У самой границы - Анатолий Чехов

— Казбек!

Схватив мокрыми от дождя пальцами карабин, Моргун оттянул предохранитель затвора, но стрелять вдоль траншеи нельзя: кругом люди.

Ткнувшийся было ему в руки Казбек снова заметался, потом подбежал к тому месту, где разведчики выбирались на нейтралку и одним махом выскочил на бруствер.

Вскинув карабин, Моргун направил его вслед собаке и в тот момент, когда Казбек лунной тенью мелькнул у крестовины проволочного заграждения, поймал его на мушку и нажал спуск.

Раздался крик «Воздух», по окопам и перед линией окопов ударили бомбы, сброшенные кружившим над головой самолетом.

Осколки, чуть ли не задевая пилотку, с пением ушли вверх, разрывы послышались где-то впереди, в направлении белевшего расщепленного дерева.

Но Моргун не сразу осознал это. Перед его глазами все еще была крестовина кольев и, словно остановившийся на черной мушке, серебристый силуэт собаки. В момент выстрела Казбек высоко подпрыгнул и грохнулся со всего размаху на землю — Моргун это ясно видел — рядом с блестевшим при свете ракет каким-то предметом.

Попал… Попал в собаку, которая шла в огонь за своим хозяином, застрелил Казбека только за то, что он, поборов страх, пошел в логово гремящей и воющей смерти, потому что туда вел едва уловимый след человека, вернувшего ему настоящий смысл жизни, положившего свою загрубелую руку на его помеченную шрамами лобастую голову…

Опустившись на ящики, едва справляясь с дрожью в руках, Моргун оторвал клок газеты, насыпал махорки и жадно закурил.

— Ранен? — наклонился к нему лейтенант.

Моргун молча покачал головой. Некоторое время оба слушали нейтралку.

Отбомбившийся самолет уходил от линии фронта, вслед ему медленно текли к горизонту красные пунктиры трассирующих пуль.

Над нейтралкой по-прежнему взлетали ракеты да время от времени ночную мглу прошивал строчкой глухо татакавший пулемет.

И вдруг затрещали, захлопали выстрелы, заахали разрывы гранат, над линией немецких окопов, озаряя все тревожным светом, взвились к небу белые огненные змеи, хищно изогнули шеи, высматривая добычу, и вслед за ними, как сигнал бедствия, как призыв о помощи, поднялась вверх красная ракета.

«Обнаружены, отходим, приняли бой!» — перевел Моргун. Значит, он не попал! Казбек нашел разведчиков и выдал их противнику!

Моргун до боли в пальцах стиснул карабин.

В окопах противника, в глубине его обороны вспыхивали разрывы. Теперь уже над всем полем нейтралки хлестали зеленые и красные бичи трассирующих пуль.

Из траншеи доносился голос лейтенанта, докладывавшего по телефону:

— Группа не прошла. Климок дал ракету…

Моргун прислонился к стенке траншеи. Он почувствовал, как сыро и холодно вокруг: словно в лихорадке, бил его озноб, холод заползал под воротник и в рукава, в ледяной воде стыли ноги.

Петр Климок погиб, погибли товарищи. Только он, Моргун, виноват в этом…

Нажимая спуск ракетницы, Климок почувствовал тупой удар в голову, на миг потерял сознание. Все, что произошло с ним в последние минуты, пронеслось в памяти, словно кадры кинофильма.

Когда саперы, сделав проход в минном поле, вернулись, Климок, чутко прислушиваясь, лежал у крестовины кольев. Промокшая земля пахла гарью, сквозь смрад пробивался природный запах напитанной влагой почвы, прелых листьев. Трудно было оторваться от этой мокрой горелой земли и идти туда, где на каждом шагу подстерегала смерть.

Они проползли вперед, залегли в лощинке неподалеку от выкопанной саперами мины, похожей на сложенные вместе две сковородки. Металлический корпус мины блестел от дождя, Климок, лежавший в каком-нибудь метре от нее, видел капли воды, стекавшие на землю. Невольно он подумал: «Почему до сих пор не засекли нас самих, если так хорошо видна даже мина?»

Снова рывок, впереди уже маячит расщепленный ствол дерева, возле него в низине, как туша слона с уткнувшимся в землю хоботом, подбитый танк. За стволом дерева, в нескольких десятках метров, гитлеровцы. Из передовых окопов этот танк не виден, нейтральная полоса выглядит ровным полем, а здесь на каждом шагу то брошенный впопыхах миномет, то противотанковая пушка, то развороченные на концах стальные трубы реактивных снарядов.

У танка залегли, чтобы осмотреться. Запах окалины и тошнотворный смрад от груды горелого лома гнали прочь, но слишком удобное это было прикрытие, чтобы искать какое-нибудь другое.

