Золотая Лисица - Ксения Вавилова

Под ногами расстилалась долина. Леса как мох, реки как ручьи и ярко-синие плошки озер — лужицы. Согретая солнцем, Ниоба не стала возвращаться в палатку за курткой, вбирая в себя свежесть горного воздуха, лучи утреннего солнца и спокойствие. Безмятежность, с которой горы карают малодушных.

— Прощаетесь?

Вздохнув, она повернулась к руководителю группы, что стоял на два шага позади.

— Вы бы не подходили так близко к краю. Академия не простит потери столь талантливого магистра.

Улыбнувшись, девушка отвернулась к долине и протянула к ней руки.

— Как же я хочу остаться, — она посмотрела на пик Ветреный. Лента, оставленная на флаге, отсюда была не видна, но она чувствовала трепещущие на ветру хвосты. — Не могу сказать, что я не скучаю по горячей бане и возможности спать на ровной и мягкой кровати, но здесь так хорошо.

— Я мог бы договориться с Академией, — донес до нее ветер.

Руководитель группы говорил что-то еще об избушках в горах, где она могла бы заниматься записями и исследованиями, не отходя далеко от раскопок. Человеком он был неплохим, нестарым, недряхлым, по-своему честным. Ниоба искренне жалела, что сердце оставалось глухо к его ухаживаниям.

Группа просыпалась, и он ушел готовить завтрак, а Ниоба, снедаемая неловкостью, — собирать палатку. Съев свою порцию каши, она твердо решила, что в следующем учебном году, пока будет преподавать, никто не заставит ее есть эту гадость. Каш в самых разных вариациях она наелась на целую жизнь вперед.

Взвалив рюкзаки на плечи, группа начала спуск. В горах они уже полгода, порой группа возвращалась к цивилизации писать статьи, отчеты, работать с экспонатами, а заодно отмываться и отсыпаться. Всякий раз проводник старался подобрать для них новый маршрут, поражая притаившимися в укромных уголках высокими водопадами с вечной радугой или невиданными ранее цветами и видами.

Этот спуск — последний. Их группа возвращается в столицу. Еще до отъезда Ниоба согласилась вести курс, отказываться уже поздно. Тело радовалось, что скоро тяготы похода отойдут на второй план, но душа требовала остаться в горах. Есть в них что-то притягательное, что проникает в самое сердце.

Остановившись перед спуском, она некоторое время смотрела, как верхушки гор — слишком низких, чтобы на них скопился снег — плавают в утренней синеве.

Свобода. Вот что давали ей горы. Возможность удовлетворить творческие и профессиональные амбиции меркла перед этим бесконечным, суровым и диким пространством. Свобода одеваться как хочешь, заниматься чем интересно, применять Талант без оглядки на законы, мыслить так, как хочется, а не так, как правильно.

Украдкой вытерев слезу рукавом, она поспешила нагнать группу. Опираясь на выточенный еще весной посох, она, стараясь не поскользнуться на глине, перебралась на курумник. Поросшие жестким мхом крупные камни, которые так ненавидели некоторые из ее спутников, превратились в любимую тропу для Ниобы. Ботинки на них не скользили, и прыгать с камня на камень куда интереснее, чем барахтаться в глине.

С плато они спускались два дня, потом еще сутки шли через лес к реке, где жили лесничие. На лодках по быстрой ледяной реке, напоенной горными ручьями, сплавились к морю. Там их уже ждали, и ночью на телегах они приехали в деревню. Пожевав остатки сухих фруктов в телеге, Ниоба доползла до выделенного ей угла под крышей сарая и, натянув на себя спальный мешок, сразу уснула.

Разбудил ее петух, что драл глотку при виде рассвета. Ему вторили другие претенденты на суп, прогоняя остатки сна. Ниоба не являлась фанатом раннего пробуждения и уже подумывала устроить геноцид пернатых, когда хозяин дома вышел кормить скотину и обложил крикуна таким количеством непечатных выражений, что, почувствовав себя отмщенной, Ниоба уснула.

Спать на сухой соломе — настоящее счастье, особенно после целой недели дождей из-за тучи, зацепившейся за верхушки гор в долине, где стоял их лагерь. Проснувшись, она неожиданно для себя осознала, что ей никуда не надо. Не нужно идти за водой, не нужно разжигать костер, не нужно вспоминать, чья очередь готовить. Счастливая, умылась дождевой водой из бочки, неожиданно теплой после горных ручьев, и впервые за долгое время села завтракать за стол. Подали ненавистную кашу, но даже это не смогло испортить настроение.

Разбирая вещи, Ниоба мысленно унеслась в Кондому. Планировала расписание и подумывала, а не снять ли меблированную квартиру вместо комнаты в общежитии. Два года она не тратила зарплату. Нужно обновить гардероб, обязательно заказать несколько новых выходных платьев, узнать, какая мода властвует над умами красоток столицы.

В бане она отмывалась полдня. Их парили, обливали из купели и снова парили. Разомлев, Ниоба сидела во дворе с другими девушками, наблюдая за лениво вышагивающими гусями. Мысленно радуясь долгожданной возможности надеть свежее белье, она болтала с дочерью хозяина дома на отвлеченные темы. Ту интересовало все — от причудливой вышивки на рубахе девушки до слухов, что ходили вокруг археологической группы.

— А вы не боитесь гнева духов? — перебирая миниатюры, которые вынесла, чтобы похвастаться, спросила она.

— Аррр! — на крышу сарая опустилась ворона. Поворачиваясь то одним глазом, то другим, она прыгала по соломе, игнорируя ругань хозяина дома.

— С нами ходил шаман, он их умаслил, — сказав это, Ниоба улыбнулась, вспоминая, как шаман на пару с идолами пил какую-то вонючую бодягу.

— Дедушка был уверен, что вы не вернетесь, что Карестовы земли заберут вас!

— Мы так далеко не забирались. До ледяной пустоши еще несколько недель пути.

— Аррр!

Это могла оказаться и самая обыкновенная ворона. Быть может, где-то неподалеку стая нашла падаль. Кот, крутящийся поблизости, сощурил глаза на птицу. Ворона ответила громогласным: «Каррр!»

Кстати, об умасливании, не забываем о банальной вежливости!

— Какие чудесные миниатюры, — живо заинтересовалась акварелями Ниоба. — Вы их нарисовали?

— Нет, что вы, — щеки девушки налились румянцем. — В пригороде Квача живет молодой человек, — зашептала она, наклонившись к Ниобе, — он рисует.

— Мм?

— Аррр! — раздалось оглушительно над головой. Хозяин шуганул птицу вилами. Черная тень сделала круг по двору и села повыше.

— Интересный, должно быть, молодой человек?

— Очень, — многозначительно хихикнула девица. — Он обещал нарисовать мой портрет, да вот папенька никак не соберется в город.

За обедом обсуждали какой-то пожар, Ниоба к разговорам не прислушивалась.