Прогулки с Билией - Рафаил Нудельман

Далее, однако, Гальперину удалось продвинуться намного ближе к загадке авторства Второзакония — а стало быть, если верить Ноту, и всего «Дейтерономистского цикла». Он обратил внимание на то, что более поздние предписания книги явно свидетельствуют о ее «пролевитской» направленности.

Эти предписания ограничивают право царей накапливать богатства и наложниц, что никак не соответствует царским интересам. Такие особенности трудно согласовать с предположением, что книга возникла при царском дворе. С другой стороны, она предписывает царям следовать советам левитов и пророков, а народу — обеспечивать служителей Яхве всем необходимым для жизни. По мнению Гальперина, эти особенности позволяют думать, что Второзаконие возникло в кругу левитов Иудеи — современников Иосии. С этим предположением согласуется и общая религиозная направленность книги и всего «Дейтерономистского цикла». Остается выяснить, интересы какой именно группы левитов этот цикл отражает.

То не могли быть, говорит Гальперин, первосвященник и другие законослужители иерусалимского Храма. При всем его упоре на необходимость централизации культа в «избранном Господом месте» «Дейтерономистский цикл» нигде не упоминает, что таким местом должен быть иерусалимский Храм. Создателем книги не мог быть и провинциальный, «деревенский» левит из числа тех, кто проводил богослужения «на высотах», — ведь предписания Второзакония направлены именно против них. Перебрав, таким образом, все возможности, Гальперин приходит к выводу, что религиозный кодекс Второзакония полнее всего совпадает с интересами и характером потомков давних левитов Силома, того первого религиозного центра древних евреев, откуда вышел и автор «элоистского» текста Торы. Действительно, эта группа имела все основания стремиться к централизации культа; будучи отлученной Иеровоамом от храмов, она издавна нуждалась в помощи народа; она принимала власть царя, но хотела ее ограничения; она была резкой противницей сползания монархии в идолопоклонство; наконец, она еще хранила память о домонархических порядках (частично сохранявшихся среди северных, израильских колен до самого падения Израиля).

Кто-то из этих левитов, продолжает Гальперин, мог еще во времена существования Израильского царства (то есть до 722 года до н. э.) записать древний устный закон и обработать его так, чтобы он соответствовал интересам данной жреческой группы; а после падения Израиля этот драгоценный свиток мог быть унесен (для его спасения) в Иудею. Разумеется, этот первый составитель «кодекса Второзакония» не был искомым нами Дейтерономистом — он жил на добрых сто, а то и больше лет раньше него. Этот предтеча Дейтерономиста попросту зафиксировал давнюю традицию. Дейтерономист же, уже во времена Иосии, воспользовался этим источником и положил его в основу своей грандиозной схемы еврейской истории. Он прибавил к «кодексу жрецов Силома» свое историческое вступление, в котором описал деяния Моисея, а также заключение, в котором рассказал, как умирающий Моисей записал «книгу Закона» (то есть Тору) на свитке и велел положить этот свиток в Ковчег Завета, где он и был «найден» во времена Иосии. Так возникла совершенно новая книга — та, которую мы ныне называем Второзаконием и которую Дейтерономист сделал началом и основой им же созданного исторического цикла, излагающего всю еврейскую историю как последовательное развитие нескольких центральных сюжетов — верности/неверности Яхве; завета Бога с Давидом и его династией; идеи централизации культа и борьбы с местными святилищами; Моисеева Закона. Благодаря такому построению все важнейшие события этой истории получили у Дейтерономиста единообразное причинное объяснение; вся она обретает глубокий религиозный смысл и целенаправленность. Ее конечной целью становится создание религиозной утопии, начатое царем Иосией, нашедшим спрятанную Моисеем Тору и решившим поступать в строгом соответствии с ней.

Но если все положения Закона, исполнение которых Дейтерономист считает обязательным для выживания еврейского народа, соответствуют принципам «кодекса жрецов Силома», то и сам этот автор, заключает Гальперин, скорее всего, тоже принадлежал к потомкам этих жрецов. В таком случае он, как и они, должен был вести свою родословную от Моисея (а не от Аарона, как левиты Иерусалима). Это предположение действительно подтверждается текстом цикла: в нем прославляется Моисей и всего лишь дважды упоминается Аарон — один раз, чтобы сообщить, что он умер раньше Моисея, второй — чтобы напомнить, что Господь готов был истребить его за создание золотого тельца. Подобно жрецам из Силома, Дейтерономист недоброжелательно относится к Иеровоаму и Соломону: его герои, религиозные реформаторы Езекия и особенно Иосия, уничтожают идолов Вефиля и Дана, созданных Иеровоамом, и медного змия, установленного Соломоном.

