Прогулки с Билией - Рафаил Нудельман

Не сразу. В Эпоху судей и во времена Объединенного царства (при Давиде и Соломоне) жертвоприношения «на высотах» (то есть на местах) все еще были обычными. Сохранялись они и во времена существования раздельных Израильского и Иудейского царств. Но падение Израиля в 722 году до н. э., видимо, было истолковано в Иудее как «наказание за грехи» — за невыполнение заповедей, — и тогдашний иудейский царь Езекия (Хизкиягу) предпринял первую попытку искоренить обычай жертвоприношений «на высотах» и сконцентрировать все богослужение в иерусалимском Храме. Однако реформа Езекии была недолговечной: его сын и внук восстановили в Иудее многие элементы идолопоклонства, включая жертвоприношения на местах.

Намного более серьезной была религиозная реформа следующего иудейского царя — Иосии (Иошиягу) (640–609 годы до н. э.). Историки расценивают ее как подлинное национально-духовное возрождение. По приказу царя были разрушены идолы и очищен Храм. Жертвоприношения «на высотах» были категорически запрещены. Культ Яхве был заново централизован в Иерусалиме. Всем подданным было вменено в обязанность приносить свои жертвы только на храмовом алтаре. Все провинциальные левиты были переведены в Иерусалим на должности прислужников при левитах Храма. Поскольку Иудея при Иосии в значительной мере освободилась от ассирийского господства и даже захватила часть прежних израильских земель, то реформы были проведены и там: как рассказывает Вторая книга Царств, Иосия лично прибыл в Вефиль, чтобы сокрушить тамошние жертвенники, «истер их в мелкий прах и бросил в поток». Во всем ТАНАХе только еще один человек поступил с идолами столь же сурово — то был Моисей, который не просто уничтожил золотого тельца, но «истер его в мелкий прах и швырнул в поток».

Параллелизм поступков великого Моисея и царя-реформатора не ограничивается этим. Куда более глубоким и важным было то, что оба они принесли народу «книгу Завета». Моисей принес ее с горы Синай; Иошиягу нашел в Храме. Та же Вторая книга Царств повествует, что на восемнадцатом году царствования (то есть в 622 году до н. э.) царь приказал провести очистку Храма и во время этой очистки первосвященник Хелкия (Хилкиягу) обнаружил некую книгу, которую передал царскому писцу Шафану. «И читал Шафан ее перед царем. Когда услышал царь слова книги закона, то разодрал одежды свои… и собрали к нему весь народ… и прочел им все слова книги завета, найденной в доме Господнем… и заключил перед лицом Господним завет — последовать Господу и соблюдать заповеди Его и откровения Его и уставы… И весь народ вступил в завет».

Трижды повторенное слово «завет» не оставляет сомнений, что речь идет о повторении той великой церемонии, которая некогда произошла у горы Синай, где еврейский народ впервые целиком вступил в Завет с Господом. Вновь найденная «книга закона» возродила этот Завет. Ее обнаружение и последующая церемония общенародной клятвы в верности Господу стали сильнейшим стимулом ко всей религиозной реформе Иосии. Что же представляла собой эта загадочная книга?

Историки давно уже выдвинули предположение, что этой книгой было Второзаконие. Действительно, как мы помним, Второзаконие представляет собой «слова, которые говорил Моисей всем Израильтянам». Но в ней самой указывается, что, вписав свои слова в эту книгу, Моисей приказал левитам: «Возьмите сию книгу закона и положите ее одесную у ковчега завета…»

После завоевания Иерусалима и создания Храма ковчег был перенесен туда и помещен в Святая Святых. И именно в Храме первосвященник Хелкия обнаружил свою «книгу закона». Моисей во Второзаконии адресует свою книгу тем поколениям израильтян, которые «развратятся» и «уклонятся» от завещанного им пути, за что их «постигнут бедствия», — и книга Хелкии найдена именно в те времена как бы специально для того, чтобы вернуть евреев на правильный путь. Эти совпадения слишком знаменательны, чтобы счесть их случайными, и практически все сегодня согласны, что «книгой Завета» царя Иосии является Второзаконие.

