Путешественница. Книга 2. В плену стихий - Диана Гэблдон

– Собаки? Чьи собаки?

– На таможне появились собаки, натасканные на табак и бренди, – то, что больше всего любят контрабандисты. Вернемся к нашим баранам. Мадеру мы пронесли спокойно, без происшествий. Припрятали на складе – его формально держит лорд Дандас, а по факту – милорд и мадам Жанна.

– Понимаю. – Я вновь ощутила, как падает сердце. Именно так, как оно падало тогда, когда мадам Жанна узнала Джейми и отперла ему. – Они в доле?

– Можно сказать и так. – Фергюс с сожалением добавил: – Милорд имеет всего пять процентов, хотя он нашел это место. Зато мадам располагала живыми деньгами. Быть печатником – оно, знаете ли, не так прибыльно, как держать заведение.

Марсали продолжала смотреть на море, но подняла плечи.

– Наверное, так оно и есть.

Мадам Жанна далеко, в Эдинбурге, а мы здесь!

– Продолжай, пожалуйста. Милорду грозит опасность, а мы здесь рассусоливаем.

– Да, миледи. Мы спрятали товар, его осталось только замаскировать и продать. На рассвете все контрабандисты должны были разойтись, а пока пробавлялись напитками. Двое попросили денег, чтобы уплатить по долгам или купить еды семьям. Милорд пошел за золотом в каморку напротив.

Контрабандисты не смогли насладиться выпивкой: крепежная решетка не выдержала веса стоявших на ней бочек и треснула. Маклауд, лучше других знавший тонкости складского дела, вовремя крикнул, чтобы люди легли. Бочка с элем весом две тонны скатилась с пирамиды, развалила ограждение и лопнула. За ней покатились другие.

– Милорда спасла Пресвятая Дева, не иначе. Он как раз проходил мимо пирамиды.

Лопнувшая бочка упала в паре дюймов, а когда начали падать остальные, Джейми прыгнул в пустую винную клеть.

– Понимаете, миледи, такое часто случается, – пояснял француз. – Нельзя сказать, что это редкость. В год с десяток складских работников Эдинбурга гибнет именно так. Но был и второй инцидент – пожар.

Это произошло за неделю до события на складе. Джейми работал тогда в сарайчике с упаковочной соломой. Перед дверью висел светильник, который внезапно упал и вызвал возгорание. Между Джейми и выходом возникла стена огня.

– Сарай был старым, а доски – гнилыми. Милорду достаточно было пробить дыру в стенке ногой, чтобы выбраться наружу. Похоже, очень похоже, что светильник упал сам, да только милорд говорит, что слышал не то выстрел, не то что-то подобное, а потом возникло пламя.

Фергюс наклонил голову, вздыхая. Очевидно, он сидел у постели Джейми ночь напролет.

– Мы не знаем, – признался он. – Все может быть. Похоже на случайности, даже если они следуют одна за другой. Но если соотнести с той засадой и убийством таможенника, то слишком много совпадений, – справедливо рассудил француз.

– Кто-то предал вас? Кто-то, кто входит в число контрабандистов?

– Да, миледи, скорее всего. Но милорда заботит больше тот неизвестный, кого пристрелил китаец.

– Думаете, что это таможенник, следивший за Джейми до самого борделя? Но ведь при нем не нашли никаких документов.

– Вряд ли бы он носил их при себе, – оборвал меня Фергюс. – Зато у него была брошюра.

– Евангелие? Ну и что? Мало ли кто носит Новый Завет в кармане?

– Это Евангелие является лучшим документом, миледи, – оно напечатано Александром Малкольмом.

– Теперь ясно…

Фергюс кивнул, подтверждая мое предположение.

– Если корона следует по пятам за контрабандным бренди и раскрыла место его хранения, это одно. Это плохо, но с этим можно жить. Товар можно перепрятать, в конце концов милорд знает несколько трактиров, чьи хозяева будут готовы помочь нам, за деньги или за услугу.

Он оборвал себя жестом.

– Впрочем, неважно. Но если Джейми Рой, контрабандист, и мистер Малкольм, печатник, – одно лицо, то есть таможенники поняли это, это совсем другое, и последствия могут быть очень, очень печальными. Вы понимаете, миледи, – развел руками француз.

Конечно же, я понимала. Все, что связано с контрабандой, можно было придержать на время: отпустить людей по домам, отменить все встречи, перепродать товар или вовсе не заниматься пока незаконной торговлей, быть простым и честным печатником. Но в случае, если власть свяжет воедино обе эти линии… Оба источника дохода пропали бы, ведь Джейми не смог бы никому поручить выполнять эти функции за себя. И, что самое важное, враги смогли бы узнать его настоящее имя, что было вовсе не сложно. А где имя, там и прошлое, а где прошлое, там и тюремное будущее. Выходит, что человек, печатающий бунтарские прокламации, и торговец незаконным алкоголем – одна и та же личность, и эта личность – мятежник из Лаллиброха, ранее судимый и наказанный за измену. Каждый из этих пунктов тянул на виселицу, а вкупе они давали основания проделать это с десяток раз.

– Таким образом, когда милорд предлагал мне и маленькому Эуону пожить во Франции, он переживал из-за этих событий, верно?

Фергюс дал мне успокоение. От мысли, что Джейми тревожится не только за свою семейную жизнь, связанную с разводом и дележом имущества, у меня потеплело на душе. Доселе я чувствовала себя виноватой за то, что являюсь причиной отъезда Джейми, а оказалось, что к этому его вынудили обстоятельства.

– Верно. Мы можем только подозревать кого-то из контрабандистов, но ничего не знаем наверняка, как не знаем и того, угрожает ли милорду опасность на корабле или где-либо еще.

– Да, это необходимо знать.

Следовало различать предательство из корыстных мотивов, ради денег и по идейным причинам, то есть основанное на личной мести или на своеобразном понимании справедливости. Во втором случае этот человек может восстановить справедливость самостоятельно, не дожидаясь королевского суда.

– Тогда можно подозревать кого-то из тех шестерых, что мы и делаем. Милорд пригласил их на «Артемиду», но они побывали во всех предыдущих переделках, когда жизнь милорда была в опасности, – во время пожара и падения бочек. И все захаживали в заведение мадам Жанны.

Фергюс помолчал, сопоставляя факты.

– И все были на дороге у аббатства в ту ночь, когда на нас напали из засады и когда нашли удавленника.

– А о печатне они знают?

– Нет, миледи, никто! Милорд очень осторожен в таких вещах и никого не ставил в известность. Впрочем, они могли последовать за ним на городских улицах, если бы захотели, и узнать, что Джейми Фрэзер время от времени живет жизнью печатника Александра Малкольма.

Фергюс ухмыльнулся, замечая:

– Милорда легко узнать на улице.

– Да уж, легко. Но ты заметил, что капитан Рейнс называет Джейми по фамилии? То есть все контрабандисты знают его настоящую фамилию, знают, что Рой – это Фрэзер!

– Это так, – помрачнел француз. – Поэтому так важно узнать, кто предатель. Если он есть среди нас.

Эти слова заставили меня встрепенуться. Я привыкла, что Фергюс всегда был десятилетним мальчишкой с беличьими зубками или хотя бы беззаботным подростком, охочим до удовольствий, а он вырос за это время и возмужал. Теперь он волнуется за своего милорда и готов порвать глотку любому, кто будет представлять опасность для Джейми. Фергюс становился опасен, и можно было только порадоваться, что он на нашей стороне.

Марсали упорно созерцала море, хотя там не было ничего интересного. Она не желала беседовать с нами, да и о чем? Хватило с нее и того, что в нашем с Фергюсом разговоре упоминалось столько опасностей, прошлых и будущих, а ее избранник не желал отходить ни на шаг от милорда, желая разделить с ним любую участь, вплоть до повешения. Худые плечи девушки то и дело содрогались. Я была уверена, что не утренний холод тому причиной. Наверное, Марсали не думала, какая кутерьма может завязаться вокруг Фергюса и Джейми, и уж тем более не предполагала, что ей самой может грозить опасность, исходящая от предателя, потенциально находившегося на «Артемиде».

Я предложила французу отвести возлюбленную вниз, в каюту, и предупредила, что отлучусь на какое-то время.

– Миледи, но милорд? Он не…

– А я как раз не к нему иду – хочу заглянуть к Мерфи на камбуз.

– Но зачем? – искренне удивился Фергюс.

– Хочу узнать, сможет ли что-нибудь предложить Алоизий О’Шонесси Мерфи от морской болезни. Возможно, нам удастся сделать для него что-либо, ведь пока он лежит, его шансы на спасение уменьшаются. Его следует поставить на ноги хотя бы потому, что он должен будет дать отпор врагам.

Мерфи были предложены унция сухой апельсиновой корки и бутылка красного вина высшего качества, какое только мог гарантировать Джаред. Удовлетворенный этим, он вызвался помочь в деле кормления Джейми, причем именно вызвался: для кока человек, не желавший ничего есть, представлял практический интерес и в некотором смысле вызов. Мерфи рассматривал содержимое разнообразных баночек и скляночек как пользительные средства, но Джейми упорно отказываться принимать пищу.

Штормов, слава богу, еще не было, но ветры дули по-зимнему, нагоняя мутные волны. «Артемида» то взлетала на десять футов вверх, то снова падала. Смотреть на то, как линия горизонта поднимается и падает, было жутковато даже мне, не говоря уже о больном.