Время жизни. Акт I: Огонь - Нентсе Тëрнер

друг не были воинами — у нас не оставалось выбора, кроме как подчиниться всей этой ужасающей системе. Пламя надежды, что горело в наших сердцах, толкало на невообразимые подвиги, и, возможно, если бы не эта слепая вера, мы бы уже давно умерли в одной из пещер…

Днём ранее мне приснился сон, как я и мой друг сражались с одним из местных чудищ. Он выглядел подобно минотавру: с огромным топором, способным разрезать саму землю, огромными копытами, с лёгкостью давящими человеческую плоть, и массивными, вьющимися рогами, что защищали от любых стрел. Мы почти победили его — оставался последний удар до победы — как я очнулся.

Всё, о чём я только молился, — это чтобы нам попался тот самый минотавр из сна.

Но мои мольбы никогда не были слышимы Богами.

Повернув в одну из комнат, мы увидели странного длинного человека. Его костюм напоминал клоуна, а лицо забывалось в ту же секунду, как я отводил взгляд, оставляя в памяти лишь ослепительно натянутую до ушей улыбку.

— Зовите меня Ноэль, — поклонился он. — Прошу, проходите, гости.

Нам не было понятно, к чему эти любезности, ведь все входы и выходы закрывались, как только участники попадали в коридор, ведущий в комнату. У нас не было выбора, кроме как действовать по условиям заданной локации.

— Сегодня мы сыграем в мою любимую игру, — пел Ноэль. — Вы наверняка слышали о ней! Она называется «Правда или ложь».

Мы и правда знали об этой игре — в ней не было ничего сложного. И именно это нас и пугало. В подземелье не существовало даже самого понятия «простого», а любые трудности приходилось преодолевать, рискуя расстаться с жизнью.

Ноэль щёлкнул пальцами, и перед нами появилось два игровых поля. В самом центре лежали карточки с подписью «Truth or Lie», а по краям тянулась тонкая линия, прерывающаяся кружками побольше на углах и в центре и кружками поменьше между ними. Между двумя полями стояла ещё одна платформа, похожая на ту, что используется в мелких конструкторах, когда из них вырезают пластмассовые детальки. Вот только она была больше, сделана из металла, и все «детальки» представляли собой одну и ту же фигуру: кружок — размером не меньше пятирублёвой монеты — с впадиной, куда явно хорошо вмещался бы некий сферический предмет.

— Поскольку вас двое, а игра сделана в виде дуэли, я буду одновременно развлекаться с каждым из вас. Присаживайтесь!

Он высыпал фигуры чёрного и белого цвета, а также достал хрустальные шарики и некую коробку с блёстками.

— Сейчас я объясню вам правила игры! Как вы уже заметили, она немного отличается от оригинальной: здесь игрокам необходимо в зависимости от своих ответов ставить фигуры на кружки, тем самым завоёвывая территорию. Тот, у кого больше территории, — побеждает!

— А для чего стеклянные шары? — спросил мой друг.

— А, эти? — Ноэль покрутил один из них в руке. — Они отмеряют ваши жизни! Как только вы теряете территорию, я ставлю один шарик в ячейку. Всего ячеек здесь шестнадцать, так что разделим их на два и получим по восемь на каждого игрока! Как только все восемь ячеек заполнятся — вы проиграли!

— Значит, есть два способа победить? — уточнил я.

— Всё так. Ещё вопросы?

— Последний… Чтобы победить тебя как босса, нужно, чтобы мы вдвоём обыграли тебя?

Ноэль мерзко посмеялся:

— Нет, достаточно, чтобы победил кто-то один.

«Значит, мы можем учитывать ошибки друг друга», — тут же понял я. Основной же проблемой оставалось лишь то, что партии начинались одновременно и кому-то пришлось бы жертвовать собой, уходя в отрыв по времени.

— Ну что ж, начнём игру! — крикнул Ноэль и со всех сторон полетели конфетти.

Поначалу всё шло гладко: каждый по очереди занимал кружки, обозначая свои территории белыми или чёрными фигурами. Вопросы же не были трудными, да и сам Ноэль не мог проверить, насколько правдивыми являлись наши ответы, что облегчало ход игры. Мой друг рискнул идти первее, и, когда он достиг первого угла, ему выпал странный вопрос: «Вы настоящий?»

Обычно в карточках всегда их писалось по два: один вопрос действия и один вопрос правды. Но здесь других вариантов просто не было.

Пытаясь найти причину столь странного поворота в игре, я впервые обратил внимание на название самих карт и название, что озвучил Ноэль в самом начале. В них ничего не было про действие — только правда или ложь.

И в этот момент я понял, что игра совершенно не про то, как мы отвечаем, а про то, как мы завоевываем территории.

Ноэль ни разу не обозначал, что мы можем двигаться только по направлению часовой стрелки и только вперёд по кругу. Это значит, что наши фигуры могли располагаться в хаотичном порядке, но какой от этого смысл, я пока не понимал. И то, что наши территории могли быть «завоёваны» означало только одно: Ноэль выжидал, когда сможет одним ходом уничтожить много фигур за раз, то есть лишить нас сразу нескольких жизней.

Тогда в чем был смысл вопросов?

Мои раздумья прервал Ноэль, ударивший по появившемуся из неоткуда звонку:

— Ложь, — расплылся в улыбке он. — Ты солгал! Ах-ха-ха-ха!

Он щелкнул пальцами, и все фигуры чёрного цвета окрасились в белый.

— Так-так, сколько тут у нас? Один, два, три. Три шарика. Ох, как жаль! Сразу так много жизней потерять… — Ноэль достал один шарик и окунул его в коробку с блёстками.

Затем он аккуратно поставил его в ячейку и проделал о же самое и с другими двумя.

Го. Эта игра чем-то напоминала популярную в странах Азии игру го, где так же существует две стороны: одна с белыми фигурами, другая — с чёрными. Это означало, что если две фигуры белого цвета окружали фигуру чёрного, то эта фигура была захвачена. Однако Ноэль не стал забирать одну единственную фигуру, а поддался течению игры, позволив оппоненту расставить как можно больше мишеней для захвата. Это означало, что триггером для подобного захвата становилось не окружение фигуры, а ответ на вопрос.

В моей партии с Ноэлем была схожая ситуация, только это был мой третий ход, и я мог воспользоваться шансом избежать той же участи моего друга. Вместе того, чтобы отдавать себя врагу, я решил поставить фигуру на другой конец игрового поля.

— А-а, ты, кажется, что-то понял.

Он использовал свой ход на поглощение моих фигур, оставшихся внутри, что запутало ещё больше: «Разве триггером для поглощения не считался неверный ответ на вопрос? Как вообще он понимает, что мы лжём?» И чем больше я думал,