Сильфида - Элиза Ожешко

— Ступай, ступай к нотариусу! Я не могла бы спокойно умереть при мысли, что была в состоянии помочь одному из них и не сделала этого!

Бригида не была посвящена в события, разыгравшиеся в этот день, и, конечно, ни в малейшей степени не догадывалась о них. Но с утра еще было заметно, что она находится в необычайно возбужденном состоянии: когда рубила котлеты для матери, улыбалась или вздыхала, во время обеда едва прикоснулась к еде, а как только вымыла посуду и прибрала в комнате, накинула на голову платок и помчалась в город. Прежде всего она зашла в лавку, где продавали восковые свечи, и, купив две самые маленькие свечки, потому что взяла у матери из ящика всего несколько злотых, выбрала еще цветную лепту и дешевые искусственные цветы; затем очень старательно, со всей серьезностью украсив ими свечи, она понесла их в костел, где как раз началась субботняя служба. Бригида вошла в ризницу и подала пономарю свое благочестивое приношение.

— Поставьте, пожалуйста, на алтарь святому Юзефу-обручателю, — попросила она.

Усатый пономарь посмотрел на обвивавшие голову девушки и выбившиеся из-под платка черные как смоль косы, на прекрасные, ярким светом горевшие глаза и спросил шутливо:

— А с какой же целью вы жертвуете эти свечки?

— Чтобы господь бог изменил образ мыслей одной особы, — ответила она.

В продолжение всей службы Бригида молилась, судорожно сжав ладони и с мольбой устремив взор к лику святого Юзефа-обручателя, а выходя из костела, раздала нищенкам, сидевшим на паперти, несколько грошей и попросила их помолиться, чтобы образ мыслей одной особы изменился в благоприятную сторону. Когда Бригида подходила к дому, ее нагнала во дворе возвращавшаяся от нотариуса Розалия.

— Откуда ты идешь, Брыня?

— Из костела, от вечерни…

Они остановились у входа в квартиру Лопотницкой.

— Ну, как, — полюбопытствовала Розалия, — ты еще не разговаривала с матерью?

— Нет еще, но сегодня обязательно поговорю. Я твердо решила, да и откладывать больше нельзя! Он завтра уезжает, закончил работу и хочет приняться за другую. Я поставила сегодня святому Юзефу две свечки, чтобы мой разговор с мамой увенчался успехом…

— Это хорошо! Очень хорошо! Я знаю одну девушку, которой родители не разрешали выйти за любимого… Она помолилась святому Юзефу, он смягчил сердца ее родителей, и они ей позволили выйти за него замуж. Но знаешь, Брыня?..

Она замялась.

— Что? — спросила Бригида.

— Да вот, глядя на тебя, я никогда бы не подумала, что ты так боишься матери. Ты такая бойкая, смелая… И вы не слишком… как бы сказать… не слишком любите друг друга!

Бригида опустила глаза и задумчиво ответила:

— Все-таки она моя мать!.. Отец очень любил ее и, умирая, сказал мне: «Хорошо относись к матери!»

— Ну, бог в помощь… До свиданья!

Розалия хотела уйти, но Бригида ухватила ее за рукав пальто.

— Скажи мне, что это значит… Мне сегодня снилось, что я собираюсь в дальнюю дорогу и очень радуюсь этому… он был со мной и помогал мне укладывать вещи, а я искала маму, чтобы попрощаться с ней, но нигде не могла ее найти…

— Дорогая, — что-то напряженно соображая, ответила Розалия. — Сборы в дорогу… это значит на какой-то срок отложить задуманное дело… но, с другой стороны, укладывать вещи во сне — это сулит какое-то развлечение, многочисленное общество, приятное времяпровождение.

Бригида нетерпеливо махнула рукой.

— Эх, — сказала она с раздражением, — развлечения, общество! На что мне все это! Я думала, ты мне что-нибудь получше наворожишь…

— От всего сердца хотела бы, но что поделаешь, если в соннике так написано! В конце концов страшен сон, да милостив бог! Мама всегда сердится за то, что я немножко в сны верю… До свиданья!

Они расстались.

Бригида зажгла лампу и беспокойно, испытующе посмотрела на мать. В ее взгляде не было и следа нежности, но тревога, пригасившая всегда смелые, горящие глаза, казалось, говорила: «Все-таки она моя мать!»

Жиревичова достала из комода потрепанную колоду карт и, усевшись на диванчике, принялась раскладывать пасьянс. А Бригида вынула из корзины белье, которое надо было заштопать и починить, но тут же уронила его на колени и снова пристально поглядела на мать. Выражение лица пани Эммы не внушало никаких опасений. Кроткая, как всегда, она в этот вечер казалась чем-то довольной и была настроена несколько мечтательно. Взяв из стоявшей на столе коробки розовую конфетку, она поднесла ее ко рту, а коробку пододвинула к дочери.

— Вот видишь, Брыня, — сказала она шутливо, — мне еще кавалеры конфеты подносят. Это от Стася…

Трудно сказать, слышала ли Бригида эти слова и дошел ли до нее их смысл. Щеки ее пылали, она встала и, слегка опираясь рукой о стол, сказала дрожащим от волнения голосом:

— Мама! Я хочу просить твоего согласия и благословения. У меня есть жених, которого я от всей души полюбила и который любит меня, и если ты разрешишь, я сейчас позову его и приведу сюда.

Жиревичова вздрогнула и даже подпрыгнула на диване. Широко раскрыв глаза, она с изумлением уставилась на дочку и воскликнула:

— У тебя, Брыня, у тебя есть жених! Что? Кто? Как это? У нас ведь никто не бывает. Это была бы воистину милость божия, если бы ты вышла замуж. Кто же он такой? Говори, говори скорей…

Бригида ответила не сразу. Она боролась с волнением, пока снова не обрела прежнюю силу и смелость. И тогда сдавленным и кротким, но уже вполне твердым голосом она сказала:

— Мама, это не такой человек, который мог бы бывать у нас, потому что ты желаешь водить знакомство и принимать у себя людей только определенного круга. Мы познакомились четыре месяца назад, здесь, на этом дворе… Он первый заговорил со мной, а потом мы подолгу и часто разговаривали и полюбили друг друга…

— Но кто же он такой? Скажи, наконец; я чувствую, что здесь что-то неладно…

— Это Казимеж Соснина, мастер-каменщик, из Млынова… он строит дом для Ролицкого…

Она не договорила, потому что Жиревичова вскочила с дивана и схватила Бригиду обеими руками за плечи.

— Брыня! Что с тобой? — закричала она. — Дочь моя, ты с ума сошла! Брыня! Брыня! Опомнись! Приди в себя, дитя мое! Я бегу за доктором!..

В выражении лица Жиревичовой и в ее голосе чувствовался неподдельный испуг, — это был крик материнского сердца, ужаснувшегося при мысли о внезапном безумии дочери. По губам Бригиды пробежала невеселая улыбка. Отойдя на несколько шагов, она снова заговорила:

— Мама! Я вовсе не сошла с ума, да и какое это безумие? Человек он молодой, красивый… у него такие честные, умные, веселые глаза…

— Чтоб его черти побрали вместе с его красотой и глазами! — не заботясь о выборе выражений, крикнула Эмма и упала в изнеможении на диван.

Все еще не веря, что ее дочь в здравом уме, она смотрела на нее во все глаза:

— Ты серьезно все это говоришь? Серьезно?.. Серьезно?

— Совершенно серьезно, мама. А почему бы не серьезно? Мы подходим друг к другу. Он не слишком образован, это верно… Читать, писать, считать он умеет, окончил три класса гимназии, но ремесло свое знает очень хорошо, первый мастер в уезде. Но ведь и я не очень-то ученая… чему училась по-французски, давно уже забыла, а что касается всего другого, то он знает гораздо больше меня…

— Бригида! Бригида! Бригида!

Кроме трижды произнесенного имени дочери, Жиревичова ничего не в состоянии была вымолвить. Бригида, становясь все смелее и вместе с тем мрачнее, продолжала:

— И он не беден… О, он гораздо богаче меня… потому что из тех денег, что оставил отец, я ничего, ничего, ни гроша ломаного не возьму… пусть это все будет для тебя, мама. Он это прекрасно знает, я говорила ему, что он возьмет меня в одном платье, да и то рваном… У него и усадьба есть.

Последние слова вывели Эмму из оцепенения.

— Усадьба! — глухо повторила она. — У каменщика усадьба! Он, значит, из помещиков…

— Нет, мама, он мещанин, и родители его мещане… из Млынова, но у него в Млынове собственный домик с большим участком и садом.

Пани Эмма истерически расхохоталась.

— Усадьба! Вот так усадьба! Лачуга в жалком городишке… с участком и садом… О боже мой, боже! Что творится? Что с ней? Уж не брежу ли я и не мерещится ли мне все это? Бригида! Бригида! Бригида!

— Мама! Он в один месяц зарабатывает больше, чем все проценты, которые мы получаем с нашего капитала… Он не пьяница, не мот. Нисколько не груб, хотя и человек простой! С таким человеком жизнь должна быть счастливой… и будущее обеспечено…

— Чтоб он вместе с его заработками и его…

— Мама! Мама! Не ругай его! Он не заслужил этого! За что ты ругаешь его? За то, что он любит и уважает твою дочь? За то, что он хочет поделиться с твоей дочерью состоянием, которое честно заработали он и его отец? Или за то, что у него не такие белые руки, как у того барчука, который здесь…