Суть Времени 2012 № 1 (24 октября 2012) - Сергей Кургинян

Бедность, как мы понимаем, понятие относительное, а не абсолютное. Если за спиной бедняка только еще большая бедность, в которой жили его деды и прадеды, — это одно. А если за его спиной достаточно благополучный Советский Союз, то это совсем другое. Если бедняк живет в жаркой стране — он может выжить, не имея крыши над головой. А если он живет в России — это невозможно. Если бедняк живет в традиционном обществе, в обществе, где бедность и даже нищета имеют религиозную санкцию, это одно. А если он живет в современной России, обуреваемой потребительством, культом успешности, то это совсем другое.

В России бедняк, загнанный в угол, не вернется к аграрному быту своих прапрадедов, не разместится, подобно им, в крохотной избе вместе с бабушками, дедушками и десятью — двенадцатью детками. Нет! — он, будучи загнанным в угол, или предастся воровству, дабы избежать уготованной ему участи, или уедет за границу, или предастся пьянству, наркомании, другим формам асоциальной жизни. Предавшись же всему этому, он реализует именно тот реальный социоцид, который и замыслил враг, ведущий социальную войну против нашего народа и государства.

Бедняк… Анализируя российскую бедность, признаем, что у нее есть своя специфика, причем, весьма и весьма опасная.

Прежде всего, она в том, что немыслимо для развитых стран мира — в России наличествует так называемая работающая бедность. В Западной Европе к бедным относят социально не адаптированных граждан — безработных, мигрантов, наркоманов, алкоголиков. Человек же, имеющий легальный заработок, не может попасть в страту ниже, чем «малообеспеченные». Однако то, что невозможно в Европе, в полном объеме существует у нас.

Еще одна особенность российских бедняков — большое число людей с высшим и неоконченным высшим образованием — 27%. Т. е. налицо существование бедняков вследствие незанятости — государство отказалось использовать собственные образованные, профессиональные трудовые ресурсы.

И еще одна характерная российская черта — так называемая застойная бедность в депрессивных регионах. Наивысшая концентрация нищеты среди молодежи — в рабочих поселках: там 25% людей младше 30 лет находятся за гранью и на грани бедности. Наибольшая концентрация бедности — среди рабочих (63%).

Когда человек находится в безысходной бедности, у него, как правило, возникает привычка к новому состоянию как к норме: люди свыкаются с бедностью. Социальные психологи утверждают, что трехлетнее пребывание человека в бедности меняет его жизненные приоритеты: главным для него становится стремление экономить, оно оттесняет поиски заработка на второй план. А через семь лет человек окончательно погружается в заботы об экономии, слабо реагирует на предложение заработать, теряя стремление изменить свою ситуацию, свою жизнь.

В социальных группах, находящихся в состоянии застойной бедности, развивается системная фрустрация: апатия, подавленность, неверие в свои силы, отказ от надежды на лучшее будущее, нежелание предпринимать практические действия для улучшения ситуации. Такие люди очень удобны власти и олигархии, поскольку не требуют больших затрат на их жизнеобеспечение и, конечно же, не опасны — они не будут протестовать.

Если первое направление социальной войны — десоциализация и погружение в нерешаемые жизненные проблемы, то второе — десоциализация через эскалацию наркотизации, алкоголизма, токсикомании, проституции. Да, эскалация! Конечно, существуют государственные комитеты и службы, занимающиеся «борьбой» против этих явлений, но сами явления почему-то не исчезают, а лишь набирают силу. Видимо, борьба идет не там и не так, где и как это надо. Зато в полную силу днем и ночью работает машина пропаганды растления людей, главным мотором которой являются телевидение и СМИ. Именно они предъявляют нищему населению в качестве «позитива и образцов успеха» вопиющие примеры неограниченного потребления богатых, а также их криминального поведения и пренебрежения нормами нравственности и законодательства.

В социальной политике (и социальной войне) все проблемы переплетены друг с другом, порой трудно назвать одну главную причину такого положения дел. Несомненно, что утеря обществом нравственности играет громадную роль в том, что происходит с нашими согражданами. Государство отказалось заниматься проблемой воспитания. Сегодня российская школа не обязана воспитывать детей, а только образовывать (уровень этого образования — отдельная больная тема).

