Раса - Андрей Стригин

— Берегом не пройдём, уходим в скалы! — кричит Аскольд.

— А как же люди? — Семён белее мела.

— Мы им нечем не поможем. Но, думаю, не бараны, догадаются уйти в скалы! — мрачно кричит Аскольд.

Мы ринулись к крутым скалам, по которым пенистыми потоками несутся потоки воды вперемежку с глиной. С первого взгляда видно, испытание будет не лёгким, а клокочущие волны уже догоняют. Мы как горные козлы карабкаемся по опасным склонам, а волны разъярённо бушуют у подножья скал, изредка окатывая спины едкой солёной пеной.

Как не сорвались, одному богу известно, но это восхождение не забуду всю жизнь. Дождевые потоки вперемежку с глиной делают поверхность каменных стен такой скользкой, что, думаю, даже опытных скалолазов постигла бы печальная участь, но нас словно оберегают свыше.

Мокрые, грязные, в крови, выбираемся на поверхность. И, нас чуть не сбрасывает ураганным ветром обратно со скал. Ползком, хватаясь за густую траву, лихорадочно покидаем опасное место. Шестое чувство, указывает мне укрытие. Я нахожу груду камней заросших лишайниками и травой и маленькую пёщерку под ними. Аскольд, ловким движением отрывает голову хозяйке этого места, толстой змее и мы оказываемся в относительной безопасности. Тесно прижимаемся друг к другу. Дрожим от холода, а вокруг бесчинствует гроза, полыхают молнии, ветер гудит в траве, но от ливня мы избавлены.

Гроза продолжается несколько часов, то затихает, то наращивает свою мощь. Молнии, огненными столбами бьют в опасной близости. Яростно шипят, трещат, разбрасывают искры и распространяют вокруг себя неповторимый запах, какой-то освежающий, резкий и грозный.

Семён забивается в угол пещерки в тоске и в страхе. У Аскольда, напротив, глаза горят в восхищении, на щеках выступил лёгкий румянец. Что касается меня, всё это будоражит кровь, адреналин заставляет учащённо стучать сердце, но эта непогода… мне нравится. Я наслаждаюсь ею. Странно, правда?

Но вот, ветер стихает. Ливень превращается просто в дождь, молнии ушли за горизонт, гром мурлычет далеко за лесом. Я выбираюсь из камней. Подставляю

испачканное в глине тело под прохладные струи дождя. Аскольд, присоединяется ко мне, а под камнями всё ещё дрожит Семён, не решаясь выбраться из сырого убежища.

Небо очищается от серости и черноты, чистое Солнце улыбнулось с небес, и заливает округу тёплыми лучами. Тройная, нет, четверная, или даже пятерная радуга проявляется над морем и наполняет сердца восторгом и надеждой. На этот раз и угрюмый Семён, кряхтя, подходит к нам и, глядя на радугу, вдруг как ребёнок, улыбается широко и открыто.

Море ещё в клочьях пены, а самой поверхности не видно и этот контраст ярко синего неба с великолепной радугой и все ещё разъярённой поверхностью приводит в изумление. Как прекрасен этот мир!

Обычно невозмутимый, хорошо скрывающий эмоции Аскольд млеет от восторга, дышит полной грудью, впитывает свежий слегка солёный воздух. Семён и я, также наслаждаемся первобытной чистотой ещё не загаженного людьми мира.

Не торопясь идём вдоль обрыва в сторону лагеря. Что там произошло? Как люди пережили удар стихии? Я пытаюсь переживать. Но, где-то внутри меня говорит, всё в порядке. Мнём и рассекаем собой густую траву, одежда прилипает к телу, холодит, но Солнце уже крепко печёт, и от одежды струится пар. Высоко в небе парят несколько грифов, выискивая добычу. Каждый может унести в своих когтях человека, но я их не боюсь. Пусть они боятся нас!

В лагере, для всех, мы появляемся неожиданно, не снизу, а сверху. Игнат, собрал мужчин, собирается отправляться на наши поиски. Наши родные женщины кидаются на шеи. Ладушка меня целует, Ярик вцепился в рубашку, Олеся висит на шее растроганного Семёна, Яна берёт за руку невозмутимого Аскольда, а его дочурка отчитывает папаню за долгое отсутствие. Наши матери стоят счастливые, мужчины улыбаются. Интересно, что они там себе удумали насчёт нас? Наверное, похоронили несколько раз.

В лагере значительно прибавилось народа. Незнакомые люди небольшими группами рассредоточились на каменистой площадке. Все мокрые, многие растерянные, некоторые пострадали от ударов стихии.

Как я заметил, некоторые бассейны с водой смыло потоками воды, разрушило спальные места, навесы, но коптильня устояла, и сейчас из неё валит дым. Каким-то чудом сохранился костёр, укрытый ветками, там что-то запекается. Вот бы кто ни будь, сказал, "царь трапезничать желает", мелькает шутливая мысль, и я сглотнул голодную слюну. Тем временем Аскольд оглядывает промокших, усталых, несколько растерянных людей.

