'Вы просто не знаете, куда смотреть'. Часть первая: 'Бармен и его Швабра' - Павел Сергеевич Иевлев

— Не вижу тут дверцы.

— Она выглядит как панель. Ручка отвалилась, но можно просто за угол открывать.

— Не выходит…

— Ох, ну, вы даёте…

Девушка зашла за стойку, потянула за угол панель, которая казалась просто частью стойки.

— И правда, не открывается. Наверное, защёлка упала.

Она деловито выдвинула ящик с посудой, вытащила плоский столовый нож, вставила его в щель, повела верх. Что-то щёлкнуло, вертикальная прямоугольная плоскость повернулась на петлях, открываясь. За ней оказался эмалированный агрегат с рычагом и выемкой под стакан.

— Сюда вставляете, рычаг вниз…

Натужно загудел механизм, что-то захрустело, в подставленную посуду посыпались кусочки льда, мутноватые и почему-то в форме полумесяца.

— Нальёте лимонада? А то жарко.

Я кивнул, налил поверх льда сладкой газировки и подал девочке. Наши руки соприкоснулись, и меня внезапно захлестнули яркие, сложные, совершенно нехарактерные эмоции. Сильно, почти непереносимо захотелось обнять её и прижать к себе.

— Держите себя в руках, — сердито сказала девушка, хотя я не сделал ни единого движения, — что за глупости.

— Откуда ты знаешь, где тут защёлка? — спросил я, хотя хотел спросить совсем другое.

— Потому, что я ведьма, — ответила та совершенно серьёзно не то на заданный вопрос, не то на незаданный.

— Жестокая и бессердечная?

— Не настолько, как вы.

— А я?

— Сами знаете.

— Допустим. Тогда почему ты меня не боишься?

— Бессердечные не опасны. Бойтесь тех, кто от всей души.

— А есть и такие?

— Здесь? Каждый первый. Ещё увидите.

Странный разговор прервала Швабра. Зайдя с солнца в полутёмный бар, она прищурилась, пригляделась и с облегчением сказала:

— А, ты здесь. А то я уже…

— Всё в порядке, — сказала блондинка. — Показала твоему боссу ледоплюй.

— А его разве починили?

— Да, вчера.

— Отлично, а то столько мороки с этими формочками… Босс, можно мне тоника? Со льдом? Жара такая…

Я вставил в агрегат чистый стакан, осторожно потянул за рычаг…

— Резче, — посоветовала девушка, — он заедает. Чуть вверх и сразу вниз. Не бойтесь, ломается он не от этого.

— А от чего?

— Просто старый. Тут всё старое. Сварите мне кофе?

— Разве детям можно кофе?

— Мне семнадцать. И я обожаю кофе. Пила бы его весь день.

— Говорят, это вредно.

— Всё вредно. Двойной, пожалуйста. И как можно двойнее.

Допив свои напитки, девушки принялись вдвоём составлять стулья на пол, потом расставили пепельницы, в четыре руки помыли посуду, собрали мусор и помогли мне вытащить его на задний двор в контейнеры.

— Цветы совсем засохли, — грустно сказала блондинка, посмотрев на клумбу. — Могла бы и полить, между прочим.

— Я на неё даже смотреть не могу, — резко ответила Швабра. — К дьяволу цветы. Ненавижу цветы! Особенно эти. Особенно здесь.

— А мне нравятся лилейники, — возразила блондинка. — Имею право! Оставь в покое мои цветы!

— Меня сейчас стошнит, — уборщица, поджав губы, ушла в подсобку и хлопнула дверью.

— Я полью, ладно? — спросила блондинка.

— Если тебе так хочется. Но я не найму тебя садовницей. Мне и уборщицы за глаза.

— Нет-нет, я для себя.

Я подумал, что поливать «для себя» цветы в чужом палисаднике довольно странно, но возражать не стал.

— Я не в курсе, где тут что… – признался я. — Ах да, ты же ведьма и сама всё знаешь.

Девушка уже разматывает шланг.

— Лилейники очень стойкие и не умирают без ухода, — сказала белокурая «ведьмочка», поливая клумбу. – Мне так надоели те, кто умирает!

Закончив, вытащила из сумочки фотоаппарат и сфотографировала.

— Надо траву прополоть, — сказала она деловито, — но это в другой раз. Сейчас пора сходить кое-куда. Отпустите свою уборщицу на часик?

— А что она сама не попросит?

— Ненавидит просить.

— Не слишком ли много всего она ненавидит?

— Не слишком. Я ей потом помогу, мы всё успеем. Пожалуйста!

Девушка подошла вплотную, почти коснувшись грудью, и от ванильного запаха её волос у меня перехватило дыхание и закружилась на секунду голова. А ведь я не люблю ваниль. И блондинок. И малолеток. Она сделала шаг назад и недовольно нахмурилась.

— Прогуляйтесь, ладно, — разрешил я.

***

— …В нашем сознании существуют бесконечные суперпозиции квантовых состояний, которые постоянно редуцируются в процессе внешних и внутренних взаимодействий. Собственно этот процесс и является тем «проявляющим мышлением», которое создаёт нашу особую функцию «вселенского наблюдателя». При каждой такой редукции создаётся новое пространство-время, из чего следует, что сознание не только имеет квантовую природу, но и не принадлежит действующей реальности. Благодаря квантовым механизмам существует отдельная ментальная реальность, вложенная в реальность физическую, но не идентичная ей полностью…

— Мне кажется, это слушаете только вы, — заметил я, протирая стакан.

— К сожалению, вы близки к истине, — вздохнул безымянный мужчина. — Люди загадочные. Даже если кричать им в уши, как устроен мир, они лишь заткнут их поплотнее. Однако на свете полно того, что не выключишь, как громкость у телевизора… Да выключайте, выключайте, вижу, что вас раздражает.

— Ничего страшного, я легко абстрагируюсь.

— Не нужно. Я и так в курсе, а больше тут слушать некому.

— Тогда зачем вы слушаете, если в курсе?

— Кто-то же должен.

Мужчина допил стакан, положил на стойку деньги и вышел. Я немедленно о нём забыл.

***

— Лучший односолодовый, который у вас есть, — сказал Директор.

— Лёд? Содовую?

— В односолодовый? Не кощунствуйте. Оставьте это любителям кукурузного бурбона, который относят к виски только из-за американского снобизма.

— Многие считают, что лёд проявляет вкус солода, — сказал я, наливая, — делает его более выпуклым.

— Я скажу вам, что он делает более выпуклым! — засмеялся мужчина. — Кошелёк бармена! Когда в стакане лёд, то никак не поймёшь, сколько там виски. Я не имею в виду вас, — поправился он таким тоном, что я сразу понял — ещё как имеет.

Мужчина мне не нравится, но это нормально. Мне никто не нравится.

— Терпимо, — сказал тот, попробовав. — По-настоящему хорошие напитки в барах не подают, но сойдёт и этот.