Его тайные желания - Дженнифер Сент-Джайлз

– Сам? Неудивительно, что он чувствует себя таким несчастным.

– У меня такое ощущение, что это моя вина. – Миньон прошлась по кухне.

– Как это может быть, Нонни? У тебя слишком доброе сердце. – Я перестала размешивать бисквитное тесто и посмотрела на нее.

– Ну, – нахмурилась она, – может быть, я не должна была требовать от него, чтобы он принял ванну перед тем, как помочь мне. Я знаю, как ему это не нравится.

– Значит, ты предпочла бы, чтобы он оставил грязные разводы на простынях пансионеров, и это прибавило бы нам всем работы еще на целый день? Андре должен учиться. В двенадцать лет он достаточно взрослый и пора задуматься о будущем. – Я поморщилась, когда до меня долетел особенно громкий звук удара о котел. Таким образом сын демонстрировал негодование по поводу того, что выполняет «женскую работу». Должно быть, его было слышно на муниципальной дороге.

– Похоже, он расстроен не только тем, что выполняет эту работу, – сказала Жинетт.

Я рассказала ей о лагере.

– Я думаю, ему нужно узнать побольше о Жан-Клоде. Кстати, не у тебя ли письма Жан-Клода, Жинетт?

Жинетт искренне удивилась.

– Разве их нет в шкафу в кабинете?

– Там их нет, – ответила я, покачав головой. – Коробка на месте, но писем в ней нет.

– Это странно.

– Ты думаешь, что от простыней что-нибудь останется при таком обращении? – Можно было безошибочно узнать голос мистера Тревельяна, который прервал грохот снаружи.

– Кто это? – шепотом спросила Жинетт.

– Наш новый пансионер, – ответила Миньон, подходя к окну.

– Не важно, – проворчал Андре. – Поделом ей за то, что заставила меня стирать. Все мальчишки смеялись бы надо мной, если бы увидели, чем я занимаюсь. Спорю, что вам никогда не приходилось выполнять девчоночью работу.

– Он пиратский главарь, – прошептала Миньон.

– Боже, Жюльет! Ты не сказала мне, какой... какой красивый наш новый пансионер, – проговорила Жинетт, обмахивая лицо.

Не в силах сопротивляться искушению, я присоединилась к сгрудившимся у окна сестрам, пытаясь решить, действительно ли я применила слишком строгое наказание для сына. Андре переступил грань, употребив подобное выражение: «Поделом ей за то, что заставила меня стирать!» Размышляя об этом, я остановила взгляд на мистере Тревельяне. Его черные волосы, еще влажные после ванны, блестели па утреннем солнце. Одетый в облегающие черные брюки, в расстегнутой льняной рубашке и без туфель, он напомнил мне мушкетера, которого я видела на иллюстрации в приключенческом романе Александра Дюма. Я почувствовала смятение при мысли о предстоящей встрече с ним сегодня. После того как я солгала ему вчера вечером, я понимала, что должна извиниться и объяснить, почему я оказалась в его комнате.

– Я бывал в твоей шкуре несколько раз, – сказал мистер Тревельян. – Малоприятная вещь.

– Вы занимались стиркой?

– Нет, но мне случалось злиться и негодовать до такой степени, что мне было безразлично, правильно ли я поступаю, – ответил мистер Тревельян. – Твои чувства более важны, чем все остальное, так?

Андре перестал колотить по котлу.

– Я этого не сказал.

Мистер Тревельян присел, и его глаза оказались на одном уровне с глазами Андре.

– Тебе не надо было говорить этих слов, потому что твое бормотание и грохот говорят вместо них. Я понимаю твои чувства.

Я увидела, что Андре совершенно сбит с толку. Куда этот человек гнет?

– Хорошо, месье. Но ведь это...

– Неправильно? – закончил за него фразу мистер Тревельян. – Это освобождает тебя от чувства злости? Или от негодования?

Андре покачал головой.

Мистер Тревельян пожал плечами.

– У каждого человека есть скрытая от посторонних глаз сторона жизни или чувства, которые не вполне справедливы, но большинство людей боятся это признать. Важно, как ты поступаешь с этими чувствами. Это как раз и определяет, мужчина ты или мальчик.

– Что вы имеете в виду, месье?

– Мужчина делает то, что правильно, независимо от того, что он чувствует, даже если он думает, что другие будут над ним смеяться, или даже если он испытывает боль или смятение. Мальчик делает то, что он хочет и когда хочет, и ему безразлично, что он причиняет боль другим. Мне кажется, твоя мама и тети работают очень много и могут воспользоваться помощью мужчины по дому. Мой совет тебе – взвесь, достаточно ли ты силен, чтобы быть сейчас мужчиной. Если ты станешь дожидаться, когда вырастешь, чтобы это сделать, будет не только гораздо труднее, но могут произойти очень плохие вещи.

Последовало длительное молчание. Андре смотрел на свои простыни в котле, плечи его были напряжены, пока он взвешивал слова мистера Тревельяна.

– Какие плохие вещи... месье?

– Мне это стоило жизней близких людей, – ответил он и хрипловатым голосом добавил: – Не совершай таких ошибок, как я.

Он дотронулся до плеча Андре, то ли успокаивая, то ли предупреждая, и направился в сторону своей комнаты. Никто не произнес ни слова, никто не пошевельнулся. Мы все были потрясены, в особенности Андре. Он долгое время смотрел на дверь в комнату мистера Тревельяна, затем начал стирать, стараясь не шуметь.

Все, что я говорила своему сыну, не доходило до него, а этот незнакомец нашел слова, которые тронули сердце Андре. Мистер Тревельян вошел в мой дом, нарушив покой, и хотя многое в нем казалось опасным и загадочным, он разбередил и мое сердце.

Мистер Тревельян не появился ни на завтрак, ни на обед, и его отсутствие нервировало меня. Я не переставала думать о нем или о его беседе с моим сыном. Напряжение, возникшее накануне вечером, возросло. Мистер Фитц и мистер Галье продолжали дискуссию относительно пьес, но тон их рассуждений стал менее любезным. Я задалась вопросом, действительно ли они спорят о том, какую пьесу играть, или причина заключается в мисс Венгль, поскольку каждый из них явно старался привлечь ее внимание.

После обеда я решила отнести поднос с едой мистеру Тревельяну и извиниться. Я остановилась у его двери, собираясь с духом, перед тем как постучать. Поистине это выглядело смехотворно – никогда раньше я не испытывала нервной дрожи перед такой простой задачей. Я стучала в двери мужчин бесчисленное количество раз, без какой-либо мысли о возможности интимных отношений, мысли, которая преследовала меня сейчас. В отчаянии я постучала гораздо громче и настойчивей, чем намеревалась.

Мистер Тревельян открыл дверь быстро, представ в том же наряде, в каком был во дворе с Андре. Только на этот раз рубашка его была наполовину застегнута.

– Вы неоднократно пропустили еду сегодня. Я подумала, что вы, должно быть, голодны.

Он некоторое время изучающе смотрел на меня, прежде чем принять поднос.