Это, однако, не разрешает вопроса о ее авторстве. Вокруг этого вопроса идут давние споры. Я уже говорил, что сомнения в Моисеевом авторстве Пятикнижия высказывались еще в Средние века. Эти сомнения распространялись и на Второзаконие. В 1805 году немецкий ученый де Ветте предположил, что эта книга была написана не Моисеем, а кем-то из приближенных царя Иосии с нарочитой целью побудить к проведению религиозной реформы и дать ей впечатляющее сакральное обоснование. Действительно, трудно представить более впечатляющее для народного воображения событие, чем находка древнего свитка Закона, написанного самим Моисеем и в первых же словах призывающего к прекращению жертвоприношений «на высотах» и к централизации всех культовых церемоний в Храме. «И более выгодное для царя и левитов Храма», — добавлял де Ветте. По мнению немецкого историка, Второзаконие было «благочестивой подделкой», обманом, совершенным в благих целях, творением самого Хелкии или писца Шафана, а то и целой группы придворных, окружавших и направлявших молодого (26-летнего в ту пору) царя.

Теория де Ветте подверглась основательной критике. Окончательный удар по ней нанес в 1943 году другой немецкий ученый, Мартин Нот. Он обратил внимание на поразительно тесную связь между Второзаконием и последующими, чисто историческими хрониками ТАНАХа — Книгами Иисуса Навина, Судей, Первой и Второй Царств. Второзаконие завершается смертью Моисея в Заиорданье, «напротив Иерихона», а Книга Иисуса Навина начинается с перехода евреями Иордана и завоевания Иерихона. Второзаконие пронизано предсказаниями тех событий, которые осуществляются в исторических хрониках, описывающих последующие столетия. Его законодательные предписания излагаются как назидания на будущее («Когда вы овладеете этой землей…» — делайте то-то и то-то; «Когда вы отвернетесь от Господа..» — вас постигнет то-то и то-то; «Когда Господь, Бог ваш, рассеет вас среди других народов…» — это будет наказанием за то-то и то-то).

Иными словами, Второзаконие в целом имеет характер своеобразного исторического пророчества, некоего сквозного мотива всей дальнейшей еврейской истории, описанной в книгах танаховских «хроник». Но его связь с этими хрониками оказывается намного глубже. Второзаконие объединяет с ними не только преемственность и непрерывность рассказа, но также единство стиля и многих лингвистических особенностей. Все эти книги связаны цельной и целенаправленной композиционной структурой: Второзаконие занимает в ней место исторического и идейного предисловия, хроники — место «собственно содержания», призванного проиллюстрировать провозглашенную в предисловии центральную идею: все происходящее с еврейским народом обусловлено (и объясняется) исполнением или неисполнением Божественных заповедей. Не случайно все древнееврейские цари, от Саула и до Иосии, оцениваются в «хрониках» исключительно с этой точки зрения. При этом обо всех них сказано, что они «творили зло перед лицом Господа»; не обойден даже Соломон (его царство распалось «за грехи его»); и исключение сделано только для троих — Давида, Езекии и Иосии: первый удостоился особого, индивидуального завета с Господом, по которому его династия «пребудет вечно», независимо от прегрешений Давидовых потомков; о втором уважительно сказано, что он «ходил путями Господними»; а третий, как мы видели, вообще приравнен к Моисею, ибо только о нем, как и о Моисее, сказано: «Подобного ему не было прежде его… и после него не восстал подобный ему».

Все эти факты побудили Нота высказать гипотезу, что указанные книги ТАНАХа образуют единый цикл, принадлежащий одному и тому же автору. Этот цикл Нот предложил называть «Дейтерономистской историей», а ее неведомого автора — «Дейтерономистом» (или сокращенно — D). Разумеется, Нот не мог отрицать, что в этом своде имеются многочисленные вкрапления других авторов. Детальность рассказа о приключениях Давида до его вступления на трон выдает в его авторе человека, близкого к Давиду; многие разделы Книг пророка Самуила (то есть Первая и Вторая книги Царств), по мнению специалистов, принадлежат особому автору. Тем не менее «Дейтерономистская история» в целом демонстрирует почти очевидные признаки того, что она является произведением одного гения.

Этот неведомый автор обработал все доступные ему прежние источники и рассказы таким образом, чтобы они служили раскрытию его центральной идеи, пронизывающей, одушевляющей, организующей и осмысляющей эту грандиозную эпопею национальной истории. Желая утвердить эту идею в сознании единоплеменников, он умышленно приписал ее авторство и авторитет великому Моисею, любимцу Господа. Именно поэтому он предпослал всему своему циклу «предисловие» в виде книги Второзакония. Эта книга была для него главной, важнейшей книгой цикла, где он изложил свое представление о сквозном законе еврейской истории. Возможно, пишет Нот в заключение, это вообще была его единственная собственная книга — во всем остальном цикле он выступал, скорее, как гениальный составитель и редактор, отбирающий и соединяющий чужие источники так, чтобы наиболее ярко и убедительно проиллюстрировать неумолимое действие этого закона в реальной истории еврейского народа.