Суть Времени 2012 № 1 (24 октября 2012) - Сергей Кургинян

Война с историей

История России на либеральном суде

Со времен перестройки на скамье подсудимых находится вся русская история. Главный же обвиняемый на этом суде — русская государственность

Ирина Кургинян

Война с историей — это не борьба с отдельными нехорошими чертами той или иной эпохи. Война с историей имеет целью полный слом исторического самосознания — с сопутствующим уничтожением народа. Как человек без ценностей теряет человеческий облик, так и народ, предавший проклятию свою историю, перестает быть народом.

После Октябрьской революции эпоха царизма порицалась, но не тотально: никто не оспаривал исторической ценности Невской или Куликовской битвы, строительства Кремля или Бородинского сражения. И весьма быстро государство начало восстанавливать положительный образ сильных русских правителей — Александра Невского, Ивана Грозного, Петра I.

Ровно так же, как в истории европейских народов — после сожжений, революций и реставраций — обретали в народном «пантеоне» свое место и Жанна д’Арк, и Робеспьер, и Наполеон.

Историческое самосознание нашего народа дважды за вторую половину XX века целенаправленно, холодно и расчетливо ломали.

В первый раз — на XX съезде, когда Хрущев поднял тему сталинских репрессий, не огласив точных цифр. Что позволило расцвести спустя немного времени самиздатовской лжи Солженицына о «миллионах репрессированных».

Во второй раз — ломали в перестройку. Наиболее откровенно о механизме этого слома рассказал главный горбачевский идеолог А. Н. Яковлев в предисловии к русскому изданию вышедшей в 1997 г. в Париже «Черной книги коммунизма». Яковлев описывает целую систему нанесенных горбачевской командой в перестройку ударов по всей советской истории: «Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработала (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и «нравственным социализмом» — по революционаризму вообще. Начался новый виток разоблачения «культа личности Сталина». Но не эмоциональным выкриком, как это сделал Хрущев, а с четким подтекстом: преступник не только Сталин, но и сама система преступна. <…> Советский тоталитарный режим можно было разрушить только через гласность и тоталитарную дисциплину партии, прикрываясь при этом интересами совершенствования социализма. <…> Могу с гордостью сказать, что хитроумная, но весьма простая тактика — механизмы тоталитаризма против системы тоталитаризма — сработала».

Ломавшие историческое самосознание перестройщики задействовали два вида оружия: прямую историческую фальсификацию («миллионы репрессированных») и отсутствие у широких слоев населения понимания исторического контекста.

Вышеупомянутые яковлевские «механизмы тоталитаризма» — проще же говоря, находившиеся в руках партии государственные газеты и телевидение — нагнетали истерику, превращавшую любую историческую норму в преступление. Тут пошли в ход и секретные протоколы к Пакту Молотова — Риббентропа — вполне нормальный для своего времени дипломатический документ, позволивший накануне войны отодвинуть государственные границы на Запад. (О том, что многие государства имели аналогичные секретные договоренности, и как «жертва-Польша» в сговоре с Гитлером жадно делила Чехословакию, горбачевская пресса, само собой, рассказать запамятовала…) И психологические страшилки-эссе про Ленина, стрелявшего когда-то на охоте — о, ужас! — в зайчиков… (Почему русский Робеспьер должен был быть святее Тургенева, неясно, но на то она и массовая истерика).

Перестройка востребовала большой массив наработок по советской и российской истории, сделанных западными советологами за десятилетия Холодной войны.

Подрыву при этом подлежала не только советская, но и вся российская история. Так, известный американский советолог Ричард Пайпс, развивая давнюю западную идею о «равнозначной преступности двух тоталитаризмов» фашизма и коммунизма, находил истоки коммунизма в русской истории. В книге «Россия под большевиками» он утверждал: «Приняв восточный вариант христианства, Россия отгородилась от столбовой дороги христианской цивилизации… Жители средневековой Московии не имели представления о частной собственности и этим радикально отличались от жителей всех европейских стран». Православие, отсутствие частнособственнических навыков… Нет, не в советском коммунизме таится, по американскому советологу, корень зла и угроза для Запада, а глубже –

в традиционном русском пути развития.

