Аляска золотая - Андрей Бондаренко

— Как вы думаете, генерал, если я подарю королю Карлу русскую рогатину — для медвежьей охоты — это будет прилично?

— Более чем! — горячо заверил его Шлиппенбах. — Просто отличный и замечательный подарок! Его величество будет в полном и бесконечном восторге…

— А нет ли у шведского короля сердечного увлечения? — вежливо поинтересовалась предусмотрительная Сашенция. — Я имею в виду особу женского пола, которую тоже будет прилично — презентовать скромным подарком?

— Есть, конечно же! — с непонятными интонациями в голосе и, странно блестя глазами, ответил старый генерал. — Что ей подарить? Не знаю, право! Уж такая нестандартная персона, взбалмошная, легкомысленная…

— Ничего страшного! — твёрдо заверила Санька. — Мы с Гердой Лаудруп и сами — штучки непростые. Подберём…

Егор, направляясь к каретам, нёс на своём правом плече медвежью рогатину. Знатная была вещица: сами «рога» стальные, а толстое дубовое древко было покрыто искусной резьбой. Эту рогатину Егору подарили крестьяне невской деревни Фроловщина на его генералгубернаторские именины.

Он шёл по корабельным сходням и думал: — «Вообщето, передаривать подарки — дело скользкое, как утверждает народная мудрость. Мол, очень плохая примета. Да ладно, авось, пронесёт…».

В первую карету уселись мужчины: Ерик Шлиппенбах, Егор, а также Людвиг и Томас Лаудрупы. Во второй карете следовали Санька и Луиза — в сопровождении всех детей, включая крошечную Лизу Бровкину. Пятёрка бравых драгун размеренно трусила впереди карет, ещё пятеро замыкали колонну.

— Куда мы направляемся, генерал? — спросил Егор. — Разве, не в королевский дворец?

— Король с самого детства не любит своего дворца! — с нотками гордости в голосе ответил неисправимый романтик. — Он предпочитает заброшенные и неухоженные рыцарские замки, грубые охотничьи домики, походные биваки у жарких армейских костров…. Сейчас мы направляемся в знаменитый Кунгсерский лес,[10] где выстроен неплохой бревенчатый замок.

Кунгсерский лес оказался великолепным столетним бором, в котором — между пышными белыми мхами — задумчиво шумели на ветру шикарные корабельные сосны. Над весёлым водопадом, с грохотом низвергающимся в глубокое ущелье, возвышался симпатичный бревенчатый дом, вернее, некое подобие рыцарского замка — с многочисленными башенками и бойницами.

Возле высокого крыльца замка выстроились в ряд просторные железные клетки, в которых угрожающе порыкивали шестеро разномастных медвежат.

— Ой, мишки! — звонко закричала Катенька. — Папа, можно их погладить?

— Нельзя! — строго ответил Егор, на руках которого дремала маленькая Лиза Бровкина, утомившаяся в пути. — Зверь — всегда зверь, даже если он ещё и маленький. Руку откусит в одно мгновенье, а ты даже и не заметишь.

— Ну, тогда и ладно! — покладисто согласилась дочка. — Обойдём мишек сторонкой…

Со стен столового зала замка на путешественников смотрели печальными стеклянными глазами головы благородных оленей, лосей, косуль и диких кабанов. В камине, не смотря на летнее время, лениво потрескивал яркий огонь, на многочисленных полках и полочках красовались искусно сработанные чучела самых разных птиц: гусей, лебедей, уток, аистов, глухарей, тетеревов…

— Красивые какие! — непосредственный Петька ловко залез на высокий табурет и принялся с интересом ощупывать чучело большой полярной совы.

А Томас Лаудруп тут же бросился к дальней стене зала, густо увешанной разнообразным холодным и огнестрельным оружием, и вытащил из ножен, украшенных драгоценными камнями, кривую арабскую саблю, чей булатный клинок тускло отливал благородной синевой.

— Дети, прекратите немедленно! — рассерженной гусыней зашипела на английском языке Гертруда. — Мальчики из приличных семей так себя не ведут…

— Ведут, ведут! Ещё как — ведут! — насмешливо заверил всех ломкий юношеский басок, и из боковой двери показался король Карл — под ручку с ослепительной черноволосой красавицей, разодетой по последней парижской моде.

Шведский король за прошедшие годы — с момента памятной встречи на Митаве — почти не изменился. Всё тот же потрёпанный серозелёный кафтан, застёгнутый на все костяные пуговицы до самой шеи, которая была плотно обмотана белым широким шарфом. Ноги Карла были обуты в легендарные, яркожёлтые кожаные ботфорты.

