Незаконченное дело - Николай Леонов

Вдобавок ко всему никак нельзя было списывать со счетов несчастных «выездных» секретарш, над которыми, судя по рассказу Белкиной, издевался Горохов. Если хоть часть ее рассказа является правдой, то у любой из девушек были все основания убить Горохова. По крайней мере, с последней из них – Стрижовой Верой Николаевной – Гуров побеседовать собирался. Как и проверить всех остальных «ненадежных» людей, бывавших в квартире покойного Горохова.

Сыщик не исключал из списка подозреваемых и жену банкира. Если все же Горохов действительно вел себя с подчиненными как садист, то и в семье могли существовать такие отношения. А доведенная до крайности женщина способна на непредсказуемые поступки.

В общем, круг подозреваемых в причастности к убийству Горохова постепенно расширялся. Однако говорить о каких-то конкретных продвижениях в расследовании этого преступления было еще рано. Слишком мало фактов имелось на руках у Гурова. И эту копилку предстояло пополнить его осведомителю.

Сквозь огромные окна пиццерии на Чаплыгина Гуров сразу заметил Бродкина, хотя тот и выбрал самый дальний от входа столик. Амбар поглощал огромную порцию пиццы, изредко посматривая в окно. Гурова он заметил не сразу. А увидев, лишь еле заметно кивнул головой. Сыщик вошел в пиццерию и направился к столику, занимаемому Амбаром.

– Опаздываем, гражданин начальник, – с набитым ртом пробормотал Бродкин. – Уже десять минут вас жду.

– А у тебя работа такая – ждать, пока я не соизволю появиться, – резко отрезал сыщик, усаживаясь на свободный стул. – Во время ожидания можешь развлекаться. Или, как сейчас, пиццу жрать.

– Спасибо, что разрешили, Лев Иванович, – обиделся Амбар и отодвинул тарелку в сторону. – Если у вас настроение плохое, то зачем на мне-то зло срывать? Я к вам с чистым сердцем!..

– Ладно-ладно! Извини, – отмахнулся Гуров. – Мне нужно все, что ты сможешь найти на Вяхирева. Директора АО «Новострой». Возможно, он один из помощников Горелого…

– Ни хрена себе, «возможно»! – присвистнул Бродкин. – Да Горелый без него сейчас и вздохнуть не может!

– Ну-ка выкладывай, – потребовал сыщик.

– А что мне выкладывать? Я не много знаю, – пожал плечами Амбар. – Слышал, что недавно у Горелого конфликт был с какими-то «деловыми». Едва до разборок дело не дошло. Но Горелый испугался. Видно, эти новые «деловые» крутые слишком для него. Вот пахан и попросил Вяхирева конфликт уладить. По слухам, все прошло гладко. Хотя Горелому теперь придется здорово потесниться.

– Кто такие эти «деловые»? – поинтересовался Гуров.

– Не знаю, – пробормотал Бродкин. – И знать не хочу. Мне моя голова еще на плечах пригодится.

– Не пригодится! – отрезал Гуров. – Мне нужно знать, что это за новая группировка. С кем она контактирует, какие заведения «держит»? Но этого мало. Требуется максимум информации о связях Вяхирева в преступном мире. А еще ты должен узнать, какое отношение Горелый имеет к «Инвестбанку».

– Лев Иванович, да я вам что, господь бог? – взмолился Амбар. – Как я могу все это узнать? Да меня тут же на «перо» посадят, если я там что-то разнюхивать начну…

– Посадят еще быстрее, если вдруг узнают, что ты на меня работаешь, – жестко отрезал Гуров, поднимаясь со стула и бросая на стол несколько сотенных бумажек. – Да, и еще. Поинтересуйся, не разбогател ли кто вчера совершенно неожиданно. Золотишком там, баксами разжился. Так что ты уж постарайся. Поспрашивай. Только аккуратно. Ты мне еще живым нужен.

– Спасибо за заботу, – горько усмехнулся Амбар, пряча купюры в карман. – Век вас не забуду!..

Гуров ничего не ответил. Он уже шел к выходу и препираться со своим осведомителем не собирался. По крайней мере, не теперь. В оставленном напротив пиццерии «Пежо» вовсю трезвонил сотовый телефон.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Из кабинета Крячко вышел страшно злой на Гурова. То, что полковник в прах разбил его теорию о возможном участии охраны Горохова в убийстве своего босса, было вполне понятно. В некотором роде версия действительно несколько притянута за уши. Хотя и полностью отказать ей в праве на существование было нельзя.

Сам же Гуров не раз утверждал, что никого нельзя снимать с подозрений, не получив стопроцентных доказательств его непричастности к совершенному преступлению. И даже после этого следовало проверить человека еще раз. На тот случай, если факты были подтасованы.

Станислав не собирался отказываться от своих предположений. Слабые места в его версии, естественно, существовали. Но не проверить ее было бы преступной халатностью. И обижал Крячко совсем не отказ Гурова поверить в причастность охраны к убийству банкира. Больше всего Станислав злился на тот тон, каким сыщик разговаривал с ним.

Крячко понимал, что Гуров так резко осадил его не из личной неприязни и не оттого, что считал себя умнее всех. Просто Гуров нигде и никогда не умел выбирать выражения и тон, с каким эти выражения произносятся. Сыщик поступал так, как считал нужным, совершенно не обращая внимания на эмоции окружающих. И это было чертой его характера, избавиться от которой в возрасте Гурова уже было невозможно. Да сыщик и не стремился к этому.

Станислав никак не мог привыкнуть к такой манере общения друга. Не мог, поэтому всегда поначалу обижался. Но затем, тихо перекипев внутри, выбрасывал грубые и резковатые слова Гурова из головы. Вот и в этот раз, усаживаясь в машину, Крячко пробормотал:

– Горбатого только могила исправит! – И повернул ключ зажигания.

Вчера, несмотря на то что у подъезда, где произошло убийство, столпилось огромное количество зевак, среди них не нашлось ни одного человека без физических недостатков. А точнее, все они вместе с соседями Горохова по подъезду оказались слепоглухонемыми. Поскольку ничего и никого за полдня в подъезде не видели и не слышали ни звука. И сказать Станиславу ничего не могли.

Крячко уже давно привык к такой реакции обывателей. Обычно, когда на месте происшествия оказывается много народу, поиск свидетелей происходит по двум расхожим вариантам. Либо оказывается, что никто и ничего не знает. Либо каждый из очевидцев видит что-то совершенно свое, отличное от всего сказанного остальными.

В первом случае люди или боятся что-то говорить, опасаясь возможной расправы, или преступники оказываются настолько профессиональными, что почти не оставляют за собой следов.

Второй вариант является следствием нервного перевозбуждения людей. Часть из очевидцев под воздействием стресса совершенно непроизвольно начинают придумывать детали происшедшего, преувеличивая свою роль. А остальные просто гонятся за славой и начинают добавлять в свой рассказ вымышленные детали, стремясь оказаться в центре внимания окружающих.

Станислав не первый раз сталкивался с подобной ситуацией. Найти истину и в первом и во втором варианте поведения очевидцев всегда было непросто. Но поставить в тупик такое положение вещей могло лишь зеленого практиканта. У Крячко хватало и опыта и знаний, чтобы суметь найти нужного человека.

Первое, что собирался сделать Станислав, это поговорить с вездесущими старушками, целыми днями оккупирующими скамейки у подъездов и в сквериках. Среди них всегда окажется достаточное количество «блюстителей порядка и нравственности», которые все видят и все слышат. Таких бабушек обычно не любят за злые языки и сторонятся их. Но в данной ситуации старушки для Станислава были неоценимым источником информации.

Двор дома, где проживал покойный Горохов, ничем не отличался от многих московских двориков. Скверик в несколько деревьев, детская площадка да заасфальтированный пятачок, ранее призванный служить полем для спортивных баталий, а ныне превращенный в стоянку автомашин.

Крячко намеренно не стал въезжать во двор на своем «Мерседесе». Хотя его машина и не блистала великолепием новизны и была скорее похожа на своего хозяина – потрепанная и не слишком фешенебельная, но это все-таки была иномарка. А старушки у подъездов слишком настороженно относятся к владельцам таких машин. Жизнь научила.

Станислав не хотел сразу нарваться на недоверие. Ему нужна была предельная откровенность. А с человеком, выбравшимся из «Мерседеса» на глазах всего честного народа, ни одна бабушка, костерящая на чем свет стоит «новых русских», откровенничать не станет. Поэтому Крячко и пришлось покружить минут пятнадцать по Армянскому переулку в поисках места для парковки.

Зайдя во двор дома Горохова, Станислав осмотрелся. Он искал такое место, откуда бы просматривалось все окрестное пространство. При этом там непременно должна быть скамеечка, наполовину находящаяся в тени, наполовину – на солнце. Старушки любят кочевать из-под солнца в тень, придавая этим перемещениям какое-то ритуальное значение.

Долго высматривать такое место Крячко не пришлось. Прямо на краю скверика, рядом с детской площадкой, стояла скамеечка, полностью отвечающая этим требованиям. Причем единственная во всем дворе. И на ней сидели три старушки и одна молодая мама, присматривающая за резвящимся в песочнице белобрысым парнишкой лет трех от роду. Станислав не спеша направился к ним.