Серпомъ по недостаткамъ - Луиза-Франсуаза

- А вы где остановились?

- В Ерзовке. Так получилось...

- Ах, ну да, ну да... До свидания! И успеха вам!

Отобранные мною железки были обрезками той же самой, похоже, "лопатной" стали, длиной сантиметров по сорок и шириной - по семь. В мастерской я лишь сточил заусенцы - чтобы рюкзак не порвался, согнул как мне надо и просверлил по паре дырок для крепежа. Кроме них, я захватил пяток обрезков стальной проволоки, на вид миллиметров пять толщиной и еще обрезок железа величиной с ладонь толщиной миллиметра три. И под конец - пару десятков совсем уж обрезков листа, сантиметра два-три шириной и десять-пятнадцать - длиной.

По дороге обратно на пристань я немного осмотрел город - точнее, пару прилегающих к вокзальной площади улиц, но ничего особо интересного не увидел. После этого, уже на пристани, мы с лодочником обсуждали рыночные цены (в которых я ничего не понимал), затем - просто сидели и ждали ерзовских баб. Затем - часа четыре, меняясь местами, гребли - до Ерзовки было все же почти двадцать пять верст, и хорошо что ветер был в общем-то попутный и небольшой парус облегчал наш тяжкий труд. Впрочем, лодочник мне уже рассказал, что к тут ветер почти всегда попутный: утром дует к Царицыну, а после четырех - к Ерзовке. Эх, яхту бы построить! Ну да ничего, мне пока в Царицыне больше ничего и не надо, поэтому рано мне в олигархи с яхтами. Мне бы насчет пожрать досыта.

Огород я свой вскопал уже весь - в смысле, на сколько у меня хватит семян и саженцев: огорода-то было соток пятьдесят, а я вскопал не больше десяти. Поэтому у меня появилось "свободное время" и я приступил к изготовлению сеялки. Собственно, добытые в Царицыне железки нужны были мне для сошников, а все прочее я собирался деревянным сделать.

Сошников у меня получилось шесть штук: я попарно свинтил (нарезав из проволоки шплинтов) по паре заготовок, согнул их, свинченный край - опять заточил до остроты ножа. Из неиспользованной для ремонта сохи дубовой палки сделал ось сантиметров семи в диаметре, насверлил в ней дырок для зерен, потом соорудил ящик для зерна... Один обрезок железа пустил на нож для небольшого самодельного рубанка. Нож получился паршивым, тупился быстро - но я все же смог настрогать довольно ровных дощечек из дров, лежащих в поленнице.

Колеса - сантиметров по тридцать в диаметре - я вырезал из дощечек, положенных накрест друг на друга в три слоя, и по ободу обил мелкими железными обрезками. Получилось даже грунтозацепы на них сделать: концы железяк я на пару сантиметров загнул. Но безусловно самым трудным было сделать именно ось: ровную и цилиндрическую. Да, без напильника я бы такую точно не сделал бы никогда, а тут - получилось более-менее нормально.

С сеялкой я провозился дней десять. Можно было ее и быстрее сделать, но я старался сделать точно так, как было у китайской пластмассовой сеялки на даче у бабушки (с учетом масштаба и материала конечно), и некоторые детали оказались явно излишними - но об этом я догадался только после того, как их сделал. Тем не менее агрегат получился. Плохонький, но уж всяко лучше, чем знакомый по картинкам "сеятель с лукошком".

Одиннадцатого "с пахот" вернулся Дмитрий. Вернулся совершенно счастливы от проделанной работы: с моим плугом ему удалось распахать почти четыре десятины земли. Причем - по моему настоянию - он и вспахал ее дважды, вдоль и поперек поля, и проборонил. А увидев сеялку, он вообще стал буквально лучиться счастьем. Вдобавок, хотя пахота - тяжелый труд, он даже поправился. Потому что с едой у него в поле было очень неплохо: рыбы у меня ловилось много, и каждое утро соседкин Колька относил с килограмм вареной рыбы Диме на поле: за это я ему еще столько же (ну разве чуть меньше) отдавал - в дополнение к тому, что сам кормил его - и он "зарабатывал" и на прокорм всей семьи, чем очень гордился.

Обсудив с Димой "план посевной", я завершил изготовление сеялки: из расчета плотности посева я насверлил на оси еще дырок для зерна с тем расчетом, чтобы на квадратный метр высевалось триста зерен. По моим прикидкам это все равно было вдвое больше чем нужно, но в брошюрке по сельскому хозяйству, которую я нашел у Кузьки, было написано что всхожесть у пшеницы сейчас всего около пятидесяти процентов. Так что сеялка зарывала в землю четыре пуда на гектар, и местные мужики столько же сеяли. Правда без сеялки, а с лукошком.

