Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура - Барбара Такман

Наиболее полный отчет о среднем паломничестве XV в. содержится в манускрипте Уильяма Уэя, который побывал в Иерусалиме дважды — в 1458 и 1462 гг., и взялся написать полезный путеводитель, поднимающийся до высот бедекеровских изданий. Прозой и рифмованными строфами, на английском языке и на латыни Уэй снабжает будущего посетителя Иерусалима всеми сведениями, какие ему могут понадобиться. Он приводит курсы валют относительно нобля или дуката вдоль маршрута, по которому проследовал через Кале, Брабант, Кельн, Ломбардию, Венецию, Родос и Кипр в Яффу, чтобы читатели поняли «различия денег между Англией в Суррее и Святой землей». Он советует, какой именно контракт следует заключить с капитаном венецианского корабля, чтобы в него были включены вода и провиант. Он советует, о какой именно дополнительной провизии и предметах обихода следует позаботиться самому, включая «слабительные и укрепляющие» средства, а также кухонные и постельные принадлежности. Он указывает, где именно в Венеции можно купить набитый пером матрас, две подушки, пару простыней и одеяло и как после продать все это за полцены в Палестине. Он предостерегает путников брать с собой только свежие еду и воду и только «доброе вино» и бдительно присматривать за всеми своими пожитками, ибо «сарацины будут говорить и смеяться с тобой, но украдут у тебя то, что у тебя есть, и то, что возможно».

Уэю, назначенному одним первых профессоров колледжа в Итоне при его основании в 1440 г., потребовалось специальное разрешение короля Генриха IV на путешествие, для того чтобы по возвращении вернуть себе прежнюю должность. «Любовно взвесим его благословенное намерение, — писал король, — мы дозволяем нашему возлюбленному клерку, мастеру Уильяму Уэю, пересечь море для паломничества в Рим, Иерусалим и другие святые места». Возможно, Уэй был отправлен в такое паломничество как раз для того, чтобы написать путеводитель, ведь к этому он приложил немало усилий. Он приводит таблицы расстояний, словарик полезных слов и фраз в переводе на греческий, бывший в то время разговорным языком Леванта, список индульгенций, которые можно получить в различных часовнях, перечень всех святых мест, какие можно посетить за тринадцатидневный тур по Иерусалиму и его окрестностям (10 между Яффой и Иерусалимом, 22 в самом Иерусалиме, 13 в Храме Гроба Господня, 7 в Вифлееме, 8 на берегах Иордана и так далее, — всего 110) и несколько замечаний о правителях страны, законах и распоряжениях, касающихся путешественников-христиан. Он даже приводит десять причин, почему вообще стоит совершить паломничество, включая призыв святого Иеронима, отпущение грехов и возможность приобрести реликвии. Тщание Уэя в том, что касается дат прибытия и отъезда, дает нам точную картину времени, какое требовалось для такого путешествия в конце Средних веков. В первую свою поездку он провел в Палестине менее трех недель и менее двух во вторую, но оба раза отсутствовал в целом по девять месяцев. Путь из Англии в Венецию во второй раз занял почти два месяца, поскольку пришлось сделать крюк из-за разразившейся войны в Германии, обычно же на него уходило от четырех до шести недель. Месяц приходилось дожидаться в Венеции корабля, и само плавание заняло у него месяц в первый раз и почти семь недель во второй. Сравнив это с путевыми заметками паломничества, совершенного в последнее десятилетие X в. архиепископом Кентерберийским Сигериком22, можно увидеть, сколь мало изменилось за пять столетий. Архиепископу понадобилось почти три месяца, чтобы вернуться из Рима в Англию (часть этого пути описана в путевых заметках), но его задержала дождливая погода. Его повествование показывает, что расстояние, которое можно было покрыть за день пешком или в седле, варьировалась от 5 до 25 миль в зависимости от погоды, пищи и имеющихся странноприимных домов по пути. В удачный день средним было 15 или 20 миль за четыре или пять часов.

К тому времени, когда Уэй составил свой подробный путеводитель, эпоха паломничеств клонилась к закату. Близился конец Средних веков. Палестина, которой со смерти Саладина в 1193 г. правили мамлюки Египта, воевавшие с крестоносцами, татарами, монголами и множеством прочих варварских орд, которые на протяжении трех веков заливали эту землю кровью, теперь столкнулась с новым завоевателем. В 1453 г. турки-османы захватили Константинополь, и эхо этого события разнеслось по всему миру. Затем настал черед Сирии, и к 1517 г. они разгромили мамлюков, включили Египетский халифат в состав Османской империи и стали хозяевами Иерусалима и Палестины. Всего через несколько лет Англию постигла равно важнейшая трансформация, когда она отложилась от католического Рима[14].

