Опасные приключения попаданки - Аннэт Хорол
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сердце забилось учащеннее. Неужели эта первая ниточка, которую мне удалось ухватить? Может быть Агриппина что-то знает? Но настоятельница не желала говорить больше ничего, она встала и резко вышла, оставив меня в размышлениях. Я допила компот и отправилась на улицу. Солнце еще просвечивало через верхушки деревьев, кое-где рисуя темные пятна. Послеобеденная молитва закончилась и сейчас все занимались своими делами.
Несколько человек в закатанных рубахах на голое тело, штанах и босиком клали на тележки раскиданные повсюду камни и везли их на задний двор. Другие — чинили крышу — глухой стук раздавался на весь лес. Сейчас я заметила небольшую колокольню слева от приюта — ночью она была надежно скрыта под темной сенью деревьев и фасадом здания.
Молодые монахини собирали сучья и мелкие камешки в мешки и волокли их в сторону, складывая в кучу. Я заметила Августину и помахала ей рукой. Она тут же подбежала ко мне:
— Сестра, как ваше самочувствие? Рада видеть вас в здравии! — она перекрестилась и улыбнулась.
— Спасибо, Августина. Все хорошо, я правда чувствую себя куда лучше. Может быть я могу чем-то помочь? Смотрю, работы у вас много, — заметила я, оглядывая территорию. Разрушения и правда были обширными.
— Если желаете, присоединяйтесь. Грузите мусор на тачанку, вот сюда, — она обтерла руки о передник, надетым поверх черной юбки, и махнула в сторону уже почти нагруженной доверху тачки.
Я принялась за работу и поняла, что мое тело совсем не приспособлено для этой цели. За всю свою жизнь я много раз работала физически. Иногда таким образом получалось заработать немного деньжат, но нынешнее тело было слишком слабое и юное, поэтому через полчаса работы на ладонях я обнаружила две мозоли, к тому же вновь начал болеть палец.
Жака я уже видела — он помогал чинить крышу и несколько раз махал мне рукой, однако пока что минутки переговорить с ним не было, я ждала, пока он спустится вниз. Жаловаться мне не хотелось — все работали, никто не отлынивал, поэтому обмотав ладони куском ветоши, я вновь принялась за работу.
Страшно вспотев, постоянно откидывая непослушные пряди назад, в один момент я плюнула на все и подвязала юбку на бедрах. Юбка была ужасно длинной и тяжелой, поэтому ее часть все равно свисала, прикрывая ноги, открытыми оказались ноги ниже колен. Пару мужчин, работавших на крыше присвистнули, а в глазах монахинь я прочитала сначала удивление, а затем и восхищение.
В таком виде, разогнувшись в одну из кратких передышек, поправив волосы и уперев руки в боки, я и увидела его. Мой падре стоял у высокого длинного оконца на верхнем этаже, заложив руки за спину, и смотрел на меня. Когда я посмотрела в его сторону, на его лице не дрогнул ни один мускул. Он дружелюбно улыбнулся мне одними губами и поднял руку, медленно подзывая к себе.
— Августина, я сделаю перерыв, — предупредила я молодую монахиню. Та легонько кивнула, и я вошла в приют. В этой части здания я еще не была. На первом этаже располагалась большая комната-спальня для гостей приюта. Кровати-топчаны, устланные соломой и покрытые жесткой тканью, похожей на мешковину, стояли в два ряда. На одной из кроватей в самом углу кто-то лежал, укрытый несколькими покрывалами и натужно кашлял во сне.
Я тихонько прошла мимо и увидела крученую высокую лестницу — точно такая же была в левом крыле, где жила я, но здесь были прикручены перила. Я поставила ногу на первую ступень и схватилась за перила, как наверху раздался шум. Преподобный открыл дубовую дверь и остановился в ожидании, наблюдая за моими руками.
Лестница была не слишком длинной, но мне казалось, что я иду целую вечность, периодически поднимая голову и заглядывая ему в глаза. Несмотря на его отрешенный вид, во взгляде я чувствовала теплоту и заботу. А еще любопытство. Меня же тянуло к нему словно мотылька на свет — и дело даже не в симпатии, а в его душевности. Рядом с падре мне отчего-то становилось безумно хорошо и светло, словно я наконец обретала покой, который искала всю жизнь. Когда я смотрела на него, то события вдруг замедлялись, давая мне насладиться его точеными чертами лица и лучезарностью глаз, острым взмахом бровей и ровными, чуть широковатыми скулами.
— Я знаю, что ты не та, за кого себя выдаешь, — внезапно сказал он и эта фраза вывела меня из состояния сомнамбулы. В горле вдруг пересохло, а сердце забилось как сумасшедшее.
— Что? Но откуда?…
Он приложил палец к губами, призывая молчать, и пригласил жестом в комнату. Я повиновалась и вошла внутрь.
Глава 6
Внутри было неимоверно уютно. Судя по всему, мы находились в молельной. На стенах висели образы, а под ними горело несколько толстых красных свечей. Из-за наступающей темноты на улице, дневной свет больше не просачивался в обитель, поэтому все больше на коже вырисовывались тени, а на стенах мерцал отблеск огоньков. Падре подождал, пока я рассмотрю образы и сказал:
— Здесь я чувствую себя наиболее близким к богу. Надеюсь, ты чувствуешь нечто подобное.
Он был прав. Несмотря на то, что в бога я верила с трудом, здесь мне было очень хорошо.
— Я понимаю, о чем вы, преподобный. Здесь мне спокойно даже в молчании. Вечность бы разглядывала эти прекрасные изображения.
Святой отец чуть легонько склонил голову и перекрестился.
— В тишине лучше всего говорить с богом.
Он стоял на другой стороне комнатушки, по-прежнему заложив руки за спину. В его прямой осанке чувствовалась стать, словно, он был командиром, но, в то же время, гордыни в нем не было. Он создавал впечатление доброго понимающего друга.
Я встала у окна, вглядываясь вдаль — верхушки деревьев начинали чернеть, а ветерок шевелил листву.
— Так о чем же вы хотели поговорить со мной, падре? — я повернула голову и взглянула на него, чтобы иметь возможность наблюдать за его эмоциями, но его лицо казалось безучастным.
— Я говорил с Жаком, — начал он и я выдохнула. Судя по всему, тот рассказал историю моего появления, а я боялась, что преподобный прознает о моей настоящей жизни и амулете, — он рассказал, что вас преследовал насильник, вы сбежали от него, тем самым стали причиной большой драки.
Тут падре остановился и взглянул на меня, правда, эмоция, которая отобразилась у него на лице, не слишком меня порадовала
