Ангелы Эванжелины (СИ) - Лис Алеся

В его взгляде столько теплоты и беспокойства, что у меня мигом влажнеют глаза.

— Куда ж я денусь, — хрипло шепчу, с трудом узнавая свой голос.

— Я так испугался. Думал… думал, ты как мама… ─ его голос срывается от волнения, и он отводит глаза.

— О, милый, такое бы вряд ли случилось из-за маленького безобидного паучка, — стараюсь утешить ребенка, ощущая непонятную вину, за то, что заставила его волноваться.

— Эва, какой паук? — брови Сета сходятся на переносице. Сейчас он, как никогда, похож на Теодора. — Зачем ты трогала алладис? Даже маленькие дети знают — когда они проверяют магические нити, их нельзя касаться.

— Подожди, Сет. Чего касаться? — невольно округляю глаза, пытаясь в уме повторить неизвестное слово.

— Ну, алладисы, Эва! — у него такой комично изумленный взгляд, что я невольно начинаю улыбаться. Внезапно мальчик хлопает себя рукой по лбу, отвратительная привычка, между прочим, и громко восклицает. — А, я же забыл, что ты много чего не помнишь!

Осторожно киваю, подтверждая его выводы, и с ожиданием смотрю на ребенка.

— Алладисы, это такие магические штучки. Они проверяют исправность нитей силы, которые питают все системы замка: свет, теплую воду в кранах, плиту на кухне, охранный контур. Как правило, их запускают вечером, чтоб никому не мешали. Да и расположены они достаточно высоко, чтоб малышня, вроде Гленна, не добралась.

У меня перед глазами сразу же возникает такая знакомая жителям Земли электрическая проводка. Значит, я была недалеко от правды. Ведь и у нас детишек сызмальства учат, что розетки опасные и засовывать в них гвозди нельзя. А я так глупо попалась. Кто ж знал, что это не обычный паук.

— Даже брату известно, что алладисы могут убить, — мрачно завершает Сет и с укором смотрит на меня.

— Обещаю, больше я к этим алладисам и пальцем не прикоснусь, — заверяю я не на шутку обеспокоенного мальчика.

Сет серьезно кивает в ответ и собирается выдать еще что-то нравоучительное, но двери со стуком отворяются, и в комнату входит Риган в сопровождении Лины, а за ними хмурый, как грозовая туча, Теодор.

— Сет, доктор сейчас будет осматривать Эву, — говорит он. — Тебе нужно выйти.

Мальчик тяжело вздыхает, пожимает в ободряющем жесте мою руку и соскальзывает со своего насеста.

— Пока Эва, — прощается он уже у двери. — Поправляйся.

— Обязательно, — улыбаюсь в ответ.

— Ну, как там наша пациентка, — подходит ко мне врач, сосредоточенно потирая ладони.

— Терпимо, — не отвожу взгляда от его рук. Меня немного пугает этот его жест. Что он задумал?

— Не бойся, Эва. Я просто тебя осмотрю. Даже дотрагиваться не буду, — успокаивающим тоном говорит он и протягивает надо мной ладони. Где-то минут пять поводя ими в сантиметре от поверхности моего тела, он заявляет:

— Все в порядке. Восстановление идет полным ходом, скоро будешь бегать. Но руку все же побереги.

Я сначала даже не понимаю, о какой руке он говорит, но, посмотрев на свою правую кисть, вижу, что она полностью замотана белыми полосками ткани.

— На ней ожог, Эва, — видя, куда я уставилась, объясняет Риган. — Но это тоже не страшно. Через неделю от него и следа не останется, я обещаю.

— Спасибо, доктор, — искренне улыбаюсь ему и краем глаза ловлю недовольный взгляд Эмерея, направлений, как это не удивительно, не на меня, а на лучшего друга.

— Риг, можешь оставить нас одних, — чеканит он. — Нам с Эвой нужно серьезно поговорить.

Глава 8

Удивленно смотрю на мрачного графа. О чем это он собрался со мной говорить? Да еще и наедине. Снова в чем-то обвинять будет? Может, думает, что я специально эту их магическую проводку испортить хотела. Саботаж устроила. Такая себе Женька-камикадзе.

— Тео… — хмурится доктор Эшли. Ему, видимо, тоже не нравится идея Эмерея. Все же не единожды он присутствовал при наших конфликтах.

