Госпожа зельевар - Лариса Петровичева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А это куда ведет? – спросила я, увидев, как от основного коридора ответвляется боковой. Там было сумрачно и тихо, и на мгновение мне показалось, что в сером безмолвии что-то ворочается. Невольно сделалось тоскливо.
– В картинную галерею, ее создал прошлый ректор, – объяснил Бен и прибавил шага. Навстречу шел один из ассистентов, мы поздоровались и неприятное чувство, что кто-то смотрит в спину, рассеялось. – Все картины там живые. Видела когда-нибудь такие?
– Ни разу, только слышала, – живые картины и правда были чудом. Художник рисовал, например, пейзаж, а затем заклинанием отделял крохотный кусочек мира и поселял в полотне. Зрители смотрели и чувствовали запах ветра над степью или слышали шум волн. Если живым был портрет, то человек на нем мог, например, улыбнуться.
– Месяц назад как раз новую картину привезли. Подарил отец Линды.
Вспомнился сегодняшний фокус Патрика и визг прекрасной барышни. Впрочем, теперь она не казалась мне настолько прекрасной: просто девушка из достойной и благородной семьи, которой никогда не приходилось надевать заштопанные чулки.
– А промертвие не могло приехать в такой картине? – предположила я. – С учетом того, что в министерстве магии не любят господина ректора.
Бен рассмеялся. Чем больше времени мы проводили вместе, тем спокойнее и вольнее он себя чувствовал и уже не смотрел смущенным взглядом исподлобья.
– Нет, это совершенно невозможно, – ответил он, и мы вышли на лестницу, похожую на туго сжатую пружину. – Нельзя поместить промертвие в картину, оно просто не позволит это сделать.
Я кивнула. Лестница привела нас к дверям и коридору, который вывел к мягкому сиянию фонариков и темному плющу над входом в кафе. Среди плюща возились караванские феи – крошечные, с радужными хрустальными крылышками, они укладывались спать. Бен открыл дверь, пропуская меня в кафе, и произнес:
– Пирог у них просто всем на зависть.
Кафе не пустовало: за столиком в дальнем углу я увидела ректора в компании с Линдой, и неприятное ощущение царапнуло меня острым коготком. Линда в очередной раз сменила платье – на этот раз выбрала темно-синее, с пояском под грудью: мягко струясь, оно окутывало ее фигуру, словно ровный поток воды. Но Робину Эверарду, кажется, были безразличны ее прелести – он угрюмо откинулся на спинку стула, словно хотел быть подальше от своей спутницы, и изучал какие-то бумаги. Одним словом, не выглядел так, словно у них свидание.
Почему-то меня это обрадовало. Когда открылась дверь, Робин и Линда обернулись к нам: мы поздоровались, Бен провел меня к столику возле окна, откуда открывался удивительный вид на поля и гребни лесов до самого горизонта. Перед нами тотчас же возникли чашки чаю и тарелки с горячим вишневым пирогом, и официант поинтересовался:
– Может быть, вина?
– Нет-нет, чаю достаточно, – торопливо ответил Бен и, когда официант отошел, объяснил: – Стоит выпить хоть глоток, сразу же рука отнимается.
Я понимающе кивнула. Сегодня Бен подавал мне коробки с ингредиентами, но сам не смог бы ни нарезать, ни отмерить, ни смешать. Пирог оказался выше всяких похвал: нежный, тающий во рту, он буквально погружал во вкус вишни. Давно же я так не сидела с кем-то в кафе! Невольно вспомнился родительский дом – как, интересно, отец объяснялся с Зульбаром? Я оставила записку на столе: “Ушла, замуж по приказу не выйду, не ищите”, и теперь хозяина ломбарда надо было утешать и успокаивать…
Ну и хорошо, что я этого не вижу и не знаю. У всех свои дороги, и я собиралась идти туда, куда меня зовет сердце.
Башня качнулась.
Я не поняла, что происходит – пирог почему-то заплясал вместе с тарелкой, в баре зазвенели бутылки, стол поехал куда-то в сторону, застыл и начал скользить обратно. Мир наполнился омерзительной дрожью, и я сама не поняла, как схватила Бена за руку. Хотелось говорить, закричать, сказать что-нибудь, но на шею словно кольцо надели, и оно стягивалось, не позволяя произнести ни слова.
Башня качнулась еще раз, и словно со стороны я увидела, как через кафе летят листы бумаги, брошенные ректором. Мы все вскочили, Бен притянул меня к себе, и все наполнилось низким гулом и ревом, словно к нам летело какое-то чудовище намного больше дракона.
– Держись! – услышала я голос Бена: он выплыл откуда-то из невероятного далека. – Держись! Это провал!
4.1
Делла
На лекциях по магической безопасности в колледже нам рассказывали о том, что такое провал: они возникают непредсказуемо, захватывая часть пространства в пузырь, который невозможно пробить изнутри. Однажды в детстве я попала в такой провал, когда играла с детьми служанок в саду: нас будто бы посадили под купол, из которого нельзя было выбраться. Одна из девочек расплакалась, но быстро успокоилась: так мы и сидели в траве, пока отец не вызвал мага – тот разбил невидимый купол, и мы вышли на свободу.
Тряска прекратилась. Все замерло, и я почти услышала вздох облегчения, который издала Малая башня. Официант выглянул из-за стойки и едва слышно спросил:
– Все живы?
– Живы, живы, – откликнулся Робин. Линда свой случай не упустила: прильнула к нему всем телом в поисках защиты, и я поняла, что меня это бесит. Казалось бы, с чего мне кипятиться? Но я кипятилась. Хотелось оттащить поганку в сторону, желательно за волосы.
– О Господи… – выдохнула Линда. – Никогда не попадала в провал! Но нас ведь вытащат отсюда?
– Конечно, – недовольно ответил Робин, отстраняя от себя девушку. – Вся академия знает, что случилось, отдача прошла по всему замку. Сюда уже идут.
– Хотелось бы верить, – Линда села за столик и немедленно принялась обмахиваться салфеткой. – Принесите вина, мне надо успокоиться.
Выпустив руку Бена, я тоже села за стол. Ничего страшного не произошло, мы просто сидим в кафе, и скоро нас отсюда вытащат – я пыталась опомниться, но не могла. Что-то подсказывало мне, что это не простой провал. Что случилось нечто по-настоящему опасное.
– Как ты? – встревоженно спросил Бен. Я ободряюще улыбнулась.
– Все в порядке.
