Ужасное наследство - Елена Хисамова

     Итак, я продолжаю. Как бы то ни было, молитвы были услышаны, и счастливая чета ждала ребёнка. Все знакомые, коих было огромное число, радовались приближавшемуся событию. Мать Анны похорошела ещё больше. Незнакомые люди на улице оборачивались ей вслед. Шла не просто женщина, а женщина – счастье! А потом мама умерла. Умерла во время родов. А Анна – нет. Вот этого и не мог ей простить родной отец. Поэтому он так ненавидел девочку и изо дня в день вымещал на ней своё отчаянье, злобу и безысходность.

     Малышкой она часами орала в кровати, мокрая и голодная. Он кормил и переодевал дочь с такой брезгливостью и пренебрежением, словно она была заражена вирусом. Еда всегда была невкусная, одежда старая и грязная. Когда она немного подросла, отец определил её в ясли - сад, куда отводил по понедельникам, грубо таща за руку по улицам. А забирал по пятницам, слегка пьяный, так же цепко и больно схватив за руку. И вот как раз в пятницу надо было как-нибудь исхитриться, освободить руку, убежать и спрятаться. Потому что на людях он не бил дочь, а вот дома её ждал настоящий ад.

      Анна была одета хуже всех. Она никогда не приносила с собой  игрушки, у неё их просто не было.  Дома, прячась в чуланчике, она играла с деревянной ложкой, которую заворачивала в рваный отцовский носовой платок. Она смотрела, как другие родители приходят за детьми, и все радуются и любят друг друга. За что с ней так? В чём она виновата? Забитая и запуганная Анна большей частью молчала, тихо сидя в углу с какой-нибудь игрушкой, и наблюдала, как смеются и общаются другие дети. К концу недели она немного оживлялась, и слабая улыбка расцветала на её милом личике. Но наступала пятница, и домашний тиран безжалостно стирал эту лёгкую улыбку ластиком тяжелой ладони. Вот так Анна жила до школы. 

2.

  Вы удивлены, что я так много и во всех подробностях знаю о жизни Аннушки. Просто, так сложились наши судьбы и мы стали очень близкими людьми. У Анны не было от меня секретов, напротив, я многое скрыл от неё. И это стоило Анне – моей жене, жизни.

     В семь лет она, как и тысячи детей в нашей стране, пошла в первый класс. И тогда уже каждый день приходилось из школы возвращаться домой. И ждать вечера, прислушиваясь к шагам на лестнице, чтобы успеть спрятаться. «Кто не спрятался, я не виноват». Ведь она не знала, придёт отец трезвым или нет, так что лучше не рисковать.

     Трезвый отец Анну не бил. Он её вообще не замечал, словно жил один. Девочка недоумевала: почему отец, так ненавидящий дочь, не отдал её в детский дом? Там бы ей жилось гораздо лучше и спокойнее. Только став взрослой, она поняла. Чтобы не сойти с ума от отчаяния, ему было необходимо выплёскивать  желчь и злобу. Анна стала Музой его ненависти.

     Со школой жизнь девочки превратилась в сплошной кошмар. Класс,  в который попала Анюта, состоял из детей довольно обеспеченных родителей – маленьких барчуков. Анна не знала, есть ли и в каком количестве деньги у отца. Он давно уже растерял прежний лоск, опустился и всё чаще напивался до чёртиков в глазах. Друзья и знакомые быстро перестали приходить к нему, да и к себе не звали. Это чрезвычайно бесило отца, а Анюте давало повод лишний раз сыграть  с ним в прятки с опережением.

     Короче, среди избалованных родителями одноклассников девочка была белой вороной. Её немодные рваные вещи, кособокий уродливый ранец, копеечные тетради и ручки, стоптанные туфли – всё вызывало насмешки. Анна чувствовала себя жалкой среди ярких кофточек и бантов одноклассниц. Но она не озлобилась и не одичала от такой ужасной жизни. Её молчаливость объяснялась просто нежеланием показаться навязчивой. Анюта была безотказным, позитивным и отзывчивым ребёнком, чем пользовались её одноклассники. Дети подрастали – менялись их шутки и насмешки. Вы когда-нибудь замечали, насколько жестокими по отношению к сверстникам могут быть дети? Вскоре Анна стала девочкой для битья. Они заставляли её убирать класс в одиночку, иногда нарочно запирая. И обходящий школу с осмотром охранник выпускал зарёванную, с распухшим носом и урчащим животом девочку из плена классной комнаты. Она одна рисовала стенную газету и иногда ложилась спать только под утро. Девочка делала домашнее задание для всего класса. Дети дружно списывали его, а потом неожиданно её тетради бесследно исчезали. В итоге весь класс получал «пять», а она – «два». Они прикрепляли булавкой записку со словами «я – свинья» сзади на форменное платье. Она ходила с ней по школе, пока не замечал кто-нибудь из учителей, а ученики её класса давились от хохота. Они постоянно прятали ранец девочки. И Анюта со школьной гардеробщицей Марией Степановной допоздна искала его по всем пыльным школьным закоулкам. А дома ещё ждала порка от отца. Они приклеивали её к стулу, рисовали каракули в тетрадях, писали бранные слова, дразнили «чувырлой и замарашкой», отбирали булочки и компот в школьной столовой, плевали на школьное платье с верхнего пролета лестницы и прилепляли к волосам жвачку.

     В конце четвёртого класса к ним пришёл новичок. Он был очень симпатичный, с внешностью херувима и резко отличался от остальных мальчишек. Девочки сразу оживились и вились около него, как ночные мотыльки, притягиваемые к горящей в темноте лампе. Он стал необыкновенно популярным в классе. Но при всей его ангельской внешности мальчишка оказался чрезвычайно жесток и самоуверен. В сторону Анны он даже не смотрел – незачем королю водить дружбу с изгоем. Он благосклонно переписывал домашние задания, над коими та засиживалась до позднего вечера. Смеялся вместе со всеми над мелкими гадостями, на которые одноклассники были неистощимы. И тем удивительнее для Анны стало его приглашение  погулять.

     Мальчик подошёл после уроков. Был ясный майский день. Близилось окончание учебного года. Солнце жарило всё сильнее, и детворе тяжело сиделось в классах. Какая учёба, когда столько дел на улице! И прятки, и классики, и резиночка, а у мальчишек – войнушка. Ребята постарше влюблялись и приглашали на свиданья девочек. Страсти в школе кипели не хуже, чем в мексиканских сериалах. И вот он, лучась обаянием, с милой улыбкой пригласил девочку на свидание. В детском сознании Анны вспыхнула целая буря чувств. Сказать, что она была счастлива, значит, не сказать ничего. Она летела домой, не чувствуя под собой ног. Долго стояла у зеркала в ванной, смачивала непослушные локоны водой, пытаясь придать им опрятный вид. А заодно охлаждала пылающие румянцем щёки. Она надела самую лучшую белую кофточку и единственные целые гольфы. Внутри неё всё дрожало от возбуждения, словно заячий хвостик.