Жемчуг перед свиньями - Пьер Синьяк

Когда Пьянити и Ромуальд с сумкой в руках вошли в номер, у Нини Комбинеса вырвался громкий вздох облегчения. Прибрав к рукам жемчуг, он сможет вернуться в Париж и вновь займется недвижимостью.

Пьянити подтолкнул Ромуальда к карточному столу. Дворянчик споткнулся. Сильной рукой Комбинес удержал его за локоть и усадил на стул рядом с собой, потом одарил его вполне дружеской улыбкой и налил ему виски.

Нини Комбинес энал много способов мошенничать в карты, он часто их менял, некоторыми трюками он пользовался в двух-трех десятках партий, а потоом уже больше к ним не прибегал.

Ромуальду предложили осмотреть карты со всех сторон, постучать по ним, взвесить на ладони, понюхать, посмотреть на свет и пощелкать по ним ногтем. Ничего подозрительного в них не было. Не такой уж идиот Нини Комбинас, чтобы пользоваться краплеными картами. Чтобы ощипать Ромуальда, а дополнение к тем классическим приемам, о которых нет даже нужды здесь говорить, Комбинас и его подручные решили применить способ «зеркальной зажигалки», в свое время произведший фурор в Лас-Вегасе и даже в Монте-Карло, где весьма трудно было мошенничать. А потом о нем забыли.

Время от времени – но это делали только при маленьких ставках – «голубку» давали возможность выиграть; метод уздечки – дать клиенту кое-какие преимущества с тем, чтобы у него создалось впечатление, что ему то везет, то не везет в игре, и в моменты невеэения постараться максимально ощипать его.

У Комбинаса, Пьянити и шведа, которого приятеля ввели в курс дела, – у каждого из них было по четыре-пять больших зеркальных зажигалок. На всякий случай, надо было быть предусмотрительными – ведь почуяв подвох, клиент мог потребоветь показать ему подозрительную зажигалку – у преступников в карманах, к слову сказать, достаточно глубоких, лежали такие же точно обычные зажигалки.

Игра началась, и три или четыре партии шла по всем правилам. Затем Комбинас подал знак, похлопав ресницами, что сказало напарникам больше, чем послание, переданное с помощью азбуки Морзе. Сдавал швед. Игроки посмотрели полученные карты. Ромуальд держал свои карты веером. Пьянити услужливо подвинул яшичек с сигаретами бывшему фотографу. Последний из Мюзарденов взял сигарету «Плейерс» и зажал ее губами. Разумеется, если бы Ромуальд не курил – а в баре Пьянити отметил про себя, что француз курит – его бы, очевидно, не взяли в «пассажиры» или прибегли бы тогда к какому-нибудь другому обманному трюку.

Не успел Ромуальд достать из кармана коробок спичек, а уже Комбинас протянул ему прямо под нос горящую зажигалку. Естественно, потрошители долго и упорно тренировались. На одной из сторон зажигалки, обращенной к Комбинасу, было крошечное, но очень яркое зеркало. Любезно протянутая Ромуальду зажигалка оказалась между сигаретой и картами у него в руках. Поднеся горящую зажигалку, толстяк едва заметно поводил ею слева-направо и справа-налево, в то время, как Ромуальд – классический жест курильщика – смотрел, хорошо ли он прикурил. Молниеносный взгляд, и толстяк увидел в зеркальце карты француза. У него был красивый «фул» из трех дам. Операция «перископ» длилась всего шесть секунд. Хитрость состояла, по-первых, в том, чтобы иметь орлиное зрение, дабы мгновенно разглядеть отраженные в зеркальце карты, во-вторых, сделать при этом вид, что карты партнера тебя вовсе не интересуют, в-третьих, устроить так, чтобы клиент взял сигарету из любезно предложенной ему коробки: в-четвертых, опередить его, поднеся ему зажигалку прежде, чем он зажжет спичку или достанет собственную зажигалку. Иногда заклинивало, клиент пользовался своей зажигалкой, в таком случае старались побыстрее закончить партию с наименьшим риском проиграть, но редко случалось, чтобы клиент отказался от столь любезно предложенного ему огня. Фокус заключался в том, чтобы зажигалка оказалась точно между картами и сигаретой; не предлагать прикурить, прежде чем простофиля не возьмет карты в руки и не развернет их веерам у себя под носом. Наконец, высшая ловкость заключалась в том, чтобы легким движением подтолкнуть коробку с сигаретами или сигарами другим игрокам и также услужливо поднести им зажигалку, чтобы простак не удивился, почему это его одного обслужили, а остальных нет; доходило до того, что клиент, вовлеченный в этот обмен любезностями, протягивал спичку или свою зажигалку кому-нибудь из партнеров, сидящему с сигаретой в зубах.