— Я обещаю, что не буду расстраивать Эванжелину, — красноречиво взирает на него Теодор и Док, махнув рукой, сдается и выходит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Меряю графа пристальным взглядом, не ожидая ничего хорошего. Мне ли не знать, какой он может быть. В комнате повисает напряженное молчание, нарушаемое лишь тихим тиканьем настенных часов. Стрелки в форме ажурных ключиков показывают три часа пополудни.

— Эва, — нарушает тишину Теодор, приседая в кресло, где еще недавно мостился Сет. — Мне очень жаль, что ты пострадала.

Коротко киваю, гадая, что он скажет дальше. Пока разговор не несет для меня опасности, но кто его знает, что отмочит в дальнейшем сей джентльмен.

— Теперь я верю, что ты ничего не помнишь, — наконец произносит он заветные слова. Мне бы радоваться, но за ними следуют менее приятные. — У тебя ума бы хватило не тыкать пальцем в алладис, даже чтобы доказать мне свою амнезию.

Плотно сжимаю зубы, чтобы не сболтнуть ничего лишнего. Вот вроде и поверил, но подал это в такой форме, что становится обидно. А я, между прочим, чуть не умерла.

— Я не знала что это. Думала обычный паук, — все же осмеливаюсь выдать что-то в свое оправдание.

Граф на эти мои слова лишь легко вздергивает бровь, но больше ничего не говорит.

— Теперь-то ты мне расскажешь, в чем я провинилась перед тобой? — спрашиваю то, что давно уже мне полагалось знать.

— Расскажу, конечно, — соглашается Теодор. — Позже, когда ты поправишься.

Раздраженно закатываю глаза, не понимая, чем мое состояние может помешать во время слушанья рассказа. Но знаю ─ стоит мне только начать настаивать, и Эмерей вообще замкнется.

— А ты что-нибудь вспомнила из своей прошлой жизни? — тут же интересуется граф.

И хоть он всем своим видом выражает деланное безразличие, в глубине его глаз я ясно вижу нешуточную заинтересованность. Что же ему так нужно от Эванжелины?

— Нет, — отрицательно мотаю головой.

Нечего давать человеку ложную надежду. Вдруг он думает, что я сокровища усопшего мужа где-то припрятала или завещание на дом.

— Хорошо, что это временное явление, — откидывается на спинку кресла лэрд, задумчиво переведя взгляд на окно. — По крайней мере, так утверждают доктора.

— Ну, я б не стала им настолько безоговорочно верить, — недовольно хмурюсь. Я-то знаю, что никогда ничего не вспомню. Невозможно вспомнить то, чего никогда не знал.

— Зря ты так говоришь, Эва, ─ не соглашается со мной мужчина. ─ Доктор Куинкей отличный специалист…

— Это тот, что мне мозги едва не поджарил? — невежливо перебиваю, всем своим видом выражая скепсис.

Скулы Эмерея внезапно чуть-чуть розовеют, и я с умилением смотрю на смутившегося графа. Надо же. И такое бывает.

— Хорошо, Эва, отдыхай. Не буду тебе мешать, — поднимается со своего места Теодор и в странном порыве протягивает руку, убирая упавшую мне на лоб непослушную прядь волос. От этого едва ощутимого касания меня словно бьет током, а мужчина резко отдергивает ладонь.

Смотрю в замешательстве на графа, а он не менее удивленно на свои пальцы, как будто не понимая, как такое могло произойти. А затем разворачивается и уходит.

Как только за лэрдом закрывается дверь, в комнату осторожно проскальзывает Лина.

— Леди, как же вы меня напугали! — качает она головой, прижимая к щекам руки. — И как так мы все не подумали, что вы можете забыть об алладисах.

Пожимаю плечами и слегка ерзаю на кровати, устраиваясь поудобнее. Что-то этот разговор меня слишком утомил.

— Зато лэрд Эмерей… — мечтательно закатывает глаза девушка, плюхаясь в кресло.

— А что лэрд Эмерей? — сонливость мигом слетает с меня, и я заинтересовано смотрю на свою камеристку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Он так переживал. Так прижимал вас к себе, ─ всплескивает ладонями служанка. ─ Никому на руки не хотел отдавать, сам в комнату внес и в кровать уложил. Еле спровадила его, когда вас переодевала. А вот доктору не удалось. Граф Эмерей от начала и до конца присутствовал, пока мастер Эшли вас лечил.

Мои щеки мигом заливает краска, когда я представляю перед глазами непривлекательные картины моего врачевания. Выглядела я в тот момент, наверное, как дохлая курица. Это только в книгах у девушек на руках романтичный вид. В жизни все оказывается намного прозаичнее.