Франция. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

Так что в легионы охотно стали брать уроженцев новых провинций (мы видели, как пополнял Цезарь свою армию в Нарбоннской Галлии). Привыкнув к суровой римской дисциплине, они становились отличными солдатами, - а прочих качеств им было не занимать, римляне в этом давно убедились. Наиболее способные и доблестные дослуживались до центурионов, а в перспективе и это был не предел.

Знатные галлы все чаще становились теперь не старейшинами, не племенными вождями, а магистратами по римскому образцу: привнесенное после Галльской войны городское самоуправление, сохраняющее в себе черты античного полиса, успешно прижилось и сохранялось до самого конца империи.

Но они поднимались и выше: в римскую администрацию, в том числе и в столичную. Со временем галльские аристократы стали занимать места даже в римском сенате (раньше всех, как мы помним, знать «своей» Галлии - «одетой в тогу», потом Нарбоннской, потом и «косматой» - когда таковой она оставалась только на злопыхательских языках римских старожилов).

Провинциалам вполне по силам было сделать имперскую карьеру. Те из них, кто ставил перед собой такую цель, довольно органично подходили под новый общественно-психологический тип, складывающийся в Риме. Тип не гражданина, а подданного. Жители завоеванной провинции не несли в себе историческую память о славных временах республики, с ее народоправством и народными трибунами, когда очень веско звучало: «Не тронь меня - я римский гражданин». Когда «не из рук царя получали римляне милостыни, а консул получал из рук народа империй» (М.В. Алферова).

Им не надо было внутренне перестраиваться, чтобы стать старательными исполнителями воли вышестоящего бюрократа и верноподданными императора. Они думали о себе и о ближних своих, а не о высоких материях. Да так-то оно и внешне привлекательнее: перестроившиеся выглядят зачастую особенно гадко.

Вот сценка из времен императора Тиберия (правил в 14-37 гг. нашей эры). Выступает человек в сенате, говорит что-то дельное. И вдруг ему один из коллег в глаза: «Если ты такой говорливый да рассудительный, что ж ты все время помалкиваешь, когда мы Цезаря восхваляем?!» (Цезаря - в смысле Тиберия). И к вечеру нет человека. С конфискацией имущества, разумеется. А обличителю - положенный процент. В первое столетие империи таких мерзостей хватало - это потом они на время исчезли.

Впрочем, сенат был уже не тот. После гражданской резни уцелело не больше 30 знатных квиритских родов (тех, что возводили свое происхождение к основанию города), и их представителей совсем немного было на скамьях этого славного учреждения. Занимался же сенат в лучшем случае тем, что доводил до ума проекты законов, присланные из канцелярии императора, и отслеживал их исполнение. Бюрократический орган, не более того.

Первый кризис империи произошел в 69 году - знаменитом «годе четырех императоров». А добавить еще несколько месяцев - императоров станет пять, и только один из них остался жить дальше. Первым всадил в себя кинжал, чтобы не попасть в лапы взбунтовавшихся преторианцев (личной охраны императора), «кровавый поэт» Нерон (перед смертью он успел изречь: «Какой великий артист умирает!»). Потом подобная участь одного за другим постигла еще троих. Легионы и преторианская гвардия впервые тогда вышли во всей зловещей красе на сцену римской политической жизни. Они были на ней и в эпоху гражданских войн, но тогда они преданно шли за своими харизматическими лидерами - полководцами, теперь же стали ощущать вкус собственного произвола, чинимого на самом высоком уровне. Сменившего Нерона Гальбу зарезали собственные преторианцы вскоре после того, как провозгласили императором: он не выплатил им вовремя наградные, да еще и накричал грубо, когда они подняли бузу.

Благо еще, что уцелевшим в том паноптикуме 69-го оказался волевой и авторитетный Веспасиан, прибывший во главе своих легионов из Иудеи, где был наместником. Человек уже пожилой, простонародный (его отец был сборщиком налогов в Галлии), в Гомерах и Платонах не начитанный, но основательный - со здравым умом и практической хваткой. От доносчиков отмахивался, даже от личной охраны отказался (помнил, что сталось с Гальбой). Пришел к нему однажды молодой человек, весь расфуфыренный и надушенный, благодарить за назначение на выгодную должность. Старик недовольно повел носом, и выдал: «Лучше бы ты чесноку нажрался». Отобрал бумагу с назначением - и прогнал. Это от него пошло «деньги не пахнут». Понастроил он по всему Риму очень комфортабельные отхожие места, но стал брать плату за пользование. Сын его Тит стал укорять отца за скаредность. А тот поднес ему к лицу монеты: «Что, пахнут чем?» - «Нет», - отвечает. - «А ведь эти деньги на моче заработаны».