А вот женщина, стоящая рядом с этим непрезентабельным юнцом, очень напоминавшим Егору царя Петра в юности, была просто восхитительна: стройная, высокая, с гордой, очень длинной белоснежной шеей, а глаза — тёмнозелёные, с ярко выраженной развратинкой. Такие глаза способны свести с ума кого угодно, и принцев, и нищих…

«Роковая женщина, мать её растак!», — высказался высокоморальный внутренний голос. — «Я таким ненадёжным и опасным особам — головы бы сразу рубил, без суда и следствия! Ничего хорошего от них никогда не дождёшься: одни только неприятности, изощрённые каверзы и безжалостно разбитые мужские сердца…».

Прекрасную зелёноглазую госпожу звали — графиня Аврора Кенигсмарк, и об её неземной красоте и откровенно авантюрных наклонностях знала вся Европа, а глупые и романтически настроенные трубадуры — вроде старого Ерика Шлиппенбаха — даже слагали про графиню восторженные баллады.

Сашенция презентовала шведской графине русский летний сарафан, щедро расшитый разноцветными узорами и розовым речным жемчугом из северных вологодских и архангельских рек.

— О, какая чудная и необычная вещица! — воскликнула прекрасная Аврора, прикидывая сарафан к своим точёным белоснежным плечам и многозначительно поглядывая на Карла чуть затуманенным взором. — Мой любимый король, я думаю, что эта одежда будет просто незаменима в нашей спальне. Особенно если по подолу сделать парочку пикантных и глубоких разрезов…

Егор непроизвольно усмехнулся, заметив, как смущённо покраснела Санька: сметливая графиня верно угадала одну из важнейших функций этой детали русского женского туалета. А вот шведскому королю не было никакого дела до всякой ерунды: он с увлечением, не обращая на окружающих ни малейшего внимания, рассматривал подаренную ему русскую рогатину, взвешивая её в руке и с вожделением поглядывая на большое чучело бурого медведя, замершее в дальнем углу зала на задних лапах.

Наконец, Карл не выдержал и почтительно обратился к Егору:

— Сэр Александэр, не продемонстрируете ли, как надо правильно обращаться с этой хитрой штуковиной? Я очень много слышал об этом русском способе охоты на медведей, но вот теперь несколько теряюсь…. В чём тут смысл? Ну, не метать же в медведя эту рогатину?

— С удовольствием объясню, государь! — ответил Егор и, забрав из рук короля рогатину, неторопливо подошёл к чучелу медведя.

Он пристроил на своём животе торец древка рогатины, приставил «рога» к груди чучела и приступил к подробным объяснениям, послушать которые тут же захотели все персоны, находящиеся в столовом зале замка:

— Зимой, как всем вам известно, господа и дамы, медведи крепко спят в своих берлогах. Первым делом надо отыскать такую берлогу и — при помощи длинных палок — выгнать зверя наружу. Медведь при этом впадает в сильнейшую ярость и от этого сразу же встаёт на дыбы, ну, как вот это чучело…

— Страшный такой! — скорчила испуганную гримаску маленькая Лиза Бровкина.

— Ерунда! — успокоил двоюродную сестрёнку Петька. — Вона, у моего папеньки рогатина какая, большая и надёжная!

Откашлявшись, Егор продолжил:

— Итак, медведь выбрался на свежий воздух и встал на задние лапы…. В этот момент охотник должен вот так упереть древко рогатины, а её острые «рога» воткнуть зверю в грудь. При этом надо, чтобы за спиной храброго охотника находилась надёжная опора: толстый ствол дерева, например, или просто — вертикальная скала. Ну, в общем, и всё…

— Как — всё? — не понял Карл. — А кто же убивает медведя?

— Никто его не убивает, — терпеливо объяснил Егор. — Он сам умирает — от потери крови. Охотник, опираясь спиной о скалу, держит зверя на своей рогатине. Медведь, ничего не понимая, пытается достать человека и напирает вперёд, всё глубже и глубже нанизываясь на острые «рога»…. Вот, через часдругой зверь и погибает — от потери крови…

— Очень мужественно — так долго держать разъярённого зверя на этой русской рогатине, неотрывно глядя при этом в его дикие и страшные глаза! — восторженно заявила прекрасная графиня Кенигсмарк. — Наверняка, при этом испытываешь совершенно невероятные ощущения…

«Вотвот, а я что говорил?», — недовольно заныл дальновидный внутренний голос. — «Ничего хорошего не стоит ждать от этих роковых красоток, они только провоцировать большие мастерицы — на всякие вредные глупости…. Головы им рубить, не ведая жалости! И все дела…».