Из окопов гитлеровцев доносились голоса, где-то неподалеку слышались мелодичные звуки губной гармошки.

Оставив товарищей под прикрытием, Климок выдвинулся вперед, за ствол расщепленного дерева.

Старая береза еще сохраняла у корней почерневшую, всю в наростах кору. Выбрав удобную впадину в земле, Климок проверил, не виден ли он на фоне дерева, прислушался.

Эту минуту он запомнил на всю жизнь. Приглушенный гул ночного бомбардировщика, летавшего где-то в стороне, раздался вдруг прямо над головой; рвануло воздух, Климка обдало волной газов, оглушило, словно раскаленным прутом пронизало ноги.

Придя в себя, он услыхал громкий стон и понял, что это он сам застонал. Стиснув зубы, отдышался, волоча онемевшие вдруг ноги, пополз обратно, наткнулся на срубленный бомбой под корень ствол дерева.

Не узнавая место, где он только что был, Климок с трудом перелез через упавшее дерево и увидел страшную картину: прямым попаданием бомбы разметало всех его товарищей. Минуту назад здесь были люди, сейчас же зияла, уходя медвежьей берлогой под танк, черная дымящаяся воронка с оторванным стабилизатором бомбы.

Кто мог знать, что расщепленный ствол дерева станет между Климком и смертью, и кто мог подумать, что именно на его разведчиков сбросит свои бомбы вражеский самолет.

Со стороны гитлеровских окопов появились две или три темные фигуры. Превозмогая нестерпимую боль, Климок рванул кольцо «лимонки», швырнул гранату, выхватил ракетницу.

Это и была та самая минута, когда, нажимая спуск ракетницы, он почувствовал удар в голову и на миг потерял сознание.

Что-то тяжелое навалилось на него, словно в тумане, увидел перед собой размытое какими-то багровыми полосами и кругами лицо. Изогнувшись, хотел ударить, но руки его уже были связаны.

Маскируясь за упавшим стволом дерева, противник волоком тащил Климка в воронку под прикрытие танка. Климок изо всех сил рванулся: не мог примириться с мыслью, что сам он, прославленный разведчик, попал в плен, но слишком крепко держал его гитлеровец.

В отчаянии озираясь по сторонам и уже мысленно прощаясь с товарищами, с Моргуном, с самой жизнью, Климок увидел вдруг, как длинная тень метнулась от края воронки, громадный прыжок — и похожая на волка собака опрокинула гитлеровца навзничь, полоснула клыками по его шее. На голове пса мелькнули два белеющих продолговатых шрама.

— Казбек! Фу! Ко мне! — крикнул Климок, чувствуя, что по щекам его текут слезы. Он не стеснялся этих слез, не думал о близкой опасности — он просто дышал, дивясь такому неожиданному освобождению.

Круживший около врага Казбек скакал на трех лапах, неловко волоча кровоточащую заднюю.

— Ко мне! — повторил Климок.

Казбек подбежал к нему, быстро облизал лицо теплым языком. Выворачивая связанные руки, Климок поднес их к морде собаки и вскоре ощутил под онемевшими пальцами мокрый мех, а на кистях, связанных веревкой, прикосновение острых зубов.

Казбек понял, что от него требовалось. Вскидывая голову, чтобы видеть, как ведет себя враг, он принялся жевать и тащить зубами веревку, связывавшую руки хозяина.

Наконец ему удалось ослабить узел, Климок напрягся и сбросил веревку. Помогая себе локтями, при каждом движении чуть не вскрикивая от боли, подполз к гитлеровцу.

Лицо и маскхалат немца были залиты кровью, дышал он тяжело, с бульканьем и всхлипами. На шее зияла кровоточащая рана.

Вскрыв индивидуальный пакет, Климок наложил ему на рану стерильные подушечки и забинтовал горло, как будто гитлеровец был его лучшим другом, потом подобрал веревку, которой был связан сам, и стянул немцу руки.

Полежав с минуту, поднял валявшийся рядом пистолет, обхватил рукой шею собаки и, стараясь не стонать, пополз.

Казбек завизжал, лег рядом, зализывая простреленную лапу.

— Все, брат, труба нам! — пробормотал Климок, озираясь, запуская пальцы в густую шерсть на холке собаки. — Выручай, пес, на тебя только и надежда.

Вытащив из нагрудного кармана блокнот, он набросал на листке бумаги несколько слов, сунул записку в пряжку ошейника.

— На пост, Казбек, на пост! — скомандовал он, подталкивая собаку в сторону своих окопов.

Услышав команду, Казбек удивленно посмотрел на хозяина и, поджав раненую лапу, лег перед ним. Он всем своим видом показывал, что не хочет покидать хозяина.

— На пост, Казбек! — властно произнес Климок и ударил собаку.