Два путешествия в самом начале XVI в. рисуют нам картину того, какие условия сложились в конце эпохи паломничеств. Сэр Ричард Гилдфорд, член Тайного совета первого короля династии Тюдоров Генриха VII, выехал из Англии со своим спутником Джоном Уитби, приором Гисборо, в апреле 1506 г. и прибыл в Яффу в августе того же года. Согласно повествованию о злополучном паломничестве Гилдфорда, записанном сопровождавшим его капелланом, паломников сперва держали семь дней на корабле у побережья Яффы. Затем они были «приняты мамлюками и сарацинами и помещены почитай что в старый каземат, а после писцы записали наши имена, когда мы по одному представали перед означенными господами, а после мы весь день пятницы лежали в оном гроте или каземате на голой вонючей земле, а после ночь и еще день, так дурно с нами обошлись мавры». После этих тягот «мой господин и господин приор Гинсбро были очень больны» и, не способные идти пешком в Иерусалим, были вынуждены приобрести «верблюдов с великими трудностями и по непомерной цене». Группе удалось достичь Иерусалима, но там и сэр Ричард и приор умерли от болезни.

Несколько лет спустя паломничество совершил сэр Ричард Торкингтон, священник прихода Милбертона в Норфолке. Он тоже жаловался на дурное обращение со стороны мамлюков, которые нагнали на него и его спутников «большого страху, который слишком велик, чтобы его описать словами». В Яффе он обнаружил, что «ныне там нет ни единого дома, а только две башни и несколько пещер под землей», но Иерусалим все еще оставался «знатным городом, ибо он стоит на таком возвышении, куда подниматься должны все люди, откуда бы они ни шли», и откуда видно «всю Аравию». Он описывал, как вода в большом изобилии поступает в город по трубам из Хеврона и Вифлеема, так что все цистерны заполнены «и много воды ныне расходуется впустую».

На обратном пути из Иерусалима Торкингтон примкнул ради безопасности к двум другим английским паломникам, Роберту Кроссу, жестянщику из Лондона, и сэру Томасу Топпу, «священнику из западного графства». Это едва ли не последние имена, которые можно отнести к религиозным паломничествам Средних веков, поскольку уже через несколько лет Англия приняла Реформацию, а реформаторы не одобряли и впоследствии сурово пресекали практику паломничеств из-за ее ассоциаций с покупкой индульгенций и поклонением святым и реликвиям. Типичной для нового настроя является точка зрения Эразма Роттердамского, который в своих сатирических диалогах высмеивал тщеславие паломников, «с ног до головы обвешанных ракушками, отягощенных с обоих боков образками из олова и жести»23. Ранний глашатай Реформации Джон Уиклиф с нескрываемым отвращением отзывался о паломничествах, и его высказывание имели немалый успех у властей, поскольку когда один из его сторонников был вынужден отречься от лоллардов, ему пришлось также принести клятву «отныне презирать паломничества»24. Реформаторы учили, что путь в Иерусалим лежит через сердце человека. Таковым он и останется на долгое время, а физическая Палестина будет предоставлена купцам и дипломатам соперничающих держав.

Глава IV

Крестовые походы

Превратиться в «клоаку христианского мира и вобрать в себя все его распри» — вот что стало главным назначением Крестовых походов, как писал в своей «Истории священной войны» в 1639 г. преподобный Том Фуллер. Даже если сделать скидку на кальвинистскую пристрастность этого реформатора, афоризм Фуллера по-прежнему остается бесспорным. На заре Крестовых походов толчком к ним послужила жажда наживы, жажда славы и жажда мести неверным во имя веры. Упиваясь кровопролитием, беспощадные в своей жестокости, невежественные в том, что касалось географии, стратегии военных действий или снабжения войск, первые крестоносцы бросились на Восток, не имея плана военной кампании иного, чем напасть на Иерусалим и вырвать его у турок. Этого на некий безумный лад они достигли лишь потому, что в стане самого их врага царил разлад. Бич последовавшей затем розни сразил и их тоже: отсутствовала даже самая элементарная лояльность, которая могла быть продиктована чувством самосохранения. Протянувшийся на два последующих столетия, через самое сердце Средних веков, след их раздвоенных стягов был лишь чередой тщетных попыток повторить успехи Первого крестового.