Молитва по ассасину - Роберт Ферриньо

В три часа ночи на объездном шоссе попадались в основном тягачи с прицепами, доставлявшие товары через горные перевалы в Восточный Вашингтон, и снегоходы, спешившие к вершине Снокуалми.[3] Ракким вел «форд», лишь немного превышая допустимую скорость и постоянно поглядывая на экран заднего вида. Зеленый фургон перестроился на другую полосу, хотя в подобном маневре отсутствовала всякая необходимость.

Живот все еще раздувался от раннего завтрака — несмотря на глубокую ночь, Ангелина под завязку набила его оладьями с черникой, яичницей и жареной колбасой. Под ее громкие причитания о том, как он отощал, бывший фидаин ел и аккуратно расспрашивал домоправительницу о Саре. К сожалению, оладьи доставили ему куда большее удовольствие, нежели ответы. Девочка уже давно не делилась с ней своими секретами, утирая слезы, призналась Ангелина.

Ракким позвонил в «Полнолуние».

— Привет. Меня некоторое время не будет.

— Все в порядке? — Марди чуть помедлила. Обращение «привет» работало у них условным сигналом о вероятном прослушивании разговора.

— Оказываю услугу приятелю. Увидимся через несколько…

— Надеюсь, это не связано с тем, что я наговорила тебе ночью.

— Переживу. — Ракким отключил связь.

Асфальтовое полотно испещренной выбоинами дороги кое-где провалилось, подмытое осенними ливнями. Бывший фидаин свернул с магистрали у Иссакуа — одного из технологических центров штата, чьи офисные зоны и подземные исследовательские корпуса защищали многоступенчатые биометрические системы безопасности. Зеленый фургон также покинул шоссе, свернул направо по стрелке и промчался мимо. Проводив глазами его изображение на экране заднего вида, Ракким ждал. Примерно через милю он обнаружил второй «хвост». На этот раз серебристый седан. Даже при максимальном увеличении разглядеть водителя не представлялось возможным. Семейный автомобиль с защитным экраном? Хорошо. Через полчаса он свернул на второстепенную трассу, ведущую к городу. Движение почти отсутствовало, и вскоре темную полосу асфальта освещали лишь огни его «форда». Седан держался примерно в миле сзади, изредка мелькая фарами на узких поворотах. Шоссе петляло по лесу, среди высоких елей и кедров у подножия Каскадных гор.[4] Дорогу проложили еще до Перехода, а потому она до сих пор оставалась надежной и гладкой. Лет десять назад кто-то возвел здесь несколько жилых домов с участками, однако покупателей на них так и не нашлось — до города слишком далеко, а дома оказались не только из ряда вон плохо спроектированы, но и еще хуже построены. Сейчас полуразвалившиеся строения занимали сквоттеры. Похоже, их не особенно волновало отсутствие электричества и канализации, текущие крыши и провалившиеся полы, а также дворы, заросшие сорняками и колючей ежевикой. Баррикады разбитых машин громоздились в проездах между некогда аккуратными участками. Посторонних здесь не жаловали, а власти делали вид, будто заброшенных домов не существует в природе. Проезжая мимо, Ракким успел заметить мелькавшие за деревьями отблески костров.

Посыпался мелкий дождь, и на лобовом стекле ожили дворники. Серебристый седан отстал. Скорее всего, водитель решил проявить осторожность на коварной дороге. Здесь отсутствовали фонари и барьеры на обочинах. С одной стороны шоссе зиял крутой обрыв, с другой темнела стена леса. Современные машины имели бортовой компьютер, способный полностью взять на себя управление. Ракким мог ввести маршрут и отдохнуть, даже подремать, однако он не хотел фиксировать где-либо пункт назначения. Кроме того, прибор не учили, как следует вести автомобиль по пересеченной местности. Бывший фидаин отлично знал эту дорогу. Знал все спуски и подъемы, знал, какие участки подтапливало в дождливое время года. Он использовал ее для вывоза людей из страны. Евреев, христиан, гомосексуалистов, беглых фундаменталистов, в отчаянии решивших укрыться на территории относительно безопасной Канады или во владениях мормонов. Машина неслась по темной трассе.

На вилле он целый час провел в комнате Сары и едва не спятил от знакомых запахов. Ее любимая игрушка по-прежнему валялась на кровати — истрепанный ситцевый кролик с потертыми ушами и одним глазом. Ватная набивка отсутствовала задолго до их первой встречи — а произошла она в тот самый день, когда Рыжебородый привел его к себе домой. Юный карманник таращился на истерзанную временем игрушку, а перед глазами его плыли образы людей, повешенных на пролетах мостов после недавно объявленного военного положения. Он возненавидел кролика тогда, ненавидел его и до сих пор, однако сегодня заботливо уложил на подушку Сары. Затем обыскал помещение — платяной шкаф, письменный стол. Перебрал коллекцию классических кукол-мусульманок барби-ханум. Комод Ракким осматривал в последнюю очередь, нежно проводя пальцами по скользкому шелку белья.

