Убийство из суеверия - Мэри Лондон

— У него не было ни стыда, ни совести. Последние дни он вел себя по отношению ко мне совершенно возмутительно, а Эмма все ему спускала. Элис, видя такое ко мне отношение, сильно переживала, и я, чтобы она не убивалась, делал вид, что оскорбления этого недоразвитого юнца мне нипочем. Сказать по чести, в глубине души я думаю, Кевин был одержимый. Я своими глазами видел, как он воспринимал в штыки все прекрасное, доброе, праведное. Он источал на меня яд за то, что я пытался вытащить его из беды. Но, сказать по чести, я делал это не ради него. Только в память о его отце да из уважения к его матери.

В эту минуту сверху спустилась Элис:

— Укол начал действовать. Мама спит. Странно, но перед тем как уснуть, она прошептала: «Не злись, Кевин. Завтра куплю тебе твою машинку. Будет у тебя машинка, даю слово».

— Вот видите, она в нем души не чаяла, — заметил Даллингтон.

— И все же, — проговорила девушка, — я думаю, уж не она ли сама виновата во всех наших бедах?..

Глава 10

— Что она имела в виду? — спросил старший инспектор сэра Малькольма, когда они снова остались одни в гостиной.

— Она думает, мать слишком опекала Кевина. И таким образом испортила мальчика, приучив к легкой жизни, но, поскольку денег в семье не хватало, жизнь на поверку оказалась не такой уж легкой. И тогда он стал прибегать к не совсем обычным способам добывания денег — быстро зарабатывал и так же быстро тратил.

Форбс всегда восхищался изящной, несколько старомодной речью благородного сыщика. Сам он вырос в маленьком ирландском портовом городке на берегу пролива Святого Георга и всегда гордился, когда его приглашал к себе такой интеллигентный человек, как сэр Малькольм. В самом деле, какая муха укусила его нынче утром? И как он посмел подозревать своего именитого друга, благодаря которому теперь занимает в Скотланд-Ярде столь высокий пост?! И все из-за этой книги, найденной возле трупа, а еще — из-за госпожи Форбс, его супруги. Она взялась пилить его по какому-то пустяку. Вот терпение у него и лопнуло. И пошло-поехало. Так что промозглой октябрьской ночью ему пришлось возвращаться к себе в кабинет в Скотланд-Ярд, и на душе у него было так же хмуро, как на улице.

— Сэр, можно высказать предположение?

— Конечно, Дуглас. Вы же знаете, я всегда ценю ваше мнение, если только дело не касается подозрений на мой счет.

— О, сэр Малькольм… Простите вы меня когда-нибудь?

— Когда-нибудь — непременно. Но будет вам, давайте лучше выкладывайте свою идею.

— Ну, так вот, Кевин Адамс и обокрал Даллингтона. Он прекрасно знал, где что лежит. И положил глаз на вещицы, которые профессор с гордостью показывал гостям. Ему нужны деньги. Он знает, куда сплавить украденное. Короче, он разбивает окно, проникает в комнату, где лежат книга, табличка, острога и рубин, прибирает все это к рукам — и на Клейтон-стрит, тридцать два. Он давно заприметил этот заброшенный домишко. Вот и назначил там встречу с перекупщиком, который собирался сплавить это по своим каналам, как-то связанным с клубом «Пимлико» — хотя бы через того же бродягу. Но тут меж ними завязывается спор…

— И Кевина убивают выстрелом из пистолета прямо в сердце. И ваш бродяга бросает все вещи на месте преступления…

— Нет, рубин он все же забирает, поэтому мы его и не нашли. Острога — штука громоздкая, а цену книги он не знает — вот и бросает все как есть. Годится, а?

— Дуглас, ваша версия вполне объясняет отсутствие пистолета и оправдывает моего одноклубника, профессора Даллингтона. Словом, у вас все сводится к убийству с целью ограбления.

— А почему бы и нет? Я велю начать следствие против клуба «Пимлико».

— И узнаете, что Кевин выиграл в рулетку тысячу фунтов стерлингов новенькими банкнотами, тем более что мы нашли их у него в бумажнике.

— А что, если это плата за украденные вещи? — предположил Форбс.

— И такое возможно… Но зачем Кевину спорить с бродягой, раз деньги перекочевали к нему в бумажник? Видите ли… с людьми подобного сорта…

В это мгновение в дверь тихонько постучали. Это была старушка экономка в черном платье и белом переднике. Она просунула голову в щель и тихонько спросила:

— А меня что, допрашивать не будут?

— Входите, входите! — сказал Дуглас Форбс, обрадовавшись возможности положить конец обсуждению его версии, впрочем, довольно шаткой.

— А я, ведь, кое-что знаю…

— Мы как раз собирались вас пригласить, — заметил сэр Малькольм. — Присаживайтесь, пожалуйста.

— О, я вряд ли смею!

Старушка так и осталась стоять, испугавшись, что осмелилась на бесцеремонное вторжение. Форбсу показалось, что именно такими румяными и пухленькими художники частенько рисуют верных и простодушных служанок на веселых картинках.

— Уважаемая госпожа… быть может, вы для начала представитесь? — попросил сэр Малькольм.

— Хотите знать мое имя? Меня зовут Мэри Блэквуд, хотя здесь, в доме, называют просто Блэк. Так оно короче.

— Вы давно служите у профессора Даллингтона?

— Десять лет. До того служила у Адамсов. А когда профессор умер, нанялась сюда.

Столь неожиданная новость поразила сэра Малькольма:

— Вы служили у Адамсов? Надо же, как интересно!

— А что тут такого? — с оторопевшим видом спросила старушка.

— Стало быть, вы хорошо знали Грегора Адамса.

— Нет, не очень. Ему не сиделось дома — вечно скитался по свету, таскал в дом всякую дрянь да складывал в этом, как его, музее. Да и профессор Даллингтон не лучше! Они ведь эти… гематологи, понимаете?.. У них это в крови.

— Этнологи, — поправил Форбс. — А «всякая дрянь» — их коллекции.

— Зовите, как хотите. А мне не позволяли даже близко подходить к ним — хотя бы пыль стереть, да я и не в обиде. Была охота надраивать ихнюю чертовщину!

— Скажите, уважаемая, — продолжал сэр Малькольм, — какие были отношения у госпожа Эммы Адамс с мужем?

— Отношения? Я даже не представляю, когда они успевали встретиться, чтобы детей-то сделать! Правда, это было еще до того, как я поступила к ним на службу.

— А как она ладила с Элис и Кевином?

— Она отдавала им всю себя. Особливо Кевину! Горе-то какое, а? По мне, так она не надолго его переживет.

— Расскажите о Кевине.

— Тогда я скажу все, что думаю, потому как терять мне нечего… Госпожа Эмма воспитала его из рук вон. Все-все ему спускала. Когда отец был в отсутствии, в доме хозяйничал он, понимаете? Меня держал за простую служанку, хотя я в должности экономки, понимаете? Надо же и себя уважать!

— А мисс Элис?

— О, она совсем другое дело! Хорошая девочка, все читала свои мудреные книжки. Из-за нее-то я и осталась у Адамсов, несмотря на Кевина, хотя денег, чтобы мне платить, у них не было. Сколько раз повторяла я госпоже Эмме: «Почему бы вам не продать всю эту дребедень, раз она, как вы говорите, больших денег стоит?» А она мне в ответ: «Блэк, это же память о покойном муже. Как же можно расстаться с памятью? И речи быть не может!» Э-э, а меня при ее словах все смех разбирал. И вот теперь, как я знаю, приходится отдавать нажитое добро профессору Даллингтону. Правда, ему-то куда его девать — вот вопрос, тут и без того негде яблоку упасть!

— Расскажите вкратце, что было вчера, — попросил сэр Малькольм.

— Сейчас-сейчас, все-все расскажу. Хоть я и не болтушка, но с меня хватит! Знаете, я только и бегала туда-сюда, из кухни в столовую, где они все заседали. Днем сидели за большим столом и спорили, спорили, и все о цифрах да о цифрах. А я только и успевала подносить им, что выпить, правда, пили все больше двое парней.

— Кевин и Патрик Тейлор, — уточнил сэр Малькольм.

— Вы хорошо знаете Тейлоров? — спросил старший инспектор.

— Они завсегда хаживали к Адамсам. Настоящие друзья. Между нами говоря, крошка Тейлор, кстати, очень хорошенькая, по уши влюбилась в Кевина. А он на нее даже не глядел. Все с Патриком водился, хотя тот был ему не пара. Патрик работал у профессора Адамса, правда, чем уж он там у него занимался, не скажу; знаю только: из Кевина помощник был никудышный — никакого проку. Лодырь он был, каких поискать.

— Давайте, с вашего позволения, вернемся к вчерашнему дню.

— Я слыхала все их разговоры, когда прислуживала в столовой. Они все спорили, особливо Кевин с сестрой, — никак не могли поделить эту штуковину… как ее, коллекцию. Потом, наконец, уже перед самым обедом мне велели нести шампанское и фужеры. Знать, сговорились, решила я. И то, слава Богу — где это видано, чтобы так ломаться из-за какой-то свадьбы! И все же, как я погляжу, профессор Даллингтон души не чает в Элис, а она, видать, молится на него, как на Бога-отца…

— Вы не задумывались, с чего это вдруг позвали Тейлоров?

— Какая же свадьба без свидетелей, верно?

— Верно, — согласился сэр Малькольм. — А теперь хорошенько подумайте, прежде чем отвечать. После шампанского был обед…