Третьим направлением той социальной войны, в ходе которой разрушаются все скрепы, формирующие нормальное общество, является подрыв всех форм социальной интегрированности — и гражданственности, интегрирующей индивидуума в большой социальный мир, и семейности, интегрирующей его же в малый социальный мир, и трудовой коллективной солидарности, с помощью которой индивида можно интегрировать в среднегабаритный, промежуточный социальный мир. Перечисление форм социализации, по которым наносят удары вдохновители и организаторы ведущейся социальной войны, можно продолжить. Когда-нибудь мы их разберем подробно. А пока сосредоточимся на семье.

Семья — последний оплот нравственности. Через семью передаются из поколения в поколение духовные приоритеты и ценности жизни. И именно поэтому на разрушение института семьи сейчас работают практически все СМИ, активные лобби в Госдуме, Совете Федерации, правительстве. Один из безусловных ярчайших примеров — проталкивание ювенальной юстиции, направленной на разрушение основ семейного и социального воспитания. Это и запреты на право и долг родителей настаивать на соблюдении детьми личностных и общественных норм, и изъятие детей из родных семей по надуманным причинам. А ведь как бы ни была подорвана нравственность в обществе, именно в семье, несмотря на бедность и другие трудности, остается шанс воспитать нравственно здорового человека.

Добавим к этому внедряемую СМИ и телевидением престижность свободных отношений. То есть иную форму социальной войны, в ходе которой семью разрушают, так сказать, исподволь. Судя по опросам, разрушают небезуспешно. Для очень и очень многих необходимость создания семьи становится абсолютно не очевидной. Пары сходятся в модных нынче гражданских браках или просто в отношениях «бойфренд — герлфренд». По статистике, гражданские браки держатся в среднем 5 лет, после чего распадаются. Но во многих таких «семьях» уже растут дети.

В России наряду с сокращением заключения браков стремительно растет число разводов. Согласно данным ООН, Россия сегодня на первом месте в списке стран с самым высоким числом разводов. Согласно статистике, в 2010 г. в России на 185 969 браков пришлось 153 406 разводов. То есть 80% (!).

Называемые причины разводов характеризуют основные болезни общества: алкоголизм, наркомания (51%), отсутствие жилища (41%), средств к существованию (29%), вмешательство в дела семьи родственников (18%), невозможность иметь детей (10%), длительное раздельное проживание (8%).

По мнению социологов, дело идет к глобальному кризису института семьи. Рост индивидуализма в обществе, смена ценностных ориентиров (вместо семьи — «свобода», вместо детей — «жизнь для себя», «зачем плодить нищету» и т. п.), ослабление морально-нравственных сдерживающих факторов, которые раньше держали семью — вот истинная причина разводов. Люди разучились жить вместе. А что может человек один? Эрнест Хемингуэй утверждал: «Человек один не может… Все равно человек один не может ни черта». И это — убеждение американца, сына страны, изначально проникнутой индивидуализмом. А каково быть одному для русского человека?

В этом плане интересны факты социологов, занимающихся проблемой бездомных. Точных цифр не существует, но согласно выборкам отдельных ведомств и организаций, в России от 3 до 5 миллионов взрослых бездомных граждан и от 2 до 5 миллионов бездомных, беспризорных детей.

Современный российский бомж — это холостой мужчина, 35–40 лет, без документов. В отличие от бездомных Западной Европы, он окончил школу, может быть, даже колледж, ПТУ. Если ранее почти половину бездомных России составляли люди, вышедшие из заключения, то сейчас их процент уменьшился до 20–30%. Зато выросла и преобладает категория людей, оказавшихся на улице из-за семейных проблем — их около 40%. Эти люди стали бомжами после разводов, неурядиц в семье, потери работы, жилья и пр. В 1996 г. причиной бездомности семейные конфликты называли 15% бомжей.

Четвертое направление социальной войны связано с наращиванием дистанций между верхними и нижними стратами, с расколом в обществе, с провоцированием и поощрением разнообразных форм агрессивности, приводящих к фактическому распаду и мутации социальной ткани. В связи с особой важностью этого направления оно будет рассмотрено в отдельной статье.