Внизу, ближе к Волге, земля была еще мокрой и холодной, а тут, наверху, она уже достаточно прогрелась. Четырнадцатого апреля Дима, как и большинство крестьян, отправился в поля, на посевную, так что я, опираясь на 'крестьянскую мудрость', так же приступил к посадкам на своем огороде. Четырнадцатого лишь потому что тринадцатого никто сеять не желал, несмотря на понедельник.

За день я посадил картошку (и 'свою', и три ведра, купленные - точнее, выменянные на рыбу - у огородников), лук, чеснок, посеял укроп, репу, морковку, горчицу и еще какую-то траву - ее семена я тоже у огородников выменял. А второй день я посвятил севу пшеницы. Её я тоже скорее не сеял, а сажал квадратно-гнездовым методом с шагом в двадцать сантиметров. Так что примерно стакана зерна хватило почти на полсотки: посеял я две тысячи зерен. Еще чуть меньше трех сотен оставил на случай всяких катаклизмов - а вдруг засуха или саранча? А это же для теперешнего времени зерно суперэлитное! Сажал ручками, каждое зернышко отдельно - но сеялки-то у меня не было, ее Димка увез. Ну ему-то четыре гектара засевать, а у меня тут - тоже четыре, но грядки.

Про рыбалку я не забывал, дважды в сутки, на утренней и вечерней заре я сидел по часу-полтора на берегу Волги. Как-то незаметно число моих помощников увеличилось, и теперь со мной на Волгу бегало с семеро пацанов и четыре девчонки - я их назвал "отряд помогальников". Крючки мои - хоть и не самые хорошие - рыбу цепляли исправно, и в день у меня получалось рыбы килограмм десять. Так как из всех продуктов питания проблем тут не было лишь с солью, больше половины рыбы я солил и сушил. А мелочь всякую я вообще отпускал в свой прудик: пусть растет, потом съедим.

Итак, судя по всему, голод мне не грозил. Питание было правда очень однообразное, в основном вареная рыба да пшенная каша, Евдокия иногда наливала молока кружку, но жить - можно. Однако с финансовым благополучием пока ничего не вырисовывалось: денег не было. На последние три копейки я купил у кого-то из селян двух цыплят: если вырастут, то хоть супчика поем, ну а не вырастут... Но денег уже совсем не было. И на какие шиши "спасать Империю", я пока не знал.

Глава 5

Дина Ягужинская с детства считала, что судьба ее обманула, поместив вместо блистательного Петербурга в провинциальный Царицын. Причем с местом рождения судьба ее лишь обманула только в первый раз. А во второй раз судьба уже вволю поиздевалась - лишь к окончанию гимназии Дина узнала, что старинный род графов Ягужинских к ее собственной семье не имеет вообще никакого отношения: отец ее, простой приказчик из Варшавы был переведен в Царицын (хотя и на должность старшего приказчика) каким-то безродным купцом из Рязани, торговавшим ситцем во многих городах Империи.

Открытие этой специфической детали собственной биографии так неприятно поразило Дину (и положило конец мечтам о выгодном замужестве и переезде в Петербург или даже Париж), что гимназию она закончила предпоследней в классе. А последней была Зинка Петракова, которая почти прямо с выпускного бала отправилась венчаться с каким-то захудалым князьком из Москвы, после чего уехала с мужем в Берлин, где этот князишка служил при посольстве.

Дина же в Берлин не поехала, а после полугодовых исканий и метаний поступила на службу к книготорговке Абалаковой. Конечно жалования эта жадная старуха платила мало, всего пятнадцать рублей - но и делать было почти ничего и не надо: сиди себе в читальном зале и смотри чтобы мужики страницы из книг не вырывали. Вдобавок можно и книжки любые читать - тут есть и сочинения господина Скотта, и господина Дюма. Читать - и представлять себя благородной дамой из их романов, а вовсе не служанкой при книжной лавке.

В которую, между прочим, ходит всякое отребье, не имеющее денег чтобы нужные книжки купить. Вот и сейчас крестьяне какие-то неумытые пришли, малец да девка: малец на книги смотрит как будто в цирк попал. А девка-крестьянка - так вообще достала булку какую-то, и есть стала. В читальне ест - ну деревенщина! А Дине сидеть в одной комнате с ними и следить чтобы книжки не порвали.

Впрочем, вот и приличный юноша зашел. Сразу видно - приличный, одет весь по-заграничному, не оборванец вроде этих мужицких отродий.

А вот и старуха подбежала - девка шепнула ей что-то. Тоже видит, что непростой гуляка с улицы? А он - нет, невежливый какой-то, да и одет как клоун - на Дину и не взглянул даже. И дурак-дураком, крестьянина этого вонючего спрашивает, что простые слова означают. А старуха-то лавку даже закрыла, сидит, тоже слова поясняет. Тот еще и записывает - видно забыть боится что слова означают. А книжка-то - не роман интересный, а какая-то рванина старая...