Ардагаст, царь росов - Дмитрий Баринов (Дудко)

   — Мы, мальчишки, пошли в купальскую ночь подглядывать, как девушки будут голые плясать. Да набрели вместо красных девиц на ведьму Шумилиху. Тоже голая, простоволосая и мешок зелья тащит. «Ой, ребятушки, помогите донести! Такое увидите...» А у самой вокруг шеи гадюка вьётся да из-за спины два чёрта красными глазищами светят. Мы — бегом через камыши, а там русалки. Не возьми мы с собой полыни, защекотали бы.

   — Защекотали?

   — А как же. Так и норовят утопить или защекотать до смерти.

   — До смерти? — Ларишка звонко расхохоталась. — Ну не поверю!

   — Пока сама к ним не попадёшь? Так они от твоего меча все разбегутся, не надо будет и полыни.

Теперь захохотали оба. А на небе уже проступали россыпи звёзд. В степи тоскливо завыл волк. Вдруг на вершине горы Аркаим вспыхнул огонь — синий, как на болоте. Ардагаст вздрогнул:

   — Не иначе, это Чжу там колдует. Помнишь, я рассказывал, как в купальскую ночь под Пантикапеем мы стояли на Золотом кургане у священного костра? А некромант Захария на Черном кургане жёг синий огонь. И вызвал таких бесов, что чуть город не разнесли, а потом призвал самого Чёрного бога.

   — Помню. И победили вы. Ведь с вами была Богиня Огня.

   — А у меня был золотой оберег Атарфарна. Но Карабуга пострашнее Захарии будет. Тот хоть в боги не лез.

   — «Карабуга» значит «Чёрный Бык». Чёрный бык — враг Михра-Солнца. Ардагаст, мы же с этим дэвом-быком уже два раза бились! В таких пещерах, что вспомнить страшно. И одолели! А сейчас мы на земле. И Богиня Огня с нами — в этих двух кострах. Ну, кто мы будем, если теперь не победим?

   — Степные бродяги, — улыбнулся он и обнял жену за плечи. — Знаешь, у сколотов-пахарей танец в купальскую ночь начинала царица или царевна. Так вот, через год мы будем праздновать Купалу на Днепре. И пляску начнёшь ты.

На вал к ним поднялся Лунг-отыр. Серебряные драконы на его панцире переливались в лунном свете, плечи вместо парчового плаща покрывала медвежья шкура.

   — Ларишка, женщина-отыр, из тохар самая храбрая! Не хочешь ли ты сразиться с гуннами? Я знаю, ты их больше всего ненавидишь. И со Злым Царём, хоть он и тохар? Это он хотел вам смерти.

Ардагаст нахмурился. Отыр всю дорогу до Аркаима увивался вокруг Ларишки, при том, что таскал с собой красивую наложницу.

   — Я буду сражаться рядом с мужем, — вскинула на него глаза тохарка. — Ты что, не надеешься на своих воинов?

   — Не надеюсь, — тихо сказал манжар. — Они не испугаются гуннов, а я не боюсь биться с Мануолло, ведь они с Карабугой обманули меня. Но если я погибну — не знаю, кто тогда посмеет сразиться с Беловолосым. Он часто помогал нам, и в его оружии — сила Грома.

   — Хорошо, отыр. Если ты будешь мёртв, а Злой Царь жив, я приду к вам на помощь.

   — А если ты... как-нибудь потом... в эту ночь выльешь в огонь чашу вина для Лунг-отыра, его душа в стране мёртвых будет рада. И прости, что хотел тебя принести в жертву. Не чары меня ослепили — своя же глупость.

Он резко повернулся, сбежал с вала, сел на коня и поехал к своим всадникам.

Ночь опустилась на руины Аркаима, на горы и холмы, на бескрайнюю степь. Белая луна среди звёздных стад. Белый ковыль, серебрящийся в её свете. Словно в нездешнее мёртвое царство перенесли боги своих воинов для невиданной битвы — чтобы не опустошили вконец этого мира.

«Месяц-Велес, небесный пастух, солнце ночной нечисти, за кого же ты в эту ночь?» — подумал росич. Бледный бог ничего не ответил. Лишь по-прежнему ярко светил с безоблачного неба, хорошо освещая воинам место битвы. И горели три костра — два красных и один синий, напоминая о великих силах, готовых обратить это безмолвное белое царство в огненное пекло.

Два полумесяца вражеских войск недвижно стояли на равнине, явно поджидая кого-то. Вдруг одинокий воин с белым платком на копьё подъехал к валу:

   — Царевич Ардагаст! Царь Распараган желает говорить с тобой наедине.

Царевич западных росов и царь восточных неторопливо выехали навстречу друг другу недалеко от юго-восточных ворот, степенно подняли правые руки в приветствии. На лице Распарагана была уже не обычная надменность, а тревога. На востоке в степи жутким хором выли волки.

   — Ардагаст, сынок! Одумайся, пока не поздно. Слышишь, в степи стучат колеса, гремят копыта, воют волки? Это мчатся колесницы Саухурона и его воинов, за ними волки бегут — пожирать трупы.

Царевич прислушался. Да, шум боевых колесниц, знакомых ему по Индии, нельзя было ни с чем спутать. А Распараган продолжал:

   — Видишь, на севере что-то белое движется, само собой светится? Это Злой Царь скачет к гуннам. В его оружии — сила Грома, в оружии Саухурона — сила Солнца. Разве можно сражаться с ними земным оружием, можно ли второй раз убить мёртвых? Иди ко мне со своей дружиной, и мы возьмём вместе Аркаим. А глупые манжары пусть делают что хотят. Лучше всего — пусть уходят, пока целы, к себе в леса.

   — Одумайся, отец! Давай вместе ударим на гуннов: я с городища, ты из степи. Главное, чтобы не было боя в самом Аркаиме.

   — Поздно, сынок, — покачал головой царь. — Неупокоенных царей уже не остановить.

   — А этих живых мертвецов нужно перебить, пока они все здесь. Как их можно убить, я знаю.

   — Если и можно, то мы, росы, не пойдём против Саухурона, защищавшего нас и наших праотцов. Это всё равно что пойти против богов и предков. И как можно променять славную битву, где наградой — сила богов, на обычную? Честь росов этого не велит!

   — А мне честь росов велит в святую ночь воевать с нежитью и нечистью, а не за неё, — отрезал Ардагаст. — Прощай, царь, и пусть вина за кровь росов, что прольётся в эту ночь, будет на тебе, а не на мне. — И царевич повернул коня к городищу.

Он успел снова подняться на внутренний вал, когда сарматы, гремя доспехами, устремились с криком «Мара!» на Аркаим. Почти сразу же с запада донёсся топот копыт, пронзительный свист стрел и клич «Тенгри!». Лучники на расплывшемся валу выпустили по стреле и быстро взобрались на не слишком крутой внешний вал.

Рога обоих полумесяцев, гуннского и сарматского, были направлены на четыре входа в городище, словно два огромных, чёрных, железнорогих быка с разбегу бодали священный город. Большая часть лесных воинов Ардагаста имела лишь луки и стрелы. Зато луки эти были гуннские — большие, с костяными накладками. И немало закованных в железо воинов, ещё не доскакав до вала, рухнули наземь: кто оставшись без коня, а кто со стрелой в груди, пробившей панцирь или кольчугу. Конные дружинники обоих отыров в доспехах, с тяжёлыми копьями наперевес ждали врага во всех четырёх входах, как бы заткнув их железными пробками во много рядов.