первый в жизни допрос, – проговорила она.

– Ты уже говорила. Только это был не допрос, а скорее беседа.

– Отпечатки пальцев у меня брали тоже впервые. Неприятная процедура. Зачем? Непонятно.

– Криминалисты что-то нашли.

– В каком смысле? – она повернула голову и посмотрела на Марка.

– Если взяли отпечатки, значит, нашли улику и работают методом исключения.

– Кого будут исключать?

– Тебя, твою мать, администраторшу и других ваших работников. Завтра что-нибудь разузнаю.

– Вот так живешь-живешь… – вздохнула Надежда и, заметив, что автомобиль уже подъехал к ее дому, спросила: – Зайдешь ко мне?

Марк бросил взгляд на часы:

– Прости, не смогу. У меня еще одна встреча.

– Ну что же… – Она обняла его, чтобы поцеловать на прощанье.

Но Марк вдруг потянулся, обнял ее, и они буквально слились в одно целое. Неожиданный всплеск чувств вызвал у них обоих невероятное желание близости. Отстранившись и посмотрев ей в глаза, Марк прошептал:

– Я поднимусь. – Но в этот момент зазвонил телефон, и ему пришлось ответить: – Слушаю! Да!

В любовном порыве Надежда сжала ему руку и прошептала:

– Ну же… Идем.

По тому, каким взглядом Марк ей ответил, Надежда поняла, что звонила жена.

– Да, Марина. Я только что закончил с клиентом. Что? Виски или текилу? Хорошо, я заеду.

Надежда словно получила удар по лицу, но тут же подумала: уж кому-кому, а ей-то известно, что Фридманович женат. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Она отстранилась и стала наблюдать за тем, как он разговаривает.

На лице Марка появилось выражение пристыженности, как будто он совершил гадкий проступок. Впрочем, так и было: он только что хотел залезть в постель к другой женщине. Надежда уничижительно улыбнулась: да, она сама хороша – второй раз наступила на одни грабли. Тридцатишестилетняя женщина сидит и наблюдает за тем, как интеллигентный, красивый мужчина делает вид, что ее здесь нет.

Марк между тем опять взглянул на часы:

– Думаю, минут через сорок. Да, уже еду… – Закончив разговор, Фридманович улыбнулся чуть виновато: – Прости, Наденька, у тещи день рождения. Не могу не поехать.

– А я тебя не держу, – спокойно проговорила она.

– Вот и хорошо. – Он поцеловал ее в лоб. – Завтра увидимся.

Надежда вышла из машины и, не оглядываясь, зашла в подъезд. Там остановилась, прижалась к стене и заплакала. С улицы донесся звук отъезжавшей машины.

– Уехал… – прошептала она.

Придя домой, Надежда разделась, включила телевизор и села на диван. Пару минут бездумно смотрела на экран, не замечая, что звук отключен. Затем пошла на кухню и включила электрический чайник. Назад в комнату вернулась с чашкой какао и снова села.

Мелькавшие на экране люди и птицы создавали иллюзию присутствия и притупляли чувство одиночества, а точнее, покинутости. Ведь именно покинутой она себя ощущала: одна, в отсутствии любимого мужчины, покоя и счастья.

Что творится в моей жизни, думала Надежда. В какой момент что-то пошло не так? На ровном месте вдруг возник гигантский клубок страхов, проблем и несчастий.

По-видимому, она не сумела разгадать какие-то знаки или подсказки судьбы, которые даются человеку, чтобы он избежал беды. В ситуации с Фридмановичем Надежда виновата сама. Но как с остальным?

Убедив себя в том, что должна быть общая ось, коренная сердцевина всех ее бед, выдернув которую, можно все поменять и вернуть пропавшее счастье, Надежда немного успокоилась.

Но что-то подсказывало, что причина кроется за пределами ее личных возможностей, а значит, ей не повлиять на ход неотвратимых событий. Напасти следовали одна за другой, накатывая, как волны, не давая сделать один-единственный, желанный глоток воздуха.

Назойливые слова крутилась в ее голове:

«Старинные истории ждут своего часа».

Рассказ старухи Ульяны взволновал Надежду. Сегодняшнее преступление и то, старое, совпали, как оригинал и его калька, и это тревожило душу.

Надежда не сомневается, что обе истории связаны между собой, и никто на свете не смог бы ее убедить в обратном. Но где находятся концы той старой истории? Их наверняка не найти, а значит, не связать разрозненные фрагменты общей картины. Не стоит даже пытаться.

Ее размышления прервал телефонный звонок. Она взяла трубку:

– Да, мама.

– Еще не спишь?

– Нет.

– Я вот что подумала, – продолжила Ираида Самсоновна. – Завтра на работу не приходи.

Надежда равнодушно спросила:

– Почему?

– Тебе нужно отдохнуть.

– Плохо выгляжу?

– Дело не в этом. Сердцем чувствую – еще немного, и тебя переломит. Так бывает, когда на человека падает больше, чем он может вынести.

– А бывает и так, что этот человек сам взял на себя больше, чем может унести.

– Когда такое случается, остаток своих дней человек уже доживает. Это страшно, доченька, поверь мне. Жизнь без радости – словно обязанность. Простые вещи теряют смысл и больше не дороги.

– Я знаю, – проговорила Надежда. – И помню: это случилось с тобой, когда тебя бросил отец.

– Он бросил нас обеих.

– Мне так сейчас плохо, мама…

– Вот и отдохни, посиди дома. С примерками я сама разберусь.