Принцесса лилий (сборник) - Юлия Галанина

Миновала маленький, но шумный рынок, зашла в пару церквушек, попавшихся на пути.

Мимо промчалась стайка громкоголосых римских мальчишек, которые верещали на все лады:

– Магателли, магателли, магателли!

В этих выкриках было такое восторженное ожидание чуда, что Жаккетта подобрала юбки и припустила вслед за мальчишечьей ватагой, рассчитывая непременно узнать, что же это за «магателли».

Чудо, к восторгу Жаккетты, состоялось.

На крохотной площади, образованной слиянием двух улочек и украшенной невысоко выступающей над землей у стены одного из домов древней статуей, настолько помятой колесом времени, что уже нельзя было разобрать, мужчина это или женщина, – на этой площади два кукольника давали музыкальное кукольное представление.

На землю была положена толстая, гладко оструганная доска, с одной стороны которой был воткнут в просверленное отверстие колышек. К колышку одним концом была привязана веревка. На веревку были нанизаны три фигурки, одна женская и две мужские. Второй конец веревки обвязывал ногу пожилого кукольника, который играл на волынке и дергал ногой.

И все, этого оказалось достаточно, чтобы куклы жили.

Они танцевали, размахивали руками, качали головками. Помощник кукольника, мальчишка чуть постарше тех пострелят, что сейчас присев на корточки и раскрыв рты смотрели на танцующих кукол, пел красивую песенку, размахивая руками в такт музыке и прыжкам кукол.

Люди, столпившиеся вокруг уличных актеров, тихонько подпевали ему.

Жаккетта стояла около доски с танцующими куклами и восторженно глядела на их представление до последнего, пока кукольники не собрались уходить.

Каждый раз, когда мальчишка обходил с шапкой зрителей, она честно кидала в нее монетку, и это тоже было удовольствием: наблюдать, как падает маленький медный кружочек в подставленный колпак и звякает там о другие монетки.

Но вот пожилой кукольник снял с веревки кукол, вынул колышек из доски, намотал на колышек веревочку и убрал весь свой крохотный театрик в мешок.

Мальчишки, вместе с Жаккеттой смотревшие представление до конца, жалобно загудели.

Кукольник что-то им сказал, отчего мальчишки расхохотались и, сорвавшись с места, унеслись, как стайка воробьев.

Кукольник с улыбкой вскинул мешок за спину. Проходя мимо Жаккетты, он потрепал ее по щеке.

Его мальчишка, прижимая в груди обмякшую волынку, вприпрыжку поспешил вслед за хозяином.

На площади остались только непонятная статуя и застывшая, все еще переживающая представление Жаккетта.

Из оцепенения Жаккетту вывел запах жареной на добром оливковом масле рыбы, непременно щедро приправленной свежей зеленью и спрыснутой лимонным соком.

Жаккетта потянулась в ту сторону, откуда ветерок принес этот запах, уже зная, на что истратит последнюю мелочь.

Статуя осталась в недолгом, по ее меркам, одиночестве. Завтра около нее все повторится – и представление уличных актеров, и народ. Как всегда. Статуя-то знала, кто она на самом деле. Это у людского племени память короткая.

Замок Святого Ангела – тяжелый, круглый, замкнутый – дышал неприступностью. Он был сам по себе, как бы его не называли, мавзолеем ли Адриана, замком ли Святого Ангела.

Во времена империи ее владыки находили в нем вечный покой.

Затем он стал форпостом слабеющего под натиском новых племен города, чьи потоки разбивались о его неприступную, облицованную мрамором грудь.

Потом мавзолей стал крепостью, где спасались уже не от внешних врагов, а от внутренних усобиц.

Побывал он и в роли тюрьмы, и в роли плахи.

Все это время мавзолей Адриана смотрел на породивший его Город с изрядной долей цинизма. Со дня возведения произошло много событий. Сменилось имя, сменилось назначение…

Чем он только не был, осталось сыграть лишь роль общественной бани. Тут поневоле станешь циником, перепробовав столько ремесел.

Мог ли представить Публий Элий Адриан, возводя за городом усыпальницу для себя и своих близких, что так все повернется? Для места упокоения мавзолей вел уж слишком оживленную жизнь.

Из всех невечных вещей быстрее всего уходят в Лету как раз те, что имеют претензию на вечность…

Люди, возводившие его стены, тщеславно возносили на парапеты статуи в назидание потомкам. Потомки назидания не поняли и безмятежно скидывали статуи на головы врагов.

– А вот этот мост был построен вместе с замком! – Баронесса утвердилась на мосту Святого Ангела. – Но тридцать девять лет назад он обрушился – такие толпы паломников сновали по нему туда-сюда. Что поделать, юбилейный год. После того как под напором толпы лавчонки по краям моста рухнули вместе с перилами, решили больше ничего на нем не городить и не украшать. Видишь, только статуи Петра и Павла стоят. Поехали, дорогая, не будем здесь задерживаться, незачем совершенно.

Экипаж поехал по относительно широкой и чистой улице.

Стоящие по обе ее стороны дома отличались красотой и добротностью и вполне могли претендовать на звание дворцов.

– Это улица Джулия. Здесь любят селиться флорентийцы, большая часть домов принадлежит им, – пояснила баронесса. – Они считают свою Флоренцию центром вселенной, а Рим, по их мнению, слишком тесен и грязен.

– Ой, а это место я знаю. Это же площадь Цветущее Поле! – удивилась Жанна. – Вон в той гостинице, около проулка дель Гротте, мы и жили, пока какой-то негодяй не попытался нас обокрасть.

– Да-да, милочка! – подтвердила баронесса. – И надо сказать, что новый дворец Канцелярии здесь просто на расстоянии шага, гораздо ближе, чем от квартиры протонотария. Так что еще неизвестно, какие удобства вы приобрели, перебравшись туда. В этом районе имеют дома дамы известного поведения, но высокого полета. А уж они нос по ветру держат! Район очень неплохой. Видишь вон ту гостиницу?

Жанна кивнула.

– Ее владелица – донна Ваноцца Катанеи. Помнишь, я тебе говорила? О-очень известная дама. От кардинала Борджиа у нее четверо прелестных ребятишек, и Его Преосвященство очень заботится о своих чадах. Я тоже подумываю, не приобрести ли мне гостиницу на бойкой улице. Это куда выгоднее, чем хилые доходы с наших земель. Многие благородные синьоры владеют в Риме подобными заведениями, и деньги рекой текут к ним.

– Ну что же! – заметила Жанна. – Помните пьесу, что давали актеры в нашем замке? Если уж принцесса, прекрасная Родамна, легко стала хозяйкой гостиницы, то нам об этом подумать тоже не грех.

– Ах, моя девочка, как ты меня понимаешь! – растрогалась баронесса. – Но что в этой площади нехорошего, так то, что тут слишком часто горят костры с еретиками и свистит топор по шеям преступников. Я бы не стала жить рядом с таким местом – время от времени на это зрелище можно посмотреть, но когда казнят слишком часто, это приедается. И кроме того, от толпы зевак всегда остается столько мусора!