Нестрашный суд - Роман Солнцев

Судья под злым взглядом прокурора кашлянул и забубнил:

— Ну, в общем, нам понятно. мы вас за любовь и не обвиняем, но.

— Да замолчи ты!.. — задышала, заволновалась толпа, и лже-диссидентка Куклина снова выскочила к телеобъективу, быстро охлестнув лицо белой лентой кашне. Но ей снова не повезло — в зале наступила тишина, молодой человек продолжал:

— Вы только не подумайте, что она купилась на деньги. Я её одел в шелка и золото. но я её не тронул. сидел рядом и за руку держал. Ну, целовались иногда… причём, это она меня первою поцеловала… поняла, видно, что на самом деле с ума схожу. Я ей стихи читал. Я был вполне счастлив без всего того, о чём мечтает любой мужчина возле такой женщины… Только предложил: давай хоть обручимся… может быть, когда-нибудь — через сотню световых лет — ты меня полюбишь… Она сказала: да. И мы обручились. И в ту ночь впервые были вместе. Могу сказать, как перед Богом… чтобы меня не упрекали блюстители нравственности. она уже не была. то есть, ну, ладно. Её бы просто не пропустили к трону королевы красоты все эти начальники её города. Но она была невинна душой, именно как ангел. Я ей купил бриллиант у одного залётного негра… оказалось, что искусственный… пришлось срочно доставать деньги и заменять его… Она наивно спросила: он меняет цвет, да? Был сиреневый — стал зеленоватый… И вот так за каждый миг я платил ей и судьбе. И под нынешний Новый год мы должны были пожениться. Но этому не быть никогда. Если бы я был композитор, я бы сочинил разговор трёх нежных скрипок о ней. если бы был поэт, сочинил бы венок сонетов, который набросил бы на её золотистые волосы, и все бы ходили вокруг неё и читали, умиляясь её красоте… Если бы был скульптор, я бы слепил её тело из космической плазмы между Луной и Землёй — и она бы там в космосе летала. Но я всего лишь Сергей Иванович Картошкин, человек, которому Бог дал немного ума и очень много печали на сердце. Я ей рассказал про свою некрасивую маленькую родину. и. и когда я послал в тамошнюю школу вагон витаминов для роста детей, когда я послал им вагон компьютеров, когда послал вагон итальянского винограда, когда я послал мамочке моей и всем соседкам лекарства, чтобы у них на ногах вены не надувались больше, она, моя красавица, сказала: молодец… — Молодой человек вздохнул, посверлил пальцем лоб. — Но жизнь есть жизнь. и сама от денег не отказывалась.

— Ещё бы!.. — вздохнул и весь зал. Но никто не прервал молодого человека.

— Но есть народная пословица: сколько верёвочке ни виться… Вы меня поймали, Пётр Васильевич, — подсудимый поклонился директору банка. — Вы меня посадите. Меня там убьют, выпытывая, где я спрятал деньги. Так вот хочу сказать, пока я живой и пока меня показывают по телевизору: у меня нет ни рубля, кроме вот этого костюма да плаща, который остался в отеле… впрочем, наверное, его уже конфисковали… Конечно, я мог бы сказать, что ваш банк, Пётр Васильевич, — хитрый банк, через него вы перекачиваете бюджетные деньги… как-то вы устроились… и на проценты от этих громадных потоков живёте. И то, что я взял, вы покроете за неделю. я подсчитал. Но факт есть факт — я украл двести тысяч. Так что прощайте. Дайте мне, что хотите, — пожизненную каторгу… расстрел… главное — нету больше на моей Родине моей любимой и прекрасной. дай ей Господи мужа красивого, такого же, как она. дай ей детей красивых. Кто знает, может быть, когда-нибудь они вернутся сюда, в наши тёмные и грустные края.

Молодой человек замолчал.

В зале суда зашумели, заговорили.

Телекамеры отключились.

И только через час было передано по всем местным каналам специальное сообщение: молодому человеку дали шесть лет тюрьмы строгого режима.

Но история сия имела неожиданное продолжение. Наша красавица Ангелина, как любая русская женщина, тоскуя на далёком Западе по России и время от времени глядя передачи сга, как-то случайно (судьба!) увидела на экране довольно размытый из-за пересъёмок репортаж с кемеровского суда и, попросив своего импресарио немедленно ей привезти из России сибирские газеты за 28-29-30 октября, прочла со сладкой болью в сердце более или менее внятное изложение речи сибирского парня.

Ангелина побросала в чемодан самые свои шикарные платья, отпросилась у новых хозяев и полетела в Россию. Добравшись до Кемерова, пришла в банк «Феникс» (или «Финист»? Так я точно и не запомнил) и сказала ошеломлённому её красотой директору (вскочив, он даже кресло на колёсиках опрокинул):

— Если я вам верну деньги, вы подадите на пересмотр дела?

Директор восхищённо заблеял что-то, но, опомнившись, признался, что он не может этого сделать, ибо его просто снимут с работы.

Ангелина, обрастая на улице телеоператорами и зеваками, зашагала в местную прокуратуру. Но там, то ли завидуя до сей поры прославившемуся молодому человеку, то ли очередной камушек у прокурора в почке зашевелился по причине тайного и глубокого пьянства, однако означенный прокурор заявил королеве красоты, что она была как бы в сговоре с молодым человеком. Вывод: или она немедленно улетает за границу, и он, прокурор, закрывает на это глаза, или — если дама будет упорствовать — в связи с новыми открывшимися обстоятельствами по делу гражданина Картошкина она должна дать подписку о невыезде, однозначно сдав юстиции свой загранпаспорт.

В ответ Ангелина швырнула ему свой синий (служебный) загранпаспорт и снова вернулась в банк. Она захотела узнать, может ли перевести со своего личного счёта в Женеве сюда, в Сибирь, деньги? Оказалось, нет. Сибирский банк такие операции не проводит. Деньги в связи с финансовым кризисом можно перебросить через Внешторгбанк, затем через Сбербанк, где Ангелина получит только рублями по минимальному курсу. Причём на это уйдёт около месяца.

Но то ли красавица так сильно загоревала по своему милому, то ли характером оказалась крутая, как истинная сибирячка, но она предложила свои услуги в качестве фотомодели местным ателье и магазинам одежды. Однако там из-за всё того же экономического кризиса ей могли дать только копейки. Тогда, как мне рассказал знакомый пройдоха-газетчик Илья Г., который бегал в Кемерове буквально по пятам Ангелины, — она пошла по богатым людям.

Новая Клеопатра дарила свои ночи молодым толстоносым парням с золотыми браслетами на ногах (говорят, они это носят с недавнего времени, чтобы в случае гибели их могли распознать в морге — грабители, как известно, снимают золотые цепи с шеи и рук), ездила под охраной бывших «афганцев» из одного коттеджа в другой. Обезумевшие от её красоты графья и герцоги нашего времени осыпали её долларами и бриллиантами, перстнями и пятисотрублёвыми бумажками… За две недели Ангелина собрала двести двадцать тысяч долларов.

Этот знакомый газетчик подарил мне цветную фотокарточку, которую он сделал лично, — на ней изображена наша красавица — как раз только что вышедшая, надо полагать, с деньгами из очередного дворца в тайге. Стоит в туфельках на тяжёлом каблуке, в красном мини, на плечах сверкающая белая шуба. На прелестном полудетском личике нет и тени раскаяния, смотрит на вас, высокая, тоненькая, как будто искупалась в хрустальной воде — её никто не лапал, глаза сияют… (А может быть, это в них ярая печаль горит?) Скоро, скоро она вызволит из тюрьмы своего странного и удивительного возлюбленного.

Хочу сказать, что особенно привлекало многих — и меня — в ней: это некоторая неправильность её улыбки, лёгкая и милая асимметрия рта, как бы намекающая тому, на кого она смотрит, на их тайную близость. Но это — чуть-чуть, без перехода в низменное. Ибо она могла тут же и сурово глянуть, оскалив на секунду белые зубки, вмиг отстранившись и затосковав от всемирной пошлости людской.

А пошлости хватало — в одной газетке уже напечатали, что генерал ракетных войск подарил ей для поездок по городу лиловый «Феррари» с правами, которые в минуту ей оформил, а известный артист, получивший только что в Москве премию «Триумф», отдал её — почти всю — за одну ночь с красавицей.

Кончилось тем, что А. А. Беляева принесла деньги в кожаном чемоданчике в банк «Феникс» (или «Финист»?) и, небрежно бросив его на стол, поцеловала директора в лысину, после чего Пётр Васильевич, вторично опрокинув кресло на колёсиках, замычал в слезах, что преклоняется перед великой силой любви и лично просит суд (на этот раз Верховный) отменить решение областного суда. И при Ангелине написал и отправил факсом смиренную просьбу в Москву.

И, представьте себе, через полтора месяца, а именно 17 декабря сего года, молодой человек был вызволен решением Верховного суда из-под стражи.

И они с Ангелиной расписались в кемеровском ЗАГСе. Красавицу ждали на подиумах Парижа (оттуда прилетело уже много телеграмм!), звали в Лондон, а также пригласили в Москву знаменитые кутюрье Зайцев и Юдашкин. Наши патриоты выбрали Москву. Правда, в Москве, как поговаривают знающие люди, платят в десять раз меньше, чем за границей, но Ангелина почему-то наотрез отказалась возвращаться туда. Наверное, повлиял своими знаменитыми речами муж?