Вкус заката - Елена Логунова

Я вспомнила об Андрее и с сожалением вздохнула, а Павел, по-видимому, решил, что я расчувствовалась под воздействием его нежных взглядов и комплиментов. Он явно обнадежился и особенно оживился, узнав, что я остановилась в отеле, который мы видели из окна. Наверное, подумал: раз моя постель так близко, буквально в двух шагах, то добраться до нее можно легко и быстро.

Поступившее за кофе с ликером предложение Павла сменить обстановку на более уютную и интимную прозвучало вполне недвусмысленно, хотя мой кавалер и попытался выглядеть безупречным джентльменом, пообещав:

– Дорогая, если вы пригласите меня к себе в гости, я буду держать себя в рамках приличий.

При этом, думаю, мы оба понимали, что любые ограничения – понятие относительное. Как, впрочем, и приличия.

К примеру, в нашем культурном обществе не принято честно и прямо вызывать мужчину на сексуальный поединок. Приличным считается, например, пригласить его в гости, чтобы вернуть одолженную и уже прочитанную книжку или же ознакомиться с дедушкиной коллекцией курительных трубок. Скучно, смутно и не всегда результативно…

Вот у аборигентов с острова Якута в Папуа – Новая Гвинея – совсем другое дело! Там девушка открыто демонстрирует интерес к понравившемуся юноше, прилюдно набрасываясь на избранника с острым ножом из бамбука или ракушки. И парень радостно принимает раны, поскольку девичья ярость при нападении считается гарантией жгучего любовного темперамента. А в Танзании жаждущая ласки женщина попросту ворует у избранника обувь и мотыгу – самое дорогое. Мужчина обязательно за ними придет! И уж непременно сделает то, чего ждет от него женщина с мотыгой, – в Танзании на этот счет очень строгий кодекс чести джентльмена.

Но я у Павла никаких ценностей не одалживала, а потому не обязана проявлять гостеприимство. Заканчивая ужин, я еще не решила, будет ли наше случайное знакомство иметь логическое продолжение. Вполне вероятно, что обида на Андрея и мелкое женское тщеславие сподвигли бы меня на сомнительный подвиг – увеличение числа добытых мною мужских скальпов, однако случилось нечто изменившее мои безнравственные планы.

В дверях ресторана я столкнулась с юношей, который хотел войти, когда я выходила. Наверное, он поздно увидел меня: в черном плаще и с распущеными темными волосами я отнюдь не бросалась в глаза в полумраке подъезда. Я же как раз обернулась к Павлу, который рассказывал что-то смешное, и налетела на парня, как на столб, ударив его в грудь плечом. У него в руках была свернутая в трубочку газета, которая упала на пол.

– Пардон! – Мы с ним сказали это одновременно, присели и потянулись за упавшей газетой.

Наши руки соприкоснулись, и я ощутила легкий электрический удар. Юноша вздрогнул, поднял голову, и мы встретились взглядами.

Глаза у него были светлые, лучистые – а какого именно цвета, я не поняла. Не разглядела, потому что почти ослепла. В искристой темноте, в тишине, нарушаемой лишь участившимся стуком моего сердца, я ощутила его запах и почувствовала головокружение.

– Мое! – решительно сказал внутренний голос, и я тихо застонала, потому что не ждала прихода новой великой любви так быстро.

Я вообще не ждала и не желала никакой новой любви! Мне нужно было время, чтобы зарастить сердечную рану, укрепить расшатанные нервы и вымарать из памяти весь прошлый год.

Я всегда так делаю – основательно забываю своих «бывших». То есть хронология событий, связанных с очередным экс-любимым, в моей личной летописи сохраняется в точности и неприкосновенности. А вот переживания, которые придавали былому значительность, уходят, и от масштабных полотен остаются маленькие картинки, не производящие серьезного впечатления. Это моя персональная психотерапия и одновременно способ субъективно убавить себе лет: минус целый год – и я сразу же становлюсь на триста шестьдесят пять дней моложе!

– Пардон! – повторил юноша, и я очнулась.

Даже голос у него был такой… Как сказать? Чарующий!

– Я сама виновата, – сказала я, продолжая глядеть ему в глаза.

Это был тот самый случай, когда один-единственный взгляд связывает женщину и мужчину теснее и крепче, чем брачные узы. Если бы он сказал: «Пойдем!» – или просто молча потянул меня за руку, я бы пошла с ним, не теряя времени на вопросы и ответы. Но он не позвал меня, лишь нервно сглотнул, словно у него пересохло в горле, и отшатнулся.

– Ваша газета! – Я все еще тянулась к нему.

А он попятился, спиной открыл захлопнувшуюся дверь и отступил на улицу, угодив в середину небольшой, но шумной группы молодых англичан. И ушел вместе с ними, часто оглядываясь и всякий раз безошибочно встречаясь со мной растерянным взглядом.

– Давно ты не производила на мужчину такого сокрушительного впечатления! – съязвил мой внутренний голос.

– Он же совсем мальчик, – пробормотала я.

– Это ваш знакомый? – ревниво спросил Павел.

Я наконец вспомнила о его присутствии.

– Нет, не знакомый. В первый раз его вижу!

– Надеюсь, не в последний! – шепнул внутренний голос.

Английские девицы и молодцы, громко переговариваясь и хохоча, всей толпой свернули за угол, и мой роковой незнакомец скрылся с ними вместе.

– Какой прекрасный вечер! – тряхнув кудрями и блеснув серьгой, преувеличенно восхитился Павел.

Кажется, он понял, что интересного продолжения наш романтический вечер не получит, и попытался отступить с достоинством. Умный мужчина, тем лучше.

– Не хотите ли прогуляться к морю? Или же вы устали и желаете отдохнуть? У вас был долгий, трудный день…

Я машинально посмотрела на часы. Было около двадцати по местному времени, а в моем часовом поясе – почти десять вечера. Рановато для отбоя… Но я действительно чувствовала себя усталой. Неожиданная встреча в подъезде сильно взволновала меня и разом лишила куража. Всякое желание форсировать отношения с Павлом пропало окончательно.

Я приняла любезно предложенную подсказку, пожаловалась на усталость и тепло, но без интимности попрощалась с Павлом на пороге своего отеля. Мы договорились встретиться утром в нашей кондитерской за кофе с круассанами и расстались: я – с нескрываемым облегчением, Павел – со старательно маскируемым разочарованием.

На ресепшене никого не было. Потянувшись постучать по кнопке вызова, я увидела, что продолжаю сжимать в руке чужую газету, и положила ее на стойку. Бумажная трубка развернулась, открыв заголовок. Я машинально отметила, что это местная пресса, свежая – в смысле сегодняшняя. Так-то газетка была помятой, и подоспевший портье покосился на нее с брезгливым неудовольствием. Взяв ключ, я коротко поблагодарила портье, забрала газету и ушла к себе.