Пожиратель Душ - Антон Орлов

Уголовно-процессуальный кодекс Иллихейской Империи Клетчаб знал назубок. Это была единственная книжка, которую он прочел от корки до корки.

– Ты не арестован. Ты похищен. Какие тут могут быть формальности?

– Хочешь вернуть свои «лодочки»? – Клетчаб смиренно вздохнул, внутренне приготовившись к торгу. – Послушай, брат, ты сам виноват. Разве ты не догадывался, что дело нечисто? Почему тогда согласился на эту сделку?

– Я не догадывался, я знал, что ты меня одурачишь. И я заметил, как ты подменил шкатулку в том подвале в Пакляном переулке.

– Что же сразу не сказал? – с упреком спросил Клетчаб. – Нехорошо, брат, обманывать! Сказал бы, мы бы сразу полюбовно все решили…

– Видишь ли, мне хотелось сыграть в эту игру до конца и получить все впечатления, какие достаются жертвам мошенников. Это было по-своему интересно.

Банхет шагнул к нему, схватил за шиворот и поставил на ноги. Луджереф мельком удивился его недюжинной силе – и отметил, что суша находится в пределах видимости, справа по борту, а яхта полным ходом идет на юг. Впереди, на юго-западе, линия берега выдавалась в море и повышалась – там вздымались Сорегдийские горы.

– Кончено время игры, дважды цветам не цвести… – с непонятной усмешкой произнес Банхет. – Ты знаешь это стихотворение? Знаешь, что там дальше?

– Я университетов не кончал, – Клетчаб сплюнул за борт, стараясь сохранить достойный вид (это было трудновато, у него подкашивались затекшие ноги, и не придерживай Банхет его за ворот – он бы уселся на палубу) и в то же время внимательно изучая этого странного типа.

– Я, честно говоря, тоже, но я не настолько спесив, чтобы этим хвастать. Дальше так: тень от гигантской горы пала на нашем пути. Видишь, вот она, эта гора, маячит впереди. Когда мы до нее доберемся, для тебя все игры закончатся.

– Ты непонятно выражаешься, брат, – Клетчаб почувствовал усиливающуюся тревогу, но все еще был уверен, что сумеет уладить эту нелепую историю. – Раз ты знал, что тебя обманывают, и сам поддался, я не так уж сильно виноват. Ты косил под тупака, и я принимал тебя за тупака. Теперь нам нужно договориться по-свойски, чтоб никаких обид и непоняток не осталось. Какого откупа ты хочешь? Только учти, я вчера сильно потратился, ты же сам видел…

– Я собираюсь сожрать тебя без остатка, – негромко и мягко сообщил Банхет, когда он замолчал. – Но для этого я сначала должен принять свой истинный облик.

Клетчаб наконец-то понял, во что вляпался. В срань собачью.

Это выраженьице он слышал от высокородного Ксавата цан Ревернуха, которого обыграл в пирамидки, хотя пристало оно скорее деревенщине, чем высокородному.

Доходяга Банхет оказался пожирателем душ. Сорегдийская тварь, почти такая же древняя, как этот мир, и могущественная, как полубог.

На Луджерефа накатила паника, волосы на потной голове зашевелились, и он уже готов был закричать – отчаянно, обреченно, срываясь на фальцет… Но не закричал, потому что вспомнил: Король Сорегдийских гор, как называют этого монстра, могущественен только на своей территории. Сейчас это обыкновенный человек. Очень сильный, много чего знающий – да, верно, и все же просто человек, а Клетчаб Луджереф еще не встречал человека, которого не сумел бы обдурить.

– Ладно, ваша взяла. Я верну вам деньги.

– А оно мне надо? – хмыкнул Банхет.

Разговор с ним походил на попытки переступить через собственную тень. Пожиратель душ развлекался, выслушивая и отметая все доводы Клетчаба. Между делом он выправлял курс, менял положение паруса – ловко и умело, как заправский моряк. Последние обрывки того Банхета, которым он прикидывался в Хасетане, с него слетели, соленый ветер унес их в блестящую серо-голубую даль.

Луджереф сидел, привалившись спиной к выступающей над палубой надстройке, теряя по каплям и кураж, и надежду. Банхет развязал его, чтобы он смог справить за борт малую нужду, но потом опять связал.

К горлу подступали рыдания. Во всем виновата Марго. Охотница, а не раскусила затесавшуюся в человеческое общество тварь! Еще и дала этой твари. Оторва. Шлюха.

Когда он выругался в ее адрес вслух, пожиратель душ спокойно заметил:

– Не могу с тобой согласиться. Ты привык все что угодно измерять в денежных единицах… Распространенный в современном обществе порок. Так вот, если пользоваться твоей терминологией, Марго стоит намного дороже, чем ты.

– Дает всем подряд. Если б она за это брала по рикелю с каждого, стала бы самой богатой паскудой в Хасетане.

– Самоутверждение некрасивой девушки. Надеюсь, что в следующем рождении ей больше повезет с наружностью.

– Какая там девушка… – Клетчаб с трудом подавил всхлип. Ведь если Король Сорегдийских гор его сожрет, ему никакое «следующее рождение» не светит.

Банхет снисходительно усмехнулся.

– Я слишком много всякого повидал и перепробовал, чтобы придавать значение человеческим предрассудкам.

– Она убивает ваших собратьев, – напомнил Клетчаб.

Если удастся завести монстра против Марго, у него будет шанс удрать. Надо заставить Банхета вернуться в Хасетан, тогда появится крохотный, как золотая пылинка, шансик…

– А я питаюсь ее собратьями, так что мы квиты. К тому же эти существа, на которых Марго охотится, мне не собратья. Отвратительные деградировавшие твари, кто-то должен заниматься их истреблением, – Банхет присел напротив пленника, отбросил с лица растрепавшиеся волосы. – Я сам по себе. Люди мне нравятся больше.

– Тогда, может, вам бы взять Марго в компанию? – Клетчаб через силу осклабился, хотя по его лицу градом катился пот – и солнце припекало, и остатки выдержки вот-вот иссякнут. – С ней будет веселее. Наверное, скучно одному в этих горах?

Он мотнул головой в сторону Сорегдийского хребта, темнеющего