Так и считал он своим императорским предназначением: строить, зарабатывать, укреплять. Это он стал широко предоставлять права римского гражданина провинциалам. И в сенат провинциалы при нем попадали все чаще.

Тит, его старший сын, считался правителем милосердным - хоть и сурово поступил с восставшим Иерусалимом, при штурме которого сгорел дотла Иерусалимский храм (правда, не надо забывать, что в начале событий евреи перебили весь римский гарнизон, который обязались беспрепятственно пропустить).

Но Тит через два года правления скончался от какой-то болезни, а при его младшем брате Домициане наверху опять стало неуютно. Доносы, казни под надуманными предлогами, конфискации.

ЗОЛОТОЙ ВЕК ИМПЕРИИ

Домициан, что уже было не в новинку, плохо кончил - его зарезал собственный вольноотпущенник. Но после него наступил «золотой век Римской империи». Правление династии Антонинов, начавшееся в 97 году с Траяна и завершившееся в 192 году смертью Коммода. Которого, однако, к «золотому веку» можно отнести только с большими оговорками, это был «скорее гладиатор, чем император»: он из спортивного интереса 735 раз выходил на арену (отметим, что в его время гладиаторы все чаще были не рабами, а свободными людьми). Самым же славным из Антонинов был Марк Аврелий (отец Коммода), философ-стоик, оставивший нам свою замечательную книгу «Наедине с собою» - пожалуй, первую в жанре «исповеди души».

Если Траян еще вел большие завоевательные войны («колонна Траяна», украшающая Рим, воздвигнута в честь победы над даками), то его преемники целиком переключились на дела внутренние.

Антонины были людьми высококультурными, много созидавшими (например, Адриан сам был неплохим архитектором) и заботившимися о благополучии своих подданных. Конечно, их тоже можно отнести к сложившейся уже имперской генерации правителей, с присущими им самовластными замашками. Обратился, например, к Траяну его друг, известный писатель Плиний Младший, с просьбой разрешить открыть в провинции, куда он был послан наместником, библиотеку. А император в ответном теплом письме как бы вскользь это дело запретил - ни к чему. Впрочем, по сравнению с тем, что было (и тем, что будет) - это сущие пустяки.

В эти десятилетия значительно улучшилась участь рабов. Тому были причины и объективные: с прекращением завоеваний резко сократился приток пленников, и рабы теперь были людьми, родившимися и выросшими среди прочих жителей империи, в той же культурной среде (не то, что многие из прежних, которые ни бе, ни ме по латыни). Хозяевам запретили убивать рабов «из прихоти» - под страхом изгнания или смертной казни. Стало наказываться и неоправданно жестокое обращение: одна римская матрона, мучившая своих служанок, отправилась на пять лет в ссылку. Рабынь нельзя стало продавать в публичные дома, рабов - в школы гладиаторов. Гладиаторские бои тоже стали уже не прежними кровавыми зрелищами: Марк Аврелий распорядился, чтобы бойцам выдавали только тупое оружие (иначе Коммод еще подумал бы - выходить ли так часто на арену).

Владельцы крупных поместий все чаще отказывались от того, чтобы содержать невольников всем скопом, - как «говорящую скотину», - в полуподвальных казармах (эргастулах), откуда их рано утром выгоняли на работу плетьми и палками с заостренными наконечниками. Теперь как в Италии, так и в провинциях предпочитали выделять рабам «пекулий» - надел земли и все необходимое для первоначального обзаведения. За это они отдавали значительную часть урожая и приплода. Раб мог обзавестись семьей, чего раньше не допускалось, и фактически превращался в крепостного.

Шел и встречный процесс - сходная участь все чаще постигала бедноту. Безземельные и малоземельные предпочитали переходить под господское покровительство, становясь колонами. А то и вынуждались: Римское право - Римским правом, а сильному обидеть слабого тогда было не труднее, чем сейчас.

В пору, когда империя перешла к стратегической обороне, острее встал вопрос о защите своих рубежей. Особенно на севере и северо-востоке: незамиренные германские и кельтские племена постоянно тревожили Галлию и южную Германию своими набегами.