Пир у золотого линя - Владас Юозович Даутартас

— Если бы вы видели, рыбочки, какое сделалось лицо у Ястребиного Ока, если бы вы только видели! Когда он вытащил свою изодранную, превратившуюся в лохмотья сеть, как он принялся морщиться, сопеть, плеваться, сморкаться да браниться! Ругался он так непотребно, что мне и повторять неудобно. Потом он поехал к дому, и неделю я его не видела. Охотилась себе привольно в яминах, плескалась прямо у браконьера под носом. Но вот однажды утром он снова поставил мне ловушку. Невероятно коварную и хитрую. Ловушка эта так и манила подплыть. Не заметишь, как очутишься в тисках.

— Это тебе, Жрунья, браконьер вентерь поставил, — перебил ее Трумпис. — Правда, ловушка опасная и хитрая.

— Опасная, да только не для меня, линек. Правда, когда я попала туда, в первое мгновение мне показалось, что это конец. Уж больно ловко там все было запутано. Множество комнат в этом вентере. Только войдешь в дверь, а она, глядишь, и захлопнулась. Назад дороги нет. Долго блуждала я по лабиринтам. Потом разозлилась. Ткнула носом в стенку одной такой обманной комнаты. Проткнула. Выскочила и на свободе давай рвать вентерь зубами. Вот так, вот так… — щука вертела большой головой, лязгала зубами и злобно твердила: «Вот так, вот так…» — Порвала вентерь. В тот раз я не видела Ястребиное Око. Не видела, но отлично представляю себе, как он злился. А вскоре он затеял новую хитрость. Во что бы то ни стало он решил меня погубить. В ту ночь я дремала на речном дне. Вдруг случилось, как рассказывал хариусик, — свет ударил прямо в глаза. Что за штука, думаю. Мгновенное это раздумье меня чуть не погубило. Прямо у самой головы я увидела острогу. Я — шасть в сторону. Зубья остроги вонзились в речное дно. Ястребиное Око ругался. А я с нетерпением дожидалась наступления дня. Дело в том, что днем Ястребиное Око выпускает на речку поплавать старую утку с утятами. Так постепенно, по одному, я их всех переловила. Отомстила сизоносому.

— Пардон, почтенная Жрунья, — робко заговорил елец, — я не понял, чем же провинилась утка и утята?

— Эх, несмышленыш! Око за око, зуб за зуб — такой у меня закон. И потом, они ведь вкусные, пушистые утятки.

Рыбы дивились, качали головами. Да, со щукой шутки плохи. А та, зная все это, еще пуще расхвасталась.

— Знайте, рыбешки, я ничего не боюсь. Никого! У нас в реке Мелсвойи никто не сравнится со мной. Никто!

Жрунья сердито и в то же время гордо озиралась по сторонам. Трумпис видел, что ей ничего не стоит испортить такой удачный праздник. Тогда линь заговорил сам без приглашения:

— От имени всех собравшихся благодарю тебя, Жрунья, за интересный рассказ. Ты смело сражалась с Ястребиным Оком. Мы будем учиться у тебя. Спасибо.

Трумпис угодил прямо в цель. Щука была самолюбива и обожала лесть. Она умолкла и снова спряталась в траву. Но Трумпис не был бы мудрейшим линем, если бы не высказал всю правду в глаза. Поэтому он продолжал:

— По-моему, всякую рыбу уважать надо. Будь она большая или малая. Бывает, что и крупную, сильную рыбу постигает беда. Помнишь, Жрунья, ту тяжкую зиму, когда ты забрела в заводь и осталась у нас? Ударили морозы, толстым льдом сковало поверхность реки. До самого дна промерз перешеек, и ты не могла пробраться в реку и вынуждена была зимовать у нас. Тогда выпало много снега.

— Не понимаю, куда ты клонишь! — откликнулась щука.

— Не перебивай, Жрунья, мы тебе не мешали рассказывать, — зашумели рыбы. — Трумпис, говори.

— Значит, выпало много снега… Для рыб настала трудная пора. Воздуха не хватало. Мы с Ауксе спали, зарывшись глубоко в ил. Ты, Жрунья, разбудила меня и стала спрашивать совета. Я видел, что еще денек-другой, и ты задохнешься. Отощала страшно, дышала с трудом. В полдень пришел к заводи Ястребиное Око и прорубил во льду прорубь. Но не затем, чтобы дать рыбам подышать воздухом. Ты, Жрунья, еле живая, потащилась к проруби, а там уже с сачком наготове стоял Ястребиное Око. В живых ты осталась только благодаря тому, что послушалась моего совета. Голову ты не высовывала из-подо льда, и Ястребиное Око тебя не заметил. Ведь так оно было, Жрунья, и ты бы должна помнить, как тебе удалось выжить.

— А я и помню. Напрасно языком мелешь, — проворчала щука.

Трумпис оставил щуку в покое, потому что успел сказать все, что хотел. Он повернулся к колюшке. Та все еще была чем-то недовольна, даже очень недовольна. И Трумпис решил ее утешить.

— А вот и наша колюшка. На вид вовсе малая рыбка. Но какая еще рыба умеет так готовиться к нересту, как она? Любо смотреть, как колюшка лепит гнездо для нереста. Вот именно, гнездо, словно она не рыба, а птица. Носит травинки, веточки, сплетает их, склеивает, свивает. И замечательно получается. Гнездо она устраивает круглое, с двумя отверстиями. А в какую красивую одежду наряжается колюшка во время нереста! Сам красавец лосось, и то позавидует. Мало того. Колюшка свой дом отважно охраняет от врагов. Даже крупных рыб не боится. Все это я видел своими глазами, потому и рассказываю. Вот какая молодчина наша колюшка!

Оказывается, когда хвалишь другого, немало и сам выигрываешь. Вы бы только поглядели, что творилось с колюшкой, когда о ней с таким восторгом рассказал Трумпис! Она забыла, что проиграла в состязании с плотвой, что хариус несколько раз над ней подшучивал, забыла обо всем. От радости колюшка засветилась яркими красками, прыгнула в одну сторону, потом в другую, а потом, выставив все свои колючки, принялась кружиться на месте. Казалось, она пляшет.

— Пора распределять премии, — заговорил снова Трумпис. — Пусть все выскажутся. Прошу!

Рыбы долго спорили, кому присудить премии. Мнения расходились. После долгих препирательств первую премию — зеленого кузнечика — отдали хариусу. Его рассказ был признан самым красивым. Вторую премию — личинку, принесенную колюшкой, — получила плотва. А жирный червяк достался Жрунье. Все-таки она захватывающе интересно рассказала, как сражалась с Ястребиным Оком. Однако щука от премии отказалась. Она, видите ли, червей не слишком любит. И жирный червяк достался ельцу и колюшке.