Итак, автора «Дейтерономистской истории» следует искать среди современников царя Иосии, симпатизировавших религиозной реформе царя (или даже инициировавших ее) и одновременно принадлежавших к числу потомков жрецов из Силома, бежавших в Иудею за столетие до того, после разрушения Израильского царства. В то же время чисто литературные особенности «Дейтерономистского цикла», как мы уже говорили выше, сближают этого автора с еврейскими пророками. Исходя из этих двух примет, Гальперин решил проверить, не было ли среди современников Иосии человека, удовлетворявшего обоим требованиям сразу. И он действительно нашел такого человека. По утверждению Гальперина, им был не кто иной, как великий пророк Иеремия (Йермиягу). Именно Иеремия, по мнению Гальперина, был создателем книги Второзакония и всего «Дейтерономистского цикла» в целом. По его гипотезе, он и есть искомый всеми гениальный Дейтерономист.

Эту дерзкую гипотезу, разумеется, трудно принять на веру. Но оказывается, у нее есть убедительные основания. Прежде всего, это особое место, отводимое в цикле царю Иосии. Из Книги пророка Иеремии известно, что он был пылким сторонником царя Иосии и его реформ, что его пророческая деятельность началась во времена этого царя и что именно он после гибели царя составил «Плач на смерть Иосии». Далее, для всего «Дейтерономистского цикла» характерна сквозная мысль о том, что зигзаги еврейской истории определяются прежде всего и более всего выполнением или невыполнением евреями заповедей Господних. Но в точности та же мысль является главной и для пророческой Книги Иеремии: в ней он предсказывает Иудее судьбу Израиля, поскольку она, как некогда Израиль, «отступила от Завета», и видит в вавилонянах орудие этой Божьей кары (кстати, именно поэтому он призвал евреев покорно подчиниться вавилонянам, сдав им Иерусалим, и даже, кажется, подобно Иосифу Флавию, пытался перейти на сторону врага).

У гипотезы Гальперина есть и более конкретные подтверждения. Оказывается, Иеремия был связан со всеми теми людьми, которые имели отношение к «находке» книги Второзакония в Храме. Например, письмо пророка к евреям, находившимся в вавилонском плену, было послано через Гемарию, сына первосвященника Хелкии, и Елиасу, сына писца Сафана (Шафана). Пророчества Иеремии, направленные против преемника погибшего Иосии, царя Иоакима (Иегоякима), были зачитаны при дворе другим сыном Сафана, тоже Гемарией. Тот же Гемария и его брат Ахикам спасли пророка от побиения камнями за эту книгу. А сын Ахикама (и внук Сафана) Гедалия, которого вавилоняне назначили наместником завоеванной ими Иудеи, взял пророка под свое покровительство. Когда Гедалия был убит восставшими иерусалимцами и на Иудею двинулись разгневанные этим вавилоняне, пророку пришлось бежать, вместе с остатками населения города, в Египет (где он и умер). Все эти факты свидетельствуют о том, что Иеремия имел прямое касательство к тому кругу, где появилась (была «найдена») книга Второзакония, так удачно обосновавшая реформы царя Иосии. И в этом кругу пророк был «своим». Судя по сказанному, то был круг главных инициаторов религиозных реформ, а затем — наиболее влиятельных сторонников провавилонской политики при дворе иудейских царей. В этом кругу Иеремия, несомненно, был человеком самого большого литературного дарования, как о том свидетельствует его собственная пророческая книга. Поэтому было бы только логично заключить, что, когда здесь возникла идея создать убедительное обоснование актуальности и важности религиозных реформ («восстановления Завета») в виде какой-нибудь книги или цикла книг, за реализацию этого замысла взялся именно Иеремия.

Тому есть и косвенное свидетельство: многие литературные особенности пророческой книги Иеремии дословно соответствуют особенностям стиля Второзакония и «Дейтерономистского цикла» в целом. Иеремия, например, пишет: «Обрежьте себя для Господа и снимите крайнюю плоть сердца своего…» — а во Второзаконии мы читаем: «Обрежьте крайнюю плоть сердца вашего…» У Иеремии: «…перед всем воинством небесным»; во Второзаконии: «…перед всем воинством небесным». У Иеремии: «…из земли Египетской, из железной печи»; во Второзаконии: «…из печи железной, из Египта». И так далее.