День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия - Николас Томас Райт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующий день после того, как я написал предыдущее предложение, я получил по электронной почте сообщение со ссылкой на короткий видеоролик, в котором, как мне сказали, по-новому изложена суть Евангелия. Это должно было укрепить мою веру. Заинтригованный, я посмотрел этот ролик. Он был хорошо выстроен, с продуманными сценами и обильным использованием передовых технологий. Но центральное место в нем занимала строчка, которая ужаснула меня. Ролик рассказал о том, как мы бездарно тратим свою жизнь, как мы разрушаем созданный Богом мир и тому подобное. Затем диктор произнес: «Кто-то должен умереть», – и, разумеется, этим «кем-то» оказался Иисус. Тут видна вся суть проблемы. Что это за «благая весть»? Что это за Бог, который стоит за подобной историей? Если Бог желает простить нас, почему он не может просто взять и простить? (Тут можно вспомнить знаменитые слова Генриха Гейне о том, что Бог простит нас, потому что, в конце концов, такова его работа.) Почему «кто-то должен умереть»? Почему речь идет именно о смерти? Какая в ней польза? И не мог бы этим «кем-то» стать кто угодно? Или тут нужен был непременно сын Бога? Как все это действует?
Опасность такой популяризации – а ее примеры несложно найти, – состоит в том, что мы в конечном итоге видоизменяем самые, быть может, известные слова Библии. Я уже приводил Евангелие от Иоанна 3:16: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного». Обратите внимание на два этих глагола: Бог так возлюбил мир, что отдал своего Сына. Популярная версия, о которой я говорил, передает нечто другое: ибо так возненавидел Бог мир, что убил своего единственного Сына. Это нисколько не похоже на благую весть. Если мы делаем такой вывод, нам надо понимать, что это не просто банальная ошибка, которую легко исправить, но катастрофическое заблуждение. Мы представляем Бога не щедрым Творцом и любящим Отцом, а гневным деспотом. Это не библейское представление о Боге, а языческое.
Людям не нравится образ Бога как гневного деспота по многим причинам, в основном вполне достойным. (Есть и дурные побуждения за желанием отвергнуть такой образ Бога: представление ленивого ума о том, что Бог, если он вообще существует, – это снисходительный престарелый родственник, который не мешает людям веселиться и потому вообще никогда не гневается. Часто указывали, что это просто сентиментализм. Если Бог существует и при этом не способен ненавидеть несправедливость, детскую проституцию, геноцид и множество подобных вещей, – значит, это точно не добрый Бог.) Новый Завет на каждой странице снова и снова утверждает, как мы уже видели, что Иисус умер из-за любви Бога. Но мы не решим проблему с образом Бога как гневного деспота, если просто напишем несколько текстов с противоположными формулировками. Большинство проповедников, действительно предлагающих подобный образ Бога, скажут, если мы усомнимся в нем, что Бог все это совершил из любви. Однако для всякого, кто хочет понять смысл только что сказанного, это выглядит или звучит иначе. Проповеднику не трудно отказаться от образа «гневного деспота» в теории, но усилить его на практике. Поговорите с людьми, которые посещают такие церкви. Им это знакомо.
Но на этом проблемы не кончаются. Многие обращали внимание на то, что идея гневного, запугивающего божества, которое надо ублажить и от которого надо откупиться, чтобы отвести его гнев, даже если он направлен на невиновного, удивительно точно соответствует поведению многих реальных людей, наделенных властью: тиранов, правителей, начальников, а порой, к сожалению, отцов или старших в семье. Иногда так же ведут себя, разумеется, и служители церкви. Люди, которые выросли в семье с жестоким, возможно, пьющим отцом или испытали на себе злоупотребления тех, кто обладает властью, думают, когда слышат проповеди о гневном Боге: «Мне знаком этот персонаж, и я его ненавижу». Попробуйте объяснить таким людям, что на самом деле за этим образом гневного Бога скрывается любящий Бог. «Если это любовь, – подумают они, – то я предпочту обойтись без нее». Вполне возможно, что их мучитель тоже говорил о том, как сильно он их любит. Вы не сможете исцелить раны, нанесенные жестоким воспитанием, повторяя таким людям ту же историю, только уже в космических масштабах, и декламируя при этом слово «любовь».
У нас, как я говорил, есть разные способы говорить о смерти Иисуса в связи с наказанием за грех. По меньшей мере один из этих подходов соответствует Библии. Мы поговорим о нем и убедимся в том, что он решительно отвергает мысль о гневном и устрашающем Боге. Это другая история, на которую нам стоит бросить свежий взгляд. Но здесь мы наталкиваемся на еще одну трудность, связанную с подобным пониманием смысла креста.
Кто-то скажет, что рассказ о Боге, искупившем мир с помощью насилия, может послужить оправданием для тех, кто хочет верить – вероятно, на совершенно иных основаниях, – что мир от его болезней избавляет «искупительное насилие». Я уже упоминал, что слышал подобные рассуждения в 1970-х, но они никуда не делись и сегодня. Критики без труда указывают на то, что представления о смерти Иисуса как «наказании» распространены в том или ином виде в тех сообществах, в некоторых частях Америки, где суровая система наказания, в том числе смертная казнь, не просто является нормой, но представляется как прекрасный образец должного отношения к преступникам и возмутителям общественного порядка. В некоторых из таких сообществ люди считают, что, когда в большом мире что-то идет не так, там тоже нужно применять больше насилия – бомбить отдаленные города и деревни или посылать беспилотники для поражения намеченных целей.
Я не хочу тут сказать, что одни формы борьбы с
