Поцелуй на бис - Мэри Маккомас

— Конечно, — сказала она. — В большинстве случаев… Смотря какие дети, конечно.

— У меня есть дочь. Ей пять лет.

— Эрику почти шесть, — сказала Августа, вспоминая свой опыт общения с пятилетними. — Мне нравится заниматься с детишками из детского сада и начальной школы. Они такие трогательно доверчивые…

Скотти кивнул, внимательно наблюдая за Августой. Он не сводил с нее глаз весь день, и это все больше действовало ей на нервы. Она для него что, подопытный кролик? Почему Скотти не может смотреть на нее, когда она отвернется, как делала это она сама? Августа успела внимательно изучить его фигуру и прийти к выводу, что никогда еще не видела такого широкоплечего, длинноногого и вообще отлично сложенного мужчины. Но она же не изучает его так открыто и нагло!

— Дочка приезжает ко мне на выходные раз в две недели, — продолжал Скотти.

— Должно быть, это тяжело для вас обоих, — Августа вспомнила собственное детство без отца. Он устал сражаться с ее матерью, когда Августе исполнилось семь, и с тех пор избегал контактов с бывшей семьей.

— Да, тяжело, — признал Скотти, глядя на приближающегося к ним Говарда. — Очень тяжело. Мне хотелось бы, чтобы она все время была рядом. А самое ужасное, что она, кажется, переживает разлуку куда легче, чем я.

Теперь и Августа невольно посмотрела на Скотти в упор. Он говорил так просто и искренне, казался таким уязвимым. Было ясно, что это все его сильно тревожит, и ему хочется с ней поделиться…

— Наверное, женщины переносят развод легче мужчин, — вступил в разговор подошедший Говард. — Я имею в виду в общем и целом. Это болезненно для всех, но я заметил, что женщины приходят в себя гораздо быстрее.

Скотти покачал головой. Насколько он мог судить из собственного опыта, все это очень болезненно для обеих сторон.

— Я говорил о Хлое. Жена не возражает, чтобы мы виделись по выходным. Ей кажется, что так и надо. Только я знаю, что на самом деле все должно быть иначе. Я мучаюсь все то время, что не могу видеть дочь рядом.

— Видимо, это еще одна причина твоего переезда сюда, не так ли? — спросил Говард. — Чтобы быть поближе к дочери. Мы все тут гадали, что ты будешь делать, когда узнали, что Дженис переехала в Спрингфилд.

Скотти пожал плечами, и Августа вдруг прочла в его глазах что-то вроде… смущения? Он сам завел этот разговор, но, видимо, вовсе не собирался обсуждать подробности своего развода с Говардом.

— Я ничего не мог поделать.

— А что будешь делать теперь? — спросил Говард.

Скотти вяло улыбнулся — ему явно не хотелось отвечать.

— Мы с Дженис встречаемся на нейтральной территории — в часе езды от каждого из нас — по пятницам и воскресеньям.

— У вашей девочки нет аллергии? — спросила Гасти, не понимая, почему ей вдруг захотелось помочь Скотти, защитить от лишних переживаний.

— Нет, — Скотти недоуменно пожал плечами.

— О, не скажи, тут никогда нельзя ответить с уверенностью. — Говард сел на своего любимого конька, и теперь его уже больше ничего не интересовало. — Аллергия у ребенка может развиться за одну ночь. На лекарства. На пищу. Процесс протекает скрытно довольно долго, а потом — бац! — и ходи дважды в месяц к аллергологу. В легких случаях педиатры прописывают лекарства, но иногда без больницы не обойтись…

Уже через минуту Скотти смотрел на девушку с благодарностью. Она улыбнулась и тут же отвела глаза, чувствуя, что между ними словно возникла невидимая связь.

Она знала, что не стоило этого делать. Однако, поразмыслив над отношением Скотти к дочери, к своим сестрам, к родному городу, Августа вдруг подумала, что, возможно, в этом мужчине есть что-то еще, кроме неотразимой улыбки и самодовольства. И очень жаль. Куда проще было представлять его себе легкомысленным самовлюбленным эгоистом, чем серьезным человеком с глубокими чувствами, принципами и идеалами.

Стол для пикника оказался очень тяжелым, Августа с трудом тащила его к гаражу, переступая маленькими шажками.

— Подождите! — От неожиданности она чуть не подпрыгнула на месте. — Я вам сейчас помогу.

Она и сама не могла бы объяснить, почему так удивилась, услышав этот голос! Ведь весь вечер он слышался ей в темноте пустого дома — рассказывающий о дочери, о сестрах, о планах на школьный год. Несколько раз Августа оборачивалась, чтобы посмотреть, не стоит ли Скотти рядом с ней. И вот теперь он действительно был рядом.

Перейдя через двор, Скотти взялся за противоположный конец стола, и они быстро водворили его на место.

— Спасибо, — сказала Августа и улыбнулась, но тут же поспешно отвела глаза, чтобы не видеть довольного выражения на лице Скотти. Он был в восторге оттого, что снова смог привлечь ее внимание.

Ну уж нет! Ничего у него не выйдет! Но отчего так пересохло в горле? Как глупо! Августа уже не помнила, когда последний раз так волновалась.

— Рад был помочь. Возможно, мой дом нуждается в покраске, а мы с Бертом напрашиваемся к соседям обедать, но от нас тоже есть кое-какой толк.

— Пожалуй, иногда. — Августа попыталась снова улыбнуться, но мышцы лица отказывались повиноваться. — Говорят, вы еще можете одним мановением руки возводить дворцы и обращаете в золото все, к чему прикоснетесь.

— Да, — кивнул Скотти. — А еще я зажигаю месяц в небе — по крайней мере, так я говорю Хлое.

Августа нервно рассмеялась. Пожалуй, Говард был прав. Этот человек просто не может не нравиться.

— Наверное, она тоже вам верит.

— Конечно. Если очень сильно хотеть, можно поверить во что угодно. — Августа взялась за скамейку, и Скотти тут же подхватил ее за другой край. — Разве нет таких вещей, в которые вы верите, какими бы невероятными они ни казались?

— Нет. Больше уже нет, — печально произнесла Августа.

— Полное разочарование в жизни, мисс Миллер? — Подняв глаза, она увидела, что Скотти внимательно изучает ее лицо. — Очень жаль. — Августа не могла понять, что прозвучало в его голосе — неодобрение или сочувствие.

Но в любом случае ей это не понравилось.

— Почему? Почему жаль? Люди вовсе не обязаны верить в сказки и супергероев. Притворяться, что жизнь лучше, чем она есть на самом деле. Что плохого в том, чтобы быть реалистом? Жизнь несправедлива, а люди — всего лишь люди. Вот и все.

Скотти не испытывал ни сочувствия, ни раздражения, но им владело любопытство. Перед ним была вовсе не жалкая неудовлетворенная женщина, обиженная на весь мир, — нет, перед ним была женщина, испытавшая боль. Измученная и побитая жизнью, но сильная женщина, цепляющаяся, чтобы выжить, за негативные стороны жизни, потому что они были ясными и понятными, и еще потому, что они не могли принести разочарования.