Отчаянная девчонка - Мэг Кэбот

– Боже мой! Я так настаивала, чтобы ребята из CNN показали другую твою фотку! А они – впрочем, ты сама знаешь – взяли ту ужасную, со школьного удостоверения. Я им говорила: «Парни, вы что! В жизни она намного симпатичнее!» и пыталась подсунуть тот снимок, который бабушка сделала на Рождество. Ну, помнишь, где ты в платье «Esprit», которое было вполне ничего, пока ты его не покрасила в черный цвет. Так вот, открываю я дверь, и на меня тут же накидывается куча народу с вопросами типа: «Скажите, какие чувства испытывает сестра национальной героини? » И только я хотела рассказать, что именно испытываю, ну в смысле, какие суперчувства, как ребята в черных пиджаках буквально втолкнули меня обратно, говоря, что это в целях моей же безопасности. И теперь все–все будут думать, что я сестра какого–то страшилища – нет, правда, Сэм, не обижайся, но так уж ты вышла на том снимке – и мне ужасно–ужасно неприятно!

А вот лично мне было как раз наоборот приятно сознавать, что мир вокруг меня изменился, но в нем осталось что–то неизменное: моя сестра Люси.

Так вот, в итоге меня все–таки оставили на ночь в больнице – якобы для обследования. Но я была почти уверена, что они скрывают истинную причину: меня до сих пор подозревают в принадлежности к террористической группировке и желании сбежать.

Я ворочалась, ворочалась и никак не могла найти удобную позу. Обычно я сплю на боку – на том боку, где сейчас был гипс, твердый и неудобный. Кроме того, мне категорически запретили тревожить руку, а еще, как ни странно, я вдруг отчаянно заскучала по Манэ – большому, меховому и уютному.

Когда я наконец задремала, мама, преспокойно проспавшая всю ночь на соседней кровати, отдернула шторы – ив палату хлынул ослепительный солнечный свет.

– Доброе утро, соня! – рассмеялась она, что вряд ли было уместно по отношению к человеку, у которого сломана рука и который только–только сомкнул глаза.

Не успела я сердито поинтересоваться, что, собственно, в этом утре доброго, как мама, выглянув в окно, побледнела и вскрикнула:

– О боже мой!

Я встала с постели и пошла смотреть, что так испугало и встревожило маму. И… Действительно, «О, боже мой!». Прямо под моим окном стояло несколько сотен людей и, как только я выглянула, поднялся бешеный рев.

Я услышала свое имя. Они выкрикивали мое имя.

Мы с мамой изумленно переглянулись. На улице толпились журналисты, а полицейские пытались сдержать натиск людей, мечтавших хоть одним глазком взглянуть на девочку–которая–спасла–президента.

Несмотря на то, что я находилась на третьем этаже, меня заметили: может, из–за двух рубашек, а может, из–за копны ярко–рыжих волос.

– Сэм, – неуверенно прошептала мама, – не знаю, может, тебе стоит… помахать?

Совет показался мне разумным, и я помахала здоровой рукой, вызвав бурю аплодисментов. Я помахала еще раз, все еще не веря, что всеобщая радость была вызвана моим появлением. И убедилась, что да. Люди выкрикивали мое имя. Мое, Саманты Мэдисон, десятиклассницы и полной неудачницы. Я почувствовала себя чуть ли не Великим Элвисом Пресли.

Тут в дверь постучала медсестра.

– А, уже встала! Тебя, наверное, разбудили крики? – Она лучезарно улыбнулась: – Тут тебе кое–что прислали. Не против, если я принесу? – И, не дожидаясь ответа, она распахнула дверь. Палату наполнили сладкие запахи самых разных цветов. Медсестры, являя собой бесконечную процессию, вносили и вносили охапки роз, маргариток, гербер, орхидей, гвоздик, которые в конце концов пришлось складывать на пол. Но цветами «присланное кое–что » не ограничилось. За ними последовали воздушные шары: красные, синие, белые, розовые, круглые и в форме сердца – все с благодарностями и пожеланиями выздоровления. Потом перед моим изумленным взором выросла гора плюшевых медведей всех размеров и окрасок. Почти к каждому была прикреплена записка с надписью вроде: «Спасибо тебе, медвежонок!» или «Нашему плюшевому чуду».

Я смотрела на весь этот беспредел и думала: «Погодите–погодите! Здесь точно какая–то ошибка. С чего это я стала плюшевым чудом и медвежонком. Это какая–то неудачная шутка!»

Но подарки все прибывали и прибывали. Медсестры хихикали, и даже охранники, как мне показалось, обменивались насмешливыми взглядами, невзирая на темные очки. И только мама была изумлена, пожалуй, даже больше, чем я. Она брала один букет за другим и читала вслух записки и открытки:

«Спасибо тебе за необыкновенное мужество. С наилучшими пожеланиями, министр обороны США».

«Желаю, чтобы все граждане Америки были похожи на тебя, губернатор Округа Колумбия».

«Ангелу, спустившемуся с небес. Жители Клевелэнда, Огайо».

«С восхищением перед твоей храбростью, премьер–министр Канады».

«Нам всем следует брать с тебя пример… Далай–лама».

Я огорчилась. Неужели Далай–лама и правда считает, что кому–то надо брать с меня пример? Особенно если учесть то, сколько мяса я съела за свою жизнь.

– Там, внизу, еще больше, – сообщила одна из медсестер.

Мама изучала открытку от японского императора.

– Что?

– Не волнуйтесь, мы просвечиваем рентгеном все конфеты и фрукты, – сообщили сотрудники секретной службы.

– Рентгеном? – недоуменно повторила мама. – Но зачем?

– Там могут быть лезвия. Или иголки. Ну, что угодно, – пожал плечами один из телохранителей.

– Осторожность никогда не помешает, – подтвердил другой.

Маму эта информация явно не обрадовала.

– О, – слабо выдохнула она.

Тут в палату вошли папа, Люси, Ребекка и Тереза. Тереза легонько шлепнула меня по затылку.

– Как же ты меня вчера напугала! Представь, я приехала, а полицейские сказали, что тебя нельзя забрать, потому что ты побывала в перестрелке! Я уж думала, ты умерла!

Ребекка же, как всегда, отреагировала философски:

– А я ничуть не волновалась. Сэм не входит в группу риска гибели от огнестрельного оружия. Обычно это мужчины от 15 до 34.

Люси, как выяснилось, больше всех хотела со мной поговорить. Наедине.

– Иди сюда. – Она позвала меня в ванную и тут же закрыла дверь. – Плохие новости, – быстро и взволнованно зашептала она. – Главный врач больницы спрашивал у папы, когда ты будешь готова к пресс–конференции.

– Пресс–конференции? – Я присела на край ванны. – Ты шутишь, да?

– Конечно, нет! – возмутилась Люси. – Ты – национальная героиня. Все хотят с тобой пообщаться. Но не волнуйся, старшая сестричка Люси тебя спасет.

И она многозначительно потрясла рюкзаком, который как–то странно загремел: по–видимому, Люси захватила все содержимое своего трюмо.