Пропавший чиновник. Загубленная весна. Мёртвый человек - Ханс Шерфиг

Мебель в кабинете была цвета мореного дуба. Стояли здесь и глубокие кожаные кресла и курительные столики с медными пепельницами и спичечными коробками в специальных футлярах. Стены были выдержаны в коричневых, а гардины в темно-коричневых тонах, так что в комнате царил полумрак.

—      Вот берлога моего мужа, — сказала фру Амстед. — По вечерам, когда Лейф заканчивал уроки и его укладывали спать, Теодор удобно располагался здесь с какой-нибудь хорошей книгой.

На письменном столе стояла фотография фру Амстед с Лейфом. Господин Амстед мог лицезреть свою семью даже в часы, когда жена с сыном временно находились в разных с ним комнатах. Такая же фотографическая карточка красовалась и на его столе в 14-м отделе министерства.

—      Он должен был постоянно ощущать нас рядом с собой. Его мысли всегда были с нами.

Сыщик приступил к осмотру письменного стола. Делал он это быстро и методично. Было ясно, что он привык к подобного рода работе и беспорядка после себя не оставит. Фру Амстед действительно нечего было беспокоиться.

На бюваре с кожаными тисненными углами лежал лист исписанной бумаги. Сыщик без труда узнал четкий и изящный почерк господина Амстеда. Это, по-видимому, было последнее, что он написал при жизни. А может быть, предсмертное письмо было написано позже?

Полицейский быстро пробежал эту бумагу. Увы, она нисколько не помогла ему разгадать причину смерти господина Амстеда.

«...причем командование подчеркивает, что перенесение счетов с одного бюджетного года на другой не должно иметь места, ибо ассигнования на каждый бюджетный год следует исчислять таким образом, чтобы они соответствовали расходам по содержанию аэростатного парка сухопутных сил, тем более что речь здесь идет о значительных суммах. Эти суммы сами по себе могут оказать влияние на развертывание необходимых мероприятий, которые ориентировочно могут быть проведены по аэростатному парку сухопутных сил в будущем бюджетном году, поскольку необходимо неукоснительно соблюдать ныне действующие правила о запрещении перерасходования ассигнованных средств».

Очевидно, это была служебная инструкция, над составлением которой господин Амстед трудился на досуге. И в этом-то и заключалась работа, которой, по мнению своей супруги, покойный так страстно увлекался.

В маленькой записной книжке значились личные расходы господина Амстеда. В том числе:

Проезд трамваем со службы 20 эре

Вечерняя газета 10 эре

Пачка сигарет 1 крона

Цветы 10 эре

Все свидетельствовало о любви к порядку.

В одном из ящиков оказались расписки об уплате за квартиру, налоговые квитанции, счета на газ и электричество и другие денежные документы. Были здесь и лотерейные билеты — один целый и три четвертных. Здесь же лежали и полисы страхования от пожара и грабежа, от несчастного случая, а также предписанного законом страхования прислуги и прачки. Но почему же тогда полис страхования жизни оказался в хрустальной вазе, в столовой? Как случилось, что столь аккуратный человек не хранил этот полис в ящике с прочими документами? Может быть, фру Амстед переложила полис в вазу? Возможно, конечно, что, как только ей стало известно о смерти мужа, она первым делом подумала о страховке.

В небольшой шкатулке с несколькими отделениями лежали почтовые марки, пачка открыток, почтовая бумага и конверты. Здесь же — сургуч, факсимиле и не использованные с прошлого года поздравительные рождественские открытки.

На столе — металлическая чернильница, маленький медный флагшток, бронзовое пресс-папье, оловянная пепельница, серебряный ящик для сигар и медная ступенчатая подставка для ручек. Лежала здесь и небольшая засушенная собачья лапка, оправленная серебром. Некогда это была правая передняя лапка живой таксы, которую она протягивала, если ее просили «дай лапку». Такса эта принадлежала родителям Теодора, когда сам он был еще ребенком. Его так огорчила смерть собаки, что отец распорядился засушить лапку и насадить на нее наконечник, чтобы хоть как-то утешить сына. Теперь ею сметали с бювара пыль и крошки от ластика.

А вот и календарь, где отмечены дни, когда Амстед играл в бридж. Здесь же и членские билеты разных обществ. Возле них — коробочка с визитными карточками, кнопками, скрепками, грифелями для карандашей, ластиками и перочистками.

Рядом — пресс-папье, выточенное в форме маленького снаряда, и разрезной нож в виде миниатюрной сабли. Однако, если не считать снарядообразного пресс-папье и трудов о взрывчатых веществах, ни на самом столе, ни внутри его не оказалось ни одной вещи, которая бы направляла мысль в сторону смерти и уничтожения или проливала бы свет на подоплеку эксцентричного самоубийства Амстеда.

Наконец, очередь дошла до стенного шкафа. Здесь оказалась коллекция почтовых марок, а рядом — каталоги и другие филателистические принадлежности. Здесь же были спрятаны: чековая книжка на четыреста пятьдесят крон, сберегательная книжка на две тысячи четыреста крон и школьная сберегательная книжка на имя Лейфа на двести шестьдесят семь крон и семьдесят пять эре. Эту сумму, по-видимому, составляли деньги, получаемые Лейфом в награду за хорошие отметки.

— Когда Лейф станет студентом, эти деньги пригодятся ему, — сказала фру Амстед. — Мы приучаем его копить деньги. Лучше откладывать их на книжку, чем выбрасывать на леденцы, лакрицу и тому подобную ерунду. И если Лейф пообещает не курить до двадцати лет, то получит от отца целых сто крон.

Кроме того, в шкафу лежали всякие свидетельства: