Респубика ученых - Арно Шмидт

«Или вот здесь»: и на этот раз мне пришлось подпереть голову уже двумя руками: тренировались футбольные команды лиги Б! / (Сначала надо привыкнуть к этому множеству ног……….)/ Кентавр с ассирийской бородой как раз перехватил мяч на грудь: тот послушно скользнул по груди вниз. Игрок молниеносно опустил на него свое копыто — что за зрелище! — : и отыграл его далеко вперед (где нападающий его команды тотчас же принял его своим правым задним копытом (sic!) — но его перехватил человек не менее семи футов ростом — защитник команды противника, — отбил головой своему вратарю (который заключил мяч в свои отеческие объятия; ловко увернулся от хотевшего его корректно удержать пегого кентавра; и ударом послал мяч на другую половину поля:!)).

«Да, но разве здесь не следует учитывать вот такой именно момент: что они делают рывок значительно быстрее?» Но он только махнул рукой: «Это легко компенсируется вот по какой причине: вратарь их команды менее ловок!» (и, задумчиво): «Команда кентавров с вратарем-человеком: она должна была бы — теоретически — быть непобедимой! Парни бьют одиннадцатиметровый?!: Недавно от такого удара у одного из наших вратарей лопнула кожа на груди!»/(Минутку; вот еще: «Ну а при ударе головой?: тут рог помогает!»: «Мячам при этом, конечно, здорово достается».).

«Когда?» (спортивный праздник): «Ах, к тому времени вас уже здесь не будет. Через 14 дней. Только никому не говорите».

«Призы?» —: «Разные. — Чаще всего такие, которые идут на пользу всему роду победителя: новенькое алюминиевое ведро; три стальных наконечника для копья: тем самым мы прививаем им не только отличные физические качества, но одновременно и духовные: быстроту реакций; решительность; боевой дух — это очень помогает нам впоследствии, например в борьбе с пауками: Итакдалееитакдалее». (Человек предполагает, а Форминдаллс располагает).

Вечер, прозрачный, как голубое стекло с золотой каемкой: кентавры обменялись со своим противником сердечным рукопожатием (а затем они прошли через ворота и вернулись в свою зону). «Но, разумеется: лишь восемь». (Он имел в виду соединительные туннели под зоной гоминидов; связывавшие обе половины США, от Масатлана до форта Черчилл. Перелететь их можно было только на очень большой высоте, более 10 миль; виной тому опять же панический страх).

И внимал бравому молодому солдату —:? -: «Да, да.: Ваш багаж только что прибыл с почтовой ракетой. Я прикажу отнести его в вашу комнату». И вслед за тем гостеприимно гудящий голос хозяина (это вполне могло загладить первое неприятное впечатление; надо отдать ему должное!): «Ах нет, вам необходимо прилечь на пару часов! Отдохнуть. Самолет на Юрику отправится только завтра утром, не раньше половины четвертого. Но сначала надо как следует поесть: Прошу!»

Прошу: общий зал для приема пищи: трапеза проходила во вполне патриархальном духе, он восседал в окружении ассистентов и джи-ай. Мог благосклонно помахать кому-нибудь за другим столом. Или рассмеяться угодливо-безобидной шутке: в моих владениях шутки должны вознаграждаться! / (Кстати, чем нас сегодня кормят? Надеюсь, это не гремучая змея в соусе из болиголова, как в прошлый раз; и не окорок бешеной собаки, нашпигованный скорпионами)/ Но нет: еда была очень хорошая. Простая; сытная; много мяса: стоило лишь ткнуть наугад вилкой, чтобы подцепить очередную котлету. (И официантки из ВАК, в новеньких одеяниях из ткани цвета матового стекла, отливающей перламутром,[64] с будто сотканными из легких радуг руками, улыбались без устали: давайте веселиться, через сто лет будет поздно!)

«А вот ваша комната!»: он собственноручно распахнул передо мной (покрытую снаружи белым лаком) дверь; и бодро шагнул следом за мной (словно сознающий свою ответственность хозяин гостиницы, который привык с помощью вскрытия удостоверяться в том, что его уважаемые гости ни в чем не терпят нужды. — «Right. -: Well»[65]).

«Я приказал положить в ваш багаж плед — впрочем, очень простенький из, mask-linen“»[66] (и при этом самым непринужденным образом проверяет мои вещи, каково?! Но в такой поездке мне придется, очевидно, еще один раз испытать такое). (И хотя ужас охватил меня от такого презента, я все же приветливо оскалил зубы; пересилил себя, так что он, кажется, остался доволен). «Для знатока тут вся ценность не в работе, а в материале. — Вот взгляните:»: С сияющей улыбкой он подал мне обеими руками увесистый том ин-фолио:! Желтовато-рыжая полоска его козлиной бородки горделиво задралась кверху (и я вынужден был противу желания признаться себе, что вид его был не столь уж непривлекателен, в сочетании со скрученными лохматыми бровями и железной проволокой редких волос), когда он пустился в объяснения: «Мы привлекаем к этой работе самых разнообразных рисовальщиков; настоящих художников. И таким образом получаем — очень небольшим тиражом; специально для избранных гостей, подписанные и пронумерованные экземпляры, конечно — вот такие цветные литографии: все полученные до сих пор сколько-нибудь стабильные виды масок! К ним прилагаются также выполненные большим форматом фотографии некоторых особо интересных, но, к сожалению, не обретших стабильности экземпляров:».

Я вежливо перевернул несколько листов —: —: они и впрямь были выполнены рукой мастера. Очень четко и выразительно. Несомненное портретное сходство. / «Ахда; одно только добавление: такой портрет имеет сходство с несколькими тысячами особей», — уточнил он; удовлетворенно скрестив на груди руки.

(И среди них удивительные лица, стоит в том признаться: маска угрюмого мизантропа Тимона; мрачные морщины лба; горестно искривленные губы, проседь волос. /Главным образом, разумеется, — я вовсе не собираюсь отрекаться от своего пола! — я разглядывал самок!):

«Нефертити?!»: «Да. Специально созданный вид», — подтвердил он: «К сожалению, получилась омброфобная форма;[67] невозможно держать в комнатах»./(Невозможно «держать в комнатах»?: ну и нервы у них в самом деле! Или, вернее: они абсолютно бесчувственны. /Он посмотрел на меня — будто кошка, «подстерегающая мышь», так мне казалось; впрочем, может быть, мне это почудилось? — : «Какая же из них вам нравится больше всего?»)

Мне пришлось снова уткнуться носом в этот проклятый альбом — (лучше всего представить себе, будто это «Gallery of American Beauties».[68] В будущем может пригодиться).

«Гм-м-м-м»: Какая-то толстощекая, с сомкнутыми в язвительной улыбке губами и отталкивающе круглящимся лбом («Наша «Джоконда»: удачно получилось, абсолютное сходство, вы не находите?!») — Да; к сожалению. Такую мне можно было бы навязать, еще когда я был мальчишкой, да и то бы ничего не вышло! (Надеюсь, эти молодчики не вывели копии еще и других картин: какой фантазией надо для этого обладать!!).)./ А, может быть, я и не прав: речь как-никак идет об идеале красоты, признанном многими людьми, и в соответствии с ним планомерно совершествовали данный вид в нужном направлении! Это же можно сказать и о Нефертити. — Значит, и такие штуки, как все под луной, имеют по меньшей мере две стороны. Хотя ни одна из них мне не нравится!).

(Ах, все это неважно; только бы покончить с этой сценой. Когда этот гусь уйдет, и я смогу завалиться в койку): «Вот эта. Пожалуй». (Она была поразительно похожа на шумерскую царицу Шуб-ад, которая некоторое время возбуждала меня, когда я был школьником. — И это была действительно она: надеюсь, теперь он остался доволен.!)

«С удовольствием!»: подошел упругим шагом к столу и позвонил: «Э-Флашинг? — Давыменяслушаете?: Номер 18: Восем: Надцать. /Вот именно!/ — Что ж, тем лучше!»; и, опять оборотясь ко мне, с любезной улыбкой: «Я позволю себе оставить ее здесь на ночь, вы не против?»

Я, наверное, выглядел весьма глупо; так как он в восторге стал потирать руки: «Н-да, вы, конечно, не ожидали, что это у нас так быстро делается, а?! Я, конечно, заметил, как вы неторопливо и тщательно выбирали самую сложную модель Э-нетнетнет! (я протестующе всплеснул руками): «Нет, мне даже нравится, что вы — совершенно независимо: вы непременно должны подтвердить это! — устроили нам такую проверку. Пусть общественность убедится, что мы здесь занимаемся серьезными вещами! Несведущие люди болтают всякое, жутчайший вздор; существуют известные заинтересованные круги, которые распространяют о нас разные страшные истории: мне уже давно хочется, чтобы какой-нибудь здравомыслящий человек, беспристрастный и прямодушный» (это, стало быть, я: что тут сказать, можно лишь поклониться, растроганно положив руку на сердце./ Ну, неси же свою птичку, а я приму снотворное, чтобы ничего не видеть и не слышать!).