В диких условиях - Джон Кракауэр

«Ушел Крис, видимо, из-за меня, — признает Зарза. — Когда он начал работать, то был бездомным, и, прямо скажем, не благоухал. Это не соответствовало стандартам Макдональдса. В итоге меня попросили поговорить с ним и убедить мыться чаще. Не успела я рот раскрыть, как вспыхнула ссора. А затем другие работники — они хотели как лучше — стали спрашивать его, не нужно ли ему мыло и тому подобное. Можете представить, как его это бесило. Но он не подавал виду. Через три недели просто взял и ушел».

МакКэндлесс старался скрыть, что ночует на улице. Он сказал сослуживцам, что живет через реку, в Лафлине. Когда они предлагали подвезти после работы, он вежливо отказывался. В действительности, первые несколько недель он провел в палатке, которую поставил в пустыне у края города. Затем он начал обживать пустые фургоны. В письме к Джен Буррс он объясняет, как это случилось.

Однажды утром я брился в туалете, когда вошел старик. Он оглядел меня и спросил, не сплю ли я на улице. Я сказал, что да, и выяснилось, что у него есть фургон, в котором можно бесплатно ночевать. Правда, он не был его настоящим владельцем. Отсутствующие хозяева разрешили ему жить на их земле, в другом маленьком фургоне. И я не должен мозолить там людям глаза, поскольку ему не разрешено приводить гостей. Мне, конечно, повезло. Фургон очень удобный, в нем полно места, есть мебель и работающие розетки. Один минус — этот старикан, Чарли, немного не в себе, так что с ним порой непросто.

Чарли до сих пор живет там же, в крохотном яйцеобразном фургоне без воды и электричества, обшитом ржавой жестью и притулившемся за гораздо бóльшим бело-голубым фургоном, где ночевал МакКэндлесс. Голые вершины высятся на западе. Светло-голубой Форд Торино покоится на кирпичных подставках в неухоженном саду, сквозь капот пробиваются сорняки. Олеандровая роща источает аммиачный запах мочи.

«Крис? Крис? — взрыкивает Чарли, шаря по дырявым карманам памяти. — Да, конечно он. Да, да, я, конечно же, его помню». Чарли одет в рубашку и рабочие штаны цвета хаки. Он — хилый и нервный, с глазами ревматика и белой щетиной на щеках. По его словами, МакКэндлесс жил в фургоне около месяца.

«Приятный паренек, очень милый, — рассказывает Чарли. — Не слишком общительный. Темпераментный. Хотел как лучше, но у него было полно комплексов — понимаете, о чем я? Зачитывался книжками того чувака с Аляски, Джека Лондона. Много не болтал. Когда не в настроении, его лучше было не трогать. Вечно искал что-то такое разэдакое, и сам не знал, что именно. Я и сам был таким, а потом понял, чего именно мне не хватает. Денег! Ха! Ха, кха, кхе… Ох, парень…

Аляска — он все время о ней говорил. Что собирается туда. Может, хотел найти там то, что искал. Приятный парнишка. По крайней мере, при взгляде со стороны. С кучей комплексов. И препаршивых. На Рождество, когда он уезжал, дал мне пятьдесят баксов и пачку сигарет за то, что я ему разрешил здесь пожить. Считал, что проявляет неслыханную щедрость».

В конце ноября МакКэндлесс отправил Джен Буррс письмо до востребования в Найленд, городок в калифорнийской долине Империал. По ее словам, «это было первым за долгое время письмом от него, на котором был обратный адрес. И я немедленно ответила, что мы приедем на следующей неделе повидать его в Буллхед, который от нас был довольно близко».

МакКэндлесс был взволнован весточкой от Ян. «Я так счастлив, что вы живы и здоровы!» — восклицает он в письме от 9 декабря 1991 года.

Огромное спасибо за поздравления с Рождеством. Так здорово, когда о тебе кто-то думает во время этого праздника… Как прекрасно услышать, что вы приедете ко мне в гости, я всегда рад вас видеть. Просто великолепно, что после полутора лет мы снова встретимся.

В конце письма он нарисовал карту и дал детальные указания, как найти его фургон.

Четыре дня Джен и Боб готовились к поездке, а затем Буррс, вернувшись вечером в лагерь, обнаружила «большой рюкзак, прислоненный к нашему фургону. Я поняла, что Алекс здесь. Наша собачка, Санни, пронюхала о его прибытии еще раньше. Ей нравился Алекс, но я была удивлена, что она его еще помнит. Найдя его, она просто обезумела от радости». МакКэндлесс объяснил Ян, что ему опостылело и жить в Буллхеде, и вкалывать по расписанию вместе с «пластмассовыми человечками», так что он решил убраться из города ко всем чертям.

Джен и Боб жили в пяти километрах от Найленда в местечке, которое горожане называли «Плиты» — покинутой авиабазе, от которой остались лишь гигантские бетонные квадраты, разбросанные по пустыне. В ноябре, когда в других регионах страны холодает, на эту сюрреалистическую шахматную доску слетаются около пяти тысяч перелетных пташек — бомжей и скитальцев самого разного сорта. Плиты превращаются во временную столицу, караван-сарай кочевников — исполненного терпимости сообщества на колесах, объединяющего отошедших от дел, изгнанников, бедняков и вечных безработных. Здесь находят приют мужчины, женщины и дети всех возрастов — уклоняющиеся от налогов, поссорившиеся с близкими, выпавшие из среднего класса.

К моменту прибытия МакКэндлесса, на Плитах раскинулся огромный блошиный рынок, на котором Буррс торговала дешевыми, в основном, подержанными товарами, и МакКэндлесс решил заняться ее обширным собранием старых книг.

«Он очень мне помог, — признает Буррс. — Следил за столиком, когда я отходила, рассортировал книжки, многие смог продать. Он делал это с удовольствием. Алекс был без ума от классики — Диккенса, Герберта Уэллса, Марка Твена, Джека Лондона. Лондон был его самым любимым писателем. Он старался втолковать каждому бродяге, что ему совершенно необходимо прочитать „Зов дикой природы“».

МакКэндлесс был увлечен Лондоном с детства. Страстное обличение писателем буржуазного общества, прославление первобытного мира, возвеличивание чумазых героев — все находило отклик в душе МакКэдлесса. Зачарованный велеречивостью рассказов Лондона о жизни на Аляске и Юконе, он до дыр зачитывал «Зов дикой природы», «Белого клыка», «Северную одиссею», «Шутку Порпортука» и «Зажечь огонь». Они настолько потрясли его, что он порой забывал, что имеет дело с вымыслом, фантомами воображения, отражающими скорее романтические переживания писателя, нежели реальную жизнь в субарктическом климате. МакКэндлесс не учитывал того, что сам Лондон провел на севере лишь одну зиму, и покончил с собой в своей калифорнийской усадьбе в возрасте сорока лет, спившийся, тучный и жалкий, и его сидячий образ жизни мало соответствовал идеалам, которые он воспел.

Среди обитателей Плит была семнадцатилетняя девушка по имени Трейси, и она влюбилась в МакКэндлесса во время его недельного визита. «Она была очаровательной малышкой, — говорит Буррс. — Дочерью пары бродяг, чья тачка стояла в четырех машинах от нашей. И бедняжка Трейси безнадежно втюрилась в Алекса. Пока он был в Найленде, она не сводила с него своих глазищ ни на минуту и умоляла меня упросить его начать с ней встречаться. Алекс был с ней очень мил, но она для него была совсем девчонкой. Он просто не принимал ее всерьез. Думаю, ее сердце было разбито на целую неделю».