Финансовый рычаг добра: Новые горизонты благотворительности и социального инвестирования - Лестер Саламон

Сходным образом Межамериканский банк развития учредил Многосторонний инвестиционный фонд (Multilateral Investment Fund – MIF), через который также активно вошел в сферу социально преобразующих инвестиций. Например, недавно мексиканскому фонду IGNIA Fund было предоставлено $25 млн в виде займа и $5 млн в виде акций, что позволило ему привлечь в общей сложности $102 млн для инвестиций в малые и средние предприятия, обслуживающие тех, кто обитает у «основания пирамиды»{57}.

Международные банки развития – не единственные институты государственного сектора, развивающие организации для осуществления социально преобразующих инвестиций. Особенно активно и изобретательно действует правительство Великобритании, направляя в сферу социально преобразующих инвестиций государственные или квазигосударственные ресурсы. В частности, используются доходы от национальной лотереи, создан «фонд социальных инноваций» под названием NESTA, а средства с неактивных и невостребованных банковских счетов направляются для организации крупного квазигосударственного фонда социально преобразующих инвестиций Big Society Capital, активы которого, как ожидается, достигнут £400 млн / $600 млн{58}.

Многие благотворительные фонды начали действовать фактически как виртуальные «благотворительные банки»… привлекая свои основные инвестиционные активы и далеко отойдя от традиционной опоры на гранты.

Фонды как «благотворительные банки»

И наконец, некоторые благотворительные фонды стали отходить от традиционной опоры на гранты как на главную или единственную форму финансовой поддержки и начали действовать фактически в качестве «благотворительных банков» или фондов социальных инвестиций. Некоторые из них просто применяют экологические, социальные и корпоративные управленческие (environmental, social and corporate governance – ESG) фильтры к возросшей доле привычных инвестиционных решений. Другие сочетают этот тип инвестиционного фильтрования с более активным участием на рынке социально преобразующих инвестиций{59}. Это повлекло за собой дальнейший отход от традиционной опоры фондов на гранты и использование гораздо более широкого спектра финансовых инструментов, например займов, гарантий по займам, долевого финансирования, облигаций и гарантий по облигациям, и привлечение не только бюджета, выделяемого на гранты, но и основных инвестиционных активов, что пошатнуло устоявшуюся традицию фондов раздельно вести два основных вида их «бизнеса»: «инвестиционный бизнес», который исторически ориентировался исключительно на разумную максимизацию дохода от инвестиций для поддержки благотворительной деятельности, и «грантовый бизнес», который исторически предполагал распределение некоей доли полученных доходов в форме благотворительных грантов{60}.

В этом направлении движутся фонды, от средних по размеру организаций вроде KL Felicitas Foundation, Babcock Foundation, Wallace Global Fund и Educational Foundation of America до крупнейших фондов страны – Annie E. Casey Foundation, Kellogg Foundation, Kresge Foundation, Robert Wood Johnson Foundation и других. Скажем, по данным Саламона и Буркарта, приведенным в главе 5 дополнительного тома, 78 % основных активов KL Felicitas Foundation, созданного интернет-предпринимателем Чарли Клейсснером и его женой Лизой, представляют собой социально преобразующие инвестиции{61}. У нью-йоркского фонда H.B. Heron Foundation, пионера в данной области, к ним относятся 42 % активов. И это не только американский феномен. В том же ряду находятся британский фонд Esmee Fairbarn Foundation и итальянский Fondazione CRT, причем последний создал отдельную дочернюю компанию Fodazione Sviluppo e Crescita (Фонд развития и роста), чтобы обойти итальянский закон, ограничивающий возможности фондов использовать их активы для поддержки коммерческих предприятий{62}.

Конечно, эти расширенные эксперименты фондов с нетрадиционными формами финансирования не так уж и новы. В том же законе США 1969 г. о налоговой реформе, где было установлено требование о «выплатах» фондов, им предоставлялась возможность использовать расширенный спектр финансовых инструментов посредством так называемых программных инвестиций (program-related investments – PRI). Однако PRI считались формой грантов, финансируемых из 5 %-го грантового бюджета фонда. Более того, вследствие административных ограничений, наложенных на этот инструмент, и общего консерватизма финансового управления фондами из более чем 75 000 американских фондов лишь 133 в 2004 г. использовали PRI, причем к 2007 г. их число сократилось до 120, а в следующем году начался финансовый кризис. К тому же, хотя это были, как правило, довольно крупные институты, но совокупная доля активов фондов, инвестированных в форме PRI, никогда не превышала 1 %{63}.

Новое поколение – фонды, действующие как благотворительные банки, – изменяют представление о сфере филантропии, выводя концепцию PRI на новый уровень и разрушая «китайскую стену» между программной и инвестиционной деятельностью; применяют гораздо более широкий спектр финансовых инструментов и сознательно увеличивают воздействие инвестиций тем, что используют свои ресурсы для стимулирования притока частного инвестиционного капитала в социально ориентированную деятельность.

Разнообразные типы сервис-провайдеров появились в последнее время для содействия агрегаторам капитала.

Институты поддержки социально преобразующих инвестиций

Агрегаторам капитала, вторичным рынкам, фондам, действующим как благотворительные банки, и квазигосударственным инвестиционным фондам, возникшим на новом рынке социально преобразующего капитала, содействуют разнообразные типы сервис-провайдеров, также появившиеся в последнее время. Особого внимания заслуживают три из них: посредники, консультанты по развитию компетенций и новые инфраструктурные организации.

Инвестиционные посредники

Среди организаций, оказывающих поддержку социально преобразующим финансовым институтам, одну из самых значительных ролей играют те, кого можно назвать инвестиционными посредниками. Это частные лица или компании, которые выполняют ключевую посредническую функцию, помогая агрегаторам капитала выявить перспективные проекты, способные обеспечить желательную комбинацию финансового и социального результатов, а проектам – получить доступ к инвесторам, чьи материальные и финансовые интересы сочетаются со сферой деятельности и потребностями проектов.

Как видно из анализа Хагермана и Вуда, приведенного в дополнительном томе, потребность в этой функции возникла из-за высоких операционных издержек всех участников рынка социально преобразующих инвестиций, на котором инвесторы и социальные предприниматели стремятся найти партнеров, подходящих им с точки зрения сферы деятельности, желательных форм инвестиций и соотношения риска и доходности в сильно фрагментированном пространстве социально преобразующих инвестиций{64}.Также играют свою роль специфические для области социальных преобразований трудности с оценкой рисков из-за неопределенности новых продуктов, которые сравнительно малоизвестные предприниматели предлагают потребителям «основания пирамиды», чье рыночное поведение остается не до конца изученным.

Появились новые консультанты по развитию компетенций, занимающиеся устойчивым развитием и масштабированием проектов.

Консультанты по развитию компетенций

Еще одна функция, которая расширилась и приняла новые формы на фоне роста социальных предприятий и социально преобразующих инвестиций, – это консультирование по развитию компетенций. Как уже было отмечено, такие консультанты и провайдеры, оказывающие техническую помощь, работают на некоммерческой или социально ориентированной арене уже десятки лет. И действительно, в США у некоммерческих консультантов по развитию компетенций есть своя инфраструктурная организация «Ассоциация некоммерческого управления» (Alliance for Nonprofit Management), специализированная организация BoardSource по консультированию менеджмента советов директоров и сплоченная группа приверженцев фондов, известная как «Грантодатели для эффективных организаций» (Grantmakers for Effective Organizations – GEO).

Однако все эти организации и консультанты фокусируются по большей части на стандартных управленческих темах, таких как фандрайзинг, специальные мероприятия, развитие органов управления, системы бухгалтерского учета и работа с персоналом. У новых же консультантов по развитию компетенций совершенно иные цели – устойчивый рост организации и масштабирование ее деятельности. Они помогают развивать стратегии зарабатывания доходов, получать доступ к появившимся новым негрантовым формам капитала и измерять социальные результаты{65}.

Эти новые консультанты делятся на две обширные группы, впрочем, активно взаимодействующие между собой. Толчком к появлению одной из них стала знаменитая статья, вышедшая в 1997 г. в Harvard Business Review и призывавшая фонды действовать скорее как венчурные капиталисты, играя более активную роль в улучшении качества управления и операционной деятельности организаций, которые они поддерживают{66}. В итоге возник сектор «венчурной благотворительности или венчурной филантропии». Его представители сочетают с финансированием интенсивную техническую помощь по принципу «высокой вовлеченности» и помощь в организационном развитии – своими силами или с привлечением внешних консультантов. Некоторые из таких институтов представляют собой традиционные фонды вроде Edna McConnell Clark Foundation, который решил осуществлять свою миссию – помогать молодым людям из малообеспеченных семей становиться финансово независимыми путем выделения очень крупных грантов ограниченному числу перспективных организаций, работающих с этой целевой аудиторией, с одновременным предоставлением им широких возможностей по развитию компетенций, чтобы обеспечить их долговременное устойчивое развитие (см. врезку 2.2){67}.