Понятие об «азиатской испорченности» российской государственности, являющееся сквозным для трудов Пайпса, Бжезинского и других американских советологов, в 90-х гг. прочно перекочевало в российские учебники. Особенно выделяются в этом отношении учебник по советской истории француза Николя Верта (с 90-х гг. наиболее активно рекомендуемый старшеклассникам в школах), школьный учебник И. Н. Ионова и др.

Тотальная телевизионная антисоветская пропаганда в 90-е гг. приняла, в том числе, формы развернутых циклов лекций по истории (Э. Радзинский, Н. Сванидзе), бьющих, в соответствии с планом Яковлева, либерализмом и сентиментализмом «по революционаризму вообще» (вспомним, к примеру, нагнетание истерики вокруг темы убиенной царской семьи и т. д.).

В те же годы в России открываются западные образовательные центры, становящиеся площадкой для отработки новых исторических концепций. В 1992 г. участники старого московского диссидентского кружка М. Мамардашвили, Е. Немировская и Ю. Сенокосов создали в России «Московскую школу политических исследований» (МШПИ). Школа была организована, по словам Немировской, как «пилотный проект Совета Европы в России». В международном попечительском совете МШПИ — директор по политическим вопросам Совета Европы Жан-Луи Лоран, директор программы Фонда Сороса и др. Начинание быстро дало ростки: сеть координируемых Советом Европы школ пронизала весь бывший соцлагерь, от Хорватии и Болгарии до Украины, Грузии и Казахстана. За свою «просветительскую деятельность» Е. Немировская была награждена золотой медалью Совета Европы «За служение», орденом Британской империи и пр.

«Свет просвещения», несомый Советом Европы, высветил российскую историю поистине в новых очертаниях! В 1999 г. вышла книга Джеффри Хоскинга «Россия: народ и империя». В предисловии автор вынес отдельную благодарность за содействие в обсуждении и распространении идей в России Е. Немировской, Ю. Сенокосову и их «Московской школе политических исследований» (удостоился похвалы также директор Института российской истории РАН А. Н. Сахаров и его коллеги). Сквозная тема исследования Хоскинга, по его собственному определению, — «как Россия воспрепятствовала расцвету Руси, или как строительство империи помешало формированию нации». Т. е. американский автор в «солидном историческом исследовании» проводит ту самую идею уменьшительного русизма, которую национал-уменьшители затем понесут «в ладошках» в народ в облегченной форме поэтических виршей: «Сгинь, Россия, во чреве Змия! / Мы тебе отомстим за Русь!» (знакомьтесь: нациствующий поэт А. Широпаев).

В 1999 г. появилось русское издание уже упомянутой выше «Черной книги коммунизма: преступления, террор, репрессии», вышедшей двумя годами ранее в Париже с подачи преподавателя французского Католического института высшего образования Стефана Куртуа (соавторы — также уже вышеупомянутый автор популярного учебника Николя Верт и др.; английское издание осуществил Гарвардский университет). Следует отметить, что Куртуа принадлежит к узкому избранному кругу французских публицистов, таких как Андре Глюксман и Бернар-Анри Леви, последовательно и по сей день борющихся за высшее благо высадки американского десанта на «нецивилизованном пространстве» от Афганистана до Сирии и от России до Китая…

Верная солженицынской лживой традиции «Черная книга» фальсифицировала цифры «жертв коммунизма», записывая в них, в том числе, погибших в Великую Отечественную войну. При этом один из заключительных разделов книги с говорящим названием «Почему» был призван объяснить читателю глубинную историческую испорченность России, «доведшую» эту страну до коммунизма: «В период от Ивана Грозного до Петра Первого в России сложилась специфическая система, при которой воля к прогрессу, исходящая от абсолютной власти, сочеталась со все более жестоким подчинением и народа, и высших слоев обществ диктаторскому, террористическому государству». Итак, в новом западном определении российская государственность описывалась не просто как порченая, но как «террористическая».

Успешно придерживаясь заданного стиля, и А. Н. Яковлев в русском предисловии к «Черной книге», после описания своей борьбы с советской историей, переходит на историю российскую: «На Руси никогда не было нормальной частной собственности [ «свежее» откровение по Пайпсу!], и поэтому здесь всегда правили люди, а не законы… Национальная психология издавна легко отзывалась на насилие… История наградила нас идеологией нетерпимости, большевики превратили ее в государственную».