Амазонка (фрагмент) - Алиса Клевер

– Еще одна история, которая вызывает мое любопытство, – улыбнулась я. Выпитое начинало сказываться на моем настроении, и я уже казалась себе не такой дурацкой (мое нормальное ощущение). Принесли заказ – восхитительно приготовленное мясо с какими-то фруктами. Один запах сводил с ума, и мы набросились на еду. Андре, впрочем, кажется, продолжал наблюдать за мной с интересом.

– Предлагаю игру, – сказал он вдруг, пока я дожевывала кусок. – Truth or dare[2].

– Что?

– О, это игра как раз для нас. Если вы отвечаете – я отвечаю. Не хотите отвечать – выпиваете вина. Но будьте осторожны, степень вашей откровенности заставляет меня волноваться, как бы вы не перебрали, – улыбнулся Андре.

– В таком случае, вы начинаете, – ответила я, пододвигая к нему бокал. – Сколько вам лет?

– Ого! Вы поняли правила. Красивая и умная! Не такое частое сочетание, между прочим.

– Отвечайте, – строго одернула его я.

– Двадцать восемь. Исполнилось в прошлом месяце, – ответил Андре с очаровательным выражением «я всегда говорю только правду» на совершенно несерьезном лице. Теперь моя очередь.

– Двадцать три, – ответила я, но Андре вдруг погрозил мне пальцем.

– Я не спросил – это раз. Второе, вы уже ответили, и мне нет смысла тратить на это вопрос.

– Вы играете нечестно.

– Кто сказал вам, что я честен? – спросил он. Я рассмеялась.

– Никто. Этого мне не говорил никто. Моя очередь!

– А вот это – удар ниже пояса, – расхохотался он.

– Вы задали вопрос, месье! Это не моя вина, что вы задали мне «не тот» вопрос. Теперь ответьте, откуда вы так хорошо знаете русский язык?

– Не дает вам этот факт покоя, да?

– Еще бы! – я взмахнула рукой и чуть не сшибла стойку для плащей, расположенную сбоку от столика. Кажется, мне уже пора было завязывать с терпким французским вином. – Если бы не это, вы бы не поняли того, что я несла в первый день.

– Интереснее то, почему вы это все несли. Впрочем… я не ответил на ваш вопрос. Итак, русский. Моя мама – француженка, но отец – русский.

– Серьезно?

– Почему, вы считаете такое невозможным?

– Нет-нет, просто… такой вариант мне не приходил в голову.

– Мы жили тут, в Париже, пока отец работал в посольстве. Потом его отослали обратно в Москву. Мама поехала за ним, но, честно говоря, это было обречено. Если бы вы знали мою мать, то сразу поняли бы – она не может существовать нигде, кроме Парижа. С десяти лет я мотался между Москвой и Парижем. Пару лет даже прожил с отцом и его новой женой в Японии, у него там было новое назначение. Потом уехал сюда учиться.

– Интересное детство, – кивнула я. – Впрочем, мое тоже не было скучным. Моя мама – очень, я повторюсь, ОЧЕНЬ известная киноактриса. Даже факт моего рождения был поводом для интервью и фотосессий, хотя обычно я журналистов не интересую, слава богу.

– А как ваш отец относился к профессии вашей мамы? – спросил Андре, и вдруг рассмеялся. – А вы умеете играть в эту игру, моя досточтимая птица. Вы специально рассказываете мне все это, чтобы я задавал вам не те вопросы, которые меня на самом деле интересуют, да?

– Боюсь, что не захочу отвечать на те вопросы, которые вас интересуют на самом деле, – сказала я, акцентируя последние слова. Андре глубоко вздохнул, на его губах плясала шальная улыбка.

– Тогда вам придется выполнять любое мое желание. А мои желания могут оказаться куда темнее и грубее, чем вы можете ожидать.

– Грубее? – удивилась я. Это слово не шло ему, не соответствовало его выверенной манере держать себя, тому, как красиво он ел, жонглируя приборами с легкостью человека, ежедневно ужинающего у королей. Он может быть грубым? Почему это меня не пугает, а… заводит? Вы так много не знаете обо мне. Ладно, давайте потратим еще один вопрос впустую. Что же думал ваш отец о вашей матери и ее карьере?

– Этот вопрос достоин того, чтобы дать на него ответ. – Подцепив на вилку последний кусочек мяса, я с наслаждением отправила его в рот. – Мой отец – третий и последний официальный муж моей мамы, вот уже двадцать два года никак не относится к маминой профессии, ибо проживает в нескольких тысячах километров от нас, на Крайнем Севере. Он инженер на заводе. И можете не тратить вопрос, я понятия не имею, что их с мамой свело вместе. Загадка.

– Любовь? – предположил Андре.

– Вы верите в любовь? – усмехнулась я.

– Это ваш вопрос? – И Андре, подняв бокал, демонстративно сделал большой глоток вина. – Это я оставлю без ответа.

– Так, да? – возмутилась я. Впрочем, не сильно.

– Значит, вы росли без отца? – спросил он, а официантка поставила передо мной десерт – воздушный сливочный мусс со свежими ягодами, присыпанными ванильной сахарной пудрой. М-м-м, грехопадение в чистом виде.

– Почему без отца? Ни в коем случае. Во-первых, папа постоянно мне звонил, присылал подарки.

– Это все-таки не одно и то же. Я знаю, о чем говорю, я тоже играл в эти игры. Скайп, конечно, помогает и все же…

– Четвертый мамин муж – уже гражданский – я называла его дядей Витей. Он, наверное, более всех походил на отца, – задумчиво пробормотала я, запуская маленькую ложечку в белоснежную сказочную массу. – Он был неплох, на самом деле. Понимал, что я не такая, как мама. Даже защищал, когда она пыталась сделать из меня маленькую актрису для какого-то фильма. Он возил меня на санках. Я это очень хорошо помню.

– Когда вы вспоминаете о нем, у вас светлеет взгляд. И эта улыбка… очень хороша, – сказал Андре так, словно сказать такое – самая нормальная вещь. Но у меня вдруг сбилось дыхание, я вспомнила, где я, и то, в какую ненормальную игру мы играем. И вообще, я уже пьяна и все, чего хочу, это прикоснуться к его руке, запустить пальцы ему под рубашку.

– Всего у мамы было шесть мужей, включая нынешнего – Кузьму. Именно из-за него она тут.

– А почему вы тут?

– Ради нее, – ответила я, не задумываясь. – Так вы сделаете ей операцию? Она будет разбита, если вы откажетесь. Только не вздумайте сейчас пить ваше дурацкое вино, потому что это не шутка и не игра. И я не понимаю, зачем вы все так усложняете.

– Но вы же знаете, такие операции рискованные. Результат может оказаться хуже, чем то, что было. В ее возрасте…

– Но вы же получите свои деньги!

– Вопреки вашему возмутительному убеждению, что я – продажная сволочь, делающая все за деньги, я не могу пойти против интересов пациента, – ответил Андре сухим холодным тоном.

– Я не это имела в виду.

– Да-да, как обычно, – кивнул он, отодвигая от себя десерт. Мне стало стыдно. Но, с другой стороны, я волнуюсь за мать. Он должен меня понять.