Машину занесло, из-под колес полетел гравий, и бывший фидаин неохотно сбавил скорость. Он не мог сказать с уверенностью, умышленно Рыжебородый солгал ему о времени исчезновения племянницы или нет, но одно знал точно — в пятницу утром Сара сбегать не планировала. Ракким понятия не имел о причине, заставившей девушку принять такое решение. Какое-то событие произошло после ее приезда в университет. И доказательство лежало у него в нагрудном кармане — фотография размером примерно с бумажник.

Сара очень дорожила ею. Снимок она держала в потайном отделении музыкальной шкатулки. Ракким лишь единожды удостоился чести взглянуть на него, предварительно дав слово никому не рассказывать об увиденном. Обещание он сдержал. Фотография хранила изображение самой Сары и ее отца. Дочь, еще совсем младенец, мирно посасывая палец, спала на родительских руках, а отец смотрел прямо в объектив, как обычно, сильный и красивый. Существовало множество официальных портретов Джеймса Дугана, первого руководителя службы государственной безопасности, одного из величайших мучеников во славу истинной веры, но лишь тут, на маленьком снимке, он выглядел действительно счастливым. Разумеется, Ракким никогда не спрашивал, почему Сара прятала его. Подобный вопрос мог задать только человек, не выросший в доме, где любой поступок, совершенный в тайне от Рыжебородого, являлся маленькой победой. Он похлопал по карману, проверяя, на месте ли фотография. Сара не могла оставить ее дома, если знала, что не вернется.

Сквозь просеку замерцали огни далекого Сиэтла. Десятки боевых самолетов барражировали над Куин-Энн-Хилл, охраняя президентский дворец. Дорога резко свернула, и отблески фар серебристого седана исчезли за поворотом.

Письменный стол в комнате Сары едва не трещал под грудой настоящих печатных книг и многочисленных блокнотов, исписанных ее мелким почерком. Ей всегда нравились старые вещи. Она обожала компьютеры с клавиатурой, шариковые ручки, комиксы и DVD. А вот фотографий матери Сары Ракким не видел ни разу. Ни раньше, ни сейчас. Кэтрин Дуган исчезла сразу после покушения на мужа, и многие считали ее участницей заговора, поддержавшей радикально настроенных христиан в попытке дестабилизировать новый исламский режим. Рыжебородый бросил все силы на ее поиски, но обнаружить Кэтрин так и не удалось. Позднее он даже имя ее запретил произносить в своем доме.

Ракким улыбнулся, припомнив, как бродил по незнакомой еще вилле, как робко осматривал комнату за комнатой, попробовал ногой воду в бассейне. И постоянно напоминал себе, что еще не время радоваться, что все может закончиться так же внезапно, как и началось. Улица многому успела научить его, в частности настороженно относиться ко всему заманчивому. Ему недавно исполнилось девять лет, а Саре — пять. Она тоже осталась сиротой, но уже умела читать и росла подвижной смышленой девочкой. Впервые увидев его — по крайней мере, Раккиму так показалось, — племянница Рыжебородого вздохнула со странным облегчением, словно наконец-то дождалась возвращения кого-то давно знакомого.

Они росли вместе в огромном доме, плавали наперегонки и плескались в бассейне, под присмотром телохранителей собирали жучков в лесу, вместе делали уроки в кабинете. Рыжебородый, как убежденный умеренный, считал необходимым предоставить племяннице возможность получить образование наравне с мужчинами. Он с удовольствием отвечал на ее вопросы, разрешал заниматься спортом и носить современную одежду, когда ей вздумается, за исключением священных дней отдохновения. Вероятно, после выхода книги он пожалел, что не относился к ней более строго.

Шоссе сделалось еще уже. Ракким не спускал с него глаз. Здесь имелись все шансы проехаться по битому стеклу или налететь на трос, растянутый между деревьями, — от местных жителей следовало ждать любого сюрприза. Даже армия передвигалась по ближайшим районам исключительно колоннами и в полной боевой готовности. Впрочем, бывшего фидаина данные обстоятельства не сильно волновали. Через тридцать миль дорога стала еще более неровной и ухабистой, влившись в паутину извилистых щебневых насыпей и грунтовок, заброшенных подъездов к шахтам, расчисток вокруг железнодорожных путей и временных лесорубных просек, не нанесенных ни на одну карту.