Семь смертных грехов Германского Рейха в Первой мировой войне - Себастьян Хаффнер

было, так сказать, помещено под увеличительное стекло времени, весьма в отличие от решения, которое ввело в действие план Шлиффена.

План Шлиффена был выношен Генеральном штабе в глубокой тайне, так что политики не знали, что происходит; и его исполнение неожиданно пошло 2-го августа, так что политики, даже если бы они хотели, не могли бы уже ничего изменить. Однако неограниченная подводная война жёстко дебатировалась в течение полных двух лет между рейхсканцлером и руководством военно-морского флота, и вокруг неё шла борьба. Не было аргументов "за" или "против", которые не были бы обстоятельно и подробно рассмотрены со всех сторон. Дважды уже было принято решение о неограниченной подводной войне и даже приведено в действие, дважды решение снова отменялось. Когда оно затем всё же в январе 1917 года было в третий раз и теперь окончательно оформлено, то каждый совершенно точно знал, что он делает. С другой стороны, разумеется, искушение было больше и затруднительное положение было тяжелее, чем в случае плана Шлиффена. К плану Шлиффена прилипло нечто от самоуправства и самодовольства. У Генерального штаба была остроумная идея, он в неё влюбился и, не глядя по сторонам, поставил на неё всё, несмотря на то, что явно имелись другие возможности. Неограниченная подводная война в начале 1917 года, пожалуй, действительно была единственным мыслимым шансом, который, возможно, ещё был у Германии, чтобы выиграть войну. Если она вовсе не желала компромиссного мира, то тогда ей, пожалуй, действительно не оставалось ничего другого, кроме как играть ва-банк и всё поставить на эту одну карту – с уверенностью в полном поражении, если эта карта не выиграет. Потому что то, что с присоединением Америки превосходство и так уже более сильной вражеской коалиции станет подавляющим, видел каждый. Это была сомнительная карта, на которую Германия поставила тут всё. Подводные лодки были тогда новым оружием, не опробованным ни в какой предыдущей войне. Новые и неизвестные виды оружия, разумеется, прежде чем противник к ним приспособится, всегда особенно действенны: они имеют определённый эффект неожиданности и смятения, они являются "чудо-оружием", которое может произвести панику. С другой стороны, новые виды оружия в основном вначале примитивны и технически несовершенны. Подводные лодки Первой мировой войны были столь же слабыми, почти потешно неуклюжими, преждевременно родившимися созданиями военной техники, как и самолёты Первой мировой войны: больше "ныряющие" лодки, чем собственно подводные лодки, под водой медленные и уязвимые для обнаружения, при этом всё время нуждающиеся всплывать и заряжать свои аккумуляторы. И под водой они были чрезвычайно слабы и уязвимы. Именно эти слабости принуждали их к особенно жестокому способу ведения боевых действий. Всплывшая подводная лодка, которая по правилам каперства давала предупредительный выстрел, чтобы захватить призовое судно, сама была лёгкой добычей для вооружённого торгового судна. Только "неограниченная" подводная война, в которой не всплывшая, невидимая лодка без предупреждения имеет право торпедировать всё, что оказывается у неё перед торпедным аппаратом, обещала успех.

Однако теперь такая неограниченная подводная война – это война, при которой торговые суда, равно как и военные корабли, нейтральных стран, равно как и воюющих сторон, должны были в одинаковой степени рассчитывать на то, что они будут потоплены без предупреждения с живым и мёртвым грузом, а потерпевшие кораблекрушение будут оставлены на волю их судьбы, поскольку заботиться о них подводные лодки в большинстве случаев были не в состоянии. Подобная война несомненно противоречила международному праву, и это выдвигало на арену событий Америку. Сильнейшая нейтральная держава с её большой доходной морской торговлей не хотела, чтобы в чужой войне топили её суда и тонули её моряки. Для неё это были военные действия, на которые следовало ответить войной.

На это можно ответить, что английская блокада Германии тоже была противоречащей международному праву (вопрос, о котором можно спорить) или что тогда действовавшее право военных действий на море именно подводные лодки ещё не рассматривало и требовало ревизии. Всё это можно принять во внимание, но этого и наполовину недостаточно, поскольку Америка была глуха к этому. Неограниченная подводная война означала войну с Америкой, и потому этого было не избежать. И, во-вторых, весной 1915 и весной 1916 всё же отступали перед угрозой вступления Америки в войну и отзывали провозглашение неограниченной подводной войны. На что Америка в обоих случаях держала слово и оставалась нейтральной.

Это было второй победой германских политиков, находивших игру слишком рискованной и опасной, над военными и в особенности над адмиралами, которые решились идти ва-банк. Но те не сдались. Они продолжали лихорадочно строить подводные лодки. В конце 1916 года у них было их 200 общим числом. И они работали всеми средствами, в том числе с помощью массовой пропаганды, над тем, чтобы всё же настоять на неограниченной подводной войне. Это им, в конце концов, удалось в начале 1917 года.

Их аргументы были действительно подкупающими. Ещё сегодня они звучат подкупающе, когда на мгновение забывают, что с тех пор стало известно; и из этого можно извлечь урок, как убедительно можно агитировать и за величайшие и наиболее катастрофичные ошибки. Мировой тоннаж флота, от которого абсолютно зависело союзное и в особенности английское ведение войны, не был неограниченным. Его точную величину при условиях войны, естественно, невозможно было определить. Альберт Баллин оценивал его в 40 миллионов тонн, другие оценки были ниже. Германское руководство военно-морских сил вызывалось с помощью своих 200 подводных лодок при неограниченной подводной войне топить каждый месяц по меньшей мере 600 000 тонн. Это означало, что самое позднее через шесть лет не останется больше ни одного судна, мировой океан опустеет и Англия будет буквально сидеть на мели. Жуткое, головокружительное видение! Однако уже задолго до того, уже через полгода-год, судовой тоннаж не будет всецело покрывать военные потребности Англии. Поставки для английской военной индустрии будут остановлены, Англия будет голодать, да, умирать с голоду. Она не сможет ведь, как блокированная Германия, при необходимости жить при помощи собственного сельского хозяйства. Так что гордая Англия будет поставлена на колени, она должна будет просить и умолять о мире. И с Англией сломается вся вражеская коалиция. Без Англии Франция больше не сможет держаться, а без Англии и Франции и Россия тоже. Тотальная победа – не с помощью грандиозных массовых германских войск, а посредством неожиданного, простого, гениального приёма!

А противоположные расчёты? И вступление Америки с её населением в 120 миллионов и её уже тогда неограниченные индустриальные возможности? И на это у адмиралов, которые тогда в прессе, в объединениях и на собраниях неутомимо пропагандировали свою точку зрения,