— Самое время представить тебя народу, — шепчет он мне, — в таком состоянии легче принять тебя. Им нужен защитник. Они ждут его.

Аскольд обводит всех взглядом и вдруг, без подготовки, властно кричит:- Всему населению срочно собраться у костра для экстренного сообщения!

Голос его хорошо поставлен, чувствовался прирождённый оратор, я даже позавидовал немного. Вот чего мне всегда не хватало так это владеть искусством пламенных речей, доводящих до экстаза толпы.

Люди, удивлённо косясь на нас, задвигались и скоро сгрудились вокруг нас.

— Слушайте люди, народ нашей новой родины. Господь дал нам этот мир и мир этот не плох, я вам скажу. Только мы хилые и не можем по достоинству оценить этот воистину божественный дар. Мы должны доказать Ему и себе, что достойны жить здесь и не сгинем поодиночке, голодные, истерзанные зверьми. Мы должны быть вместе и нам нужен мудрый, справедливый человек. Мы обязаны подчиняться ему. Нам как жизнь, нужна твёрдая рука, которая не допустит праздности, шатания, анархии в любых проявлениях, так как это смерти подобно для нашего маленького

народа, который сейчас как тлеющий уголёк, может внезапно потухнуть, а это смерть, или вспыхнуть в великое пламя, а это наши дети, внуки, правнуки. Жизнь надёжная, счастливая, умная и сытая. На наше счастье есть человек, который поведёт нас вперёд, и не я его выбрал, и не вы — это свыше. Для меня выпала большая честь представить его. Многие его знают, может, удивятся. Но это уже решено и не нам это, оспаривать.

— Папа, я знаю, кто это, — шепчет мне в ухо сияющий от счастья Ярик, — дядя Аскольд говорит о тебе.

— С чего ты это решил?

— Многие о тебе говорят. Говорят, ты притягиваешь людей.

— Да? — никогда за собой такого не замечал.

Я окидываю взглядом людей. Против воли получается властно и с достоинством. Наблюдаю, многие и родные и чужие смотрят на меня, кто, открыл рот от восхищения, кто равнодушен, а кто и с откровенной неприязнью. И всё это относится мне. Какой груз. А нужен ли он мне? Но я чувствую, поезд ушёл. Обратной дороги нет. Почему выбрали меня? Непонятно. Вот Игнат, в таких переделках побывал, на корабле, если гаркнет, так у команды ноги от страха подкашиваются. А сколько энтузиазма, любит руководить, приказывать, буквально наслаждается этим. На меня смотрит, вроде бы даже со злостью, знает, уходит от него власть. Интересно, а вот дать ему всю её полноту, как он ею распорядится? Нет, над ним должен стоять сильный начальник, а он капитан, в рамках строгих законов. А вот смотрит на меня незнакомый мужчина. Сильный взгляд лидера, но он молчит. Интересно, что происходит в его душе? Почему, я уверен, знаю, он выбирает меня? По каким критериям меня оценивает? Он абсолютно незнаком мне и я ему. Пристально смотрю ему в глаза и слегка улыбаюсь. Взгляд незнакомца смягчается и, вроде полностью успокаивается. Может у него были сомнения насчёт меня, но сейчас они развеялись. А вот два незнакомых, очень крепких парней, наверное, кровные братья, не скрывают свою злобу ко мне. Почему? Они же тоже не знают меня. Чем успел им насолить? Я, нарочно равнодушно с некой брезгливостью гляжу на них. Их лица вспыхивают от негодования, но взгляды отводят. Жидкие на расправу, понимаю я. Катерина с Геннадием, который зачем-то развязал себе руку, приветливо улыбаются мне. Тесть хранит суровое молчание. Надюша как обычно хихикает. Стасик со своей Ирочкой стоят в обнимку, ребятам не до меня. Им не важно, что на их глазах творится история. Как, говориться, есть дела и важнее. Семья рыбаков, радостно таращит глаза. Студенты негромко переговариваются друг с другом, делают некие замечания на счёт моей персоны. Посмеиваются. Это и понятно, в их возрасте они все знают, всё умеют. Авторитетов у них мало. Зарабатывать его надо, в поте лица. Мать стоит строгая, она, как ни кто понимает меня. Я знаю, она никогда не предаст меня и любит по-матерински беззаветно и навсегда. Жена, сын, мои родственники, как хорошо, что они есть. Я их всех люблю. Наверное, я счастливый человек.

Аскольд, как настоящий оратор, говорит немного, но ёмко, проникновенно. Знает, самое важное впрессовывается в души людей в первые пятнадцать минут, далее люди просто слушают, а потом и вовсе может произойти обратный эффект. Я понимаю, хитрец Аскольд добился своего, наш маленький народ дошёл до кондиции и проглотит всё, что он скажет.