Леди Артур (СИ) - Осипов Игорь Валерьевич

— Здравствуйте, — произнесла она, сделав непривычный жест. Она приложила правую руку к левой груди и сделала глубокий кивок. — Госпожа Кассия убыла в магистрат и приказала мне оказывать вам всяческое содействие. И помогать во всех делах.

Артём, несмотря на то, что короткая методичка по местному этикету была наскоро пролистана при подготовке к путешествию, мог ошибаться, но память подсказывала: это не из светских правил приличия. А когда взгляд его опустился немного ниже, туда, где между грудей третьего размера висел серебряный амулет с клинком и вставшим на дыбы единорогом, вспомнил окончательно: это местное воинское приветствие. А стало быть, девушка — воительница.

Глушков нахмурился и на несколько секунд закрыл глаза. Ситуация не из лучших, но раз терять нечего, то и биться нужно об эту стену с особым цинизмом.

— Вон мои вещи, — сжав губы, произнёс он, вспомнив преподававшего у них когда-то профессора. Тот точно аристократ был. И значит, надо вести себя так же нагло, заносчиво, самодовольно — кстати, как и недавняя Кассия. Получится ли? Неизвестно, но лучше уж так, чем лебезить перед этими дикарями. Он ещё посмотрит, кто кого.

Девушка шагнула в помещение и бегло его оглядела. Перед ней стоял большой открытый чемодан. Она отвела руку в сторону и распрямила пальцы. Чемодан сам собой захлопнулся.

Артём ещё раз поглядел на девушку: он второй раз наблюдал магию в действии, и та его заинтересовала, но ещё больший интерес вызывала настоящая боевая магесса.

* * *

Повозка качалась на кочках. Как очутился в ней, я помнил смутно, и так же — как выбрался из той дикой попойки, от которой нельзя было отказаться. Но помнил, хотя каждый кусочек прошлого пробивался через поселившуюся в голове вату с болью, как обломок стекла через кожу.

Небесная пара стояла уже высоко. На небе большие кучевые облака плыли, уподобившись стаду белых овец на выпасе. Какой-нибудь бычок изредка мычал, сбивался с шага, будто тоже мучаясь похмельем и норовя упасть и уснуть в канаве, тогда возница, имени которой я так и не узнал, понукала животное, заставляя идти дальше.

— Когда Гнилой Березняк? — тихо спросил я и взялся рукой за больную голову. Щас точно расколется.

— Так уже миновали, спадин, — спокойно отозвалась женщина. Урсула бы на её месте уже давно начала подкалывать и глумиться: мол, вы, юн спадин, наверное, купались в бочке с вином.

— Уже вечер? — тихо уточнил я и перевёл взгляд на Клэр. Та сидела бледная на скамейке и таращилась в одну точку. Тем не менее, она была в полном снаряжении: кольчуге, наплечниках, куртке-сюрко фамильных цветов — голубого и красного, с косой золотой полоской и чёрным грифоном, вставшим на задние лапы. Ножи, пистолеты, кошелёк и фляжка занимали свои места на ремнях, фамильный клинок в ножнах — на перевязи. Косы падали на грудь.

Андрей валялся на тюках с вещами.

— Слышь, Юр… Я так и не понял, кто это был, — подал он голос по-русски, не открывая глаз. — В нас полночи силой вливали вонючее пойло, а я так ничего и не понял.

— Это народная дружина, — помассировав висок, ответил я. — Фактически те же бандитки из местных, но им наши накануне заплатили, чтоб на дороге спокойно было.

— Ясно. Гопоте отстегнули за то, чтоб не беспредельничали, — протянул он и облизал губы. — Ну и дерьмовый у них самогон. И закусь дерьмовая. Это надо же: старый козёл, которого еле разгрыз, вприкуску с сырой луковицей, безвкусный сыр и какие-то лепёшки, чуть ли не из дерева сделанные.

— Да уж, — ответил я, почувствовав подкативший к горлу ком, с которым с трудом справился. — И давай на местном разговаривать. Тебе привыкать нужно.

Лейтенант кивнул, а я продолжил:

— Заставь свою систему прокачать твой мозжечок на пользование копьём и мечом. Это долгий процесс, так что нужно сейчас начинать.

— У меня нет системы, — отозвался Андрей.

— Блин, — не выдержал я, сам выругавшись на родном, но потом спохватился и продолжил на местном: — Тяжко тебе будет. Я даже с прокачкой едва одолел нескольких разбойниц. Если бы на их месте был кто-то более подготовленный, например, из ландскнехток или пикенёрши из боевых терций, прибили бы в два счёта. Про храмовниц вообще молчу. Одну я даже из табельного пистолета только поцарапать смог. Полмагазина в упор выпустил. А с холодным оружием один на один разве только чудом сумею победить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я хотел ещё что-то сказать, но сидевшая на скамье Клэр вдруг бросилась к заднему борту фургона, и её стошнило.

— Гадость, — через силу выдавила она, вытерев рукой губы, а глянув на меня, отвернулась: — Прошу простить за неподобающее поведение.

— Ни хрена не помню, — пробормотал Андрей.

А я усмехнулся:

— На местном принято выражаться «бездна меня побери», — и добавил на русском: — Ну вы и дурные, когда пьяные.

— Что, совсем? — пробубнил лейтенант и впервые открыл глаза, уставившись в полог фургона, шатающийся и дрожащий в такт кочкам.

Я поднял взгляд на Клэр и начал повествование на местном языке:

— Вашему сиятельству нужно быть более предусмотрительной и не употреблять столько хмельного.

За моей спиной с усмешкой хмыкнула возница, которая себя прекрасно чувствовала.

— Я не привыкла пока к титулу. Вы можете меня звать просто Клэр, — ответила девушка и снова перегнулась через бортик, тяжело дыша и сплёвывая вязкую слюну.

— Вы помните, как вы мне читали стихи и всю ночь изъяснялись в любви?

Пятнадцатилетняя графиня нахмурилась и покачала головой. Она сейчас казалась старшеклассницей, попавшей на дискотеку и упившейся с непривычки до потери сознания.

— А стихи хоть хорошие?

— Стихи — это не ваше, — покачал я головой. — А помните, как вы спорили на целый золотой, что разрубите яблоко на голове дружинницы?

— Я попала по яблоку?

— Ни разу. Но после первого промаха дружинница упала в траву и поползла прочь, а вы размахивали мечом с криками: «Стой, щас точно получится!»

Клэр криво улыбнулась, а я продолжил. Добавил, что женщина уползла после того, как ей отрубили ухо. Как потом, после какого-то неосторожно брошенного слова, чтоб не пристрелили друг друга, пришлось встать между предводительницей дружины и юной госпожой, мысленно обзывая девчонку «пьяной дурой», и вскоре всё переросло в рукопашную стычку.

Вот когда стала заметна разница между простолюдинками и знатной барышней. Юная графиня, хоть и была худощавой, но выше ростом не только меня, но и большинства тех женщин. Хорошее питание, приличная подготовка и породистая родословная делали девчонку грозной противницей уже сейчас, и что будет, когда она войдёт в полную силу? Девушка отправила в нокаут двух подвернувшихся противниц, снесла нос главарке и сломала кому-то рёбра. А когда похватались за оружие, уже никто не рискнул броситься на неё. Если сравнить с собачьими боями, то это похоже на кидания дворняжек на молодую сучку из породистых волкодавов, у которой нехватка опыта компенсируется врождённой силой, энергией и полным отсутствием инстинкта самосохранения.

Ещё рассказал, как после этой скоротечной схватки совсем одуревшая от самогона и адреналина Клэр обнажила левую грудь, приложив к ней мою ладонь. Как там она говорила? «Слышите, как бьётся моё сердце во имя вас?». И да, она шлёпала по заднице Андрюху: мол, оба мужчины принадлежат ей.

Клэр скосила глаза на вырез своего дублета, а затем покраснела, как рак, и потупила взгляд. Кстати, только на Реверсе все поддоспешники, дублеты и кольчуги имеют отличительную черту — шнурованный разрез от горла до солнечного сплетения. Даже на стёганных и прошитых стальными чешуйками доспехах присутствует имитация этого разреза, а на кирасах — вертикальный декоративный дол с мелкими поперечными штрихами. Это часть традиции — кормить перед походом или перед боем младенца грудью. Очень важный ритуал. Отец подносит дитя на расписных простынях, а после забирает, обещая хранить это сокровище.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я замолчал, зато подал голос лейтенант:

— А я чем отличился?