Ромуальд выкурил штук тридцать сигарет и пять или шесть легких сигар. Партии в покер, организованные мастерской рукой Нини Комбинаса, заканчивались всегда в насквозь прокуренных комнатах, где от дыма впору было вешать топор.

Около четырех часов утра, прикинув, что он проиграл уже достаточно – его долг вырос до 240 000 долларов – Ромуальд, отчаявшись отыграться, усиленно позевывая, выразил желание идти спать. Комбинас, Пьянити и швед переглянулись: это означало, что надо дать «голубку» возможность отыграться, чтобы у того возникло желание продолжать игру. Комбинас одарил его своей самой дружеской улыбкой:

– У вас есть чем заплатить, приятель?

– О, да, конечно, сказал Ромуальд, сжимая ногами сумку под столом, при этом у него перехватило в горле, и кадык заходил ходуном.

Двумя часами ранее Комбинас постарался – сукно на столе было залито вином из опрокинувшейся бутылки, – вынув из кармана газету, это была «Франс-Суар» двухмесячной давности, расстелить ее не столе прямо под носом у Ромуальда. Последний из Мюзарденов мог видеть на фотографии на первой странице жирное лицо своего соседа по столу, улыбающгося фоторепортерам, а под ним крупными буквами визитную карточку толстяка с жестокими глазами: «Самого жестокого после Петьо убийцу-садиста видели в Риме неделю тому назад. Действительно ли этот параноик выпустил кишки молодой бермешне, предварительно выколов ей глаза…?»

– Счет дружбы не портит, уточнил Комбинес, наливая Ромуальду полный стакан виски с мятой. Ну что, играем до пяти часов?

– Я. Да, конечно, – ответл Ромуальд, чувствуя, что у него мокрые трусы, а к животу словно приставили раскаленный утюг.

В 6 утра Комбинас решил, что, пожалуй, хватит, француз должен был им почти в десять раз больше, чем они потеряли из-за скандала в Ля-Виллет. Ночь оказалась прибыльной. Ромуальду позволяли отправиться спать, после того, как он отдаст деньги.

– День… Деньги у меня в номере… – пробормотал Ромуальд, не решаясь открыть сумку на глазах у бандитов. Он прикинул, что заплатив долг чести, у него еще останется примерно половина жемчужин, то есть, около сотни; не было никакой надежды оценить жемчуг по его настоящей стоимости; он на этом роковым образом терял; но иного выбора у него не было. Сумка лежала на его костлявых коленях. Если гангстеры пронюхают, что там у него ценностей как в витрине магазина Картье, они не отстанут, пока не выудят все.

Преступники обменялись взглядами.

– Наш друг Пьянити проводит вас, сказал Комбинас. На случай, если вы заблудитесь по дороге.

Пьямити встал, надел куртку, готовый сопровождать Ромуальда в его номер. Гертруда, оттанцевав и вернувшись около двух часов назад, поспала немного в соседней комнате, вышла, едва одетая, в турецких туфлях на босу ногу и принялась снова теребить уши своего толстяка.

– Мы можем вернуться в Париж, моя сладкая лапочка, и отныне Париж будет принадлежать нам, – шепнула туша.

Ромуальд и Пьянити вышли из номера, причем, последний слегка подталкивал бывшего фотографа указательным пальцем в спину. Тот изо всех сил прижимал к себе сумку.

– А как же полиция, Нини? – удивленно спросила тенцовщица. – Нас, вроде бы, не очень жаждут там видеть…

– Не переживай, теперь у меня есть деньги. Если на берегах Сены нас встретят не слишком приветливо, мы уедем в Италию или Марокко, тем будет видно. Одевейся и надень серьги, мы летим первым же самолетом.

Детектив отеля – бывший сотрудник ФБР, широкоплечий тип, не любящий шуток – потягивал свой утренний виски в баре на этаже, когда он увидел Ромуальда и Пьянити. Бандит с обезьяньим лицом заметил подозрительный взгляд, брошенный на него сышиком. Он счел за благо не идти следом за Ромуальдом и прошептал ему на ухо:

– Я жду вас на террасе. Подышу немного свежим воздухом… Давайте по-быстрому. Без глупостей, я за вами слежу.

Гангстер занял позицию на террасе, откуда видна была дверь, ведущая в номер Ромуальда. Безработный фотограф направился к этой самой двери. Подошедший к нему в эту минуту детектив любезно спросил, преграждая ему путь:

– Что-нибудь не так, мсье Мюзарден? Вы уверены, что все идет так, как вы того желаете?

– Все отлично, – еле слышно пробормотал Ромуальд.

– Должно быть, устали, всю ночь играли в карты…

– Довольно-таки, да.

– Держу пари, вы проиграли?

– Да, сказал Ромуальд, заметив угрожающий взгляд Пьянити, следившего за их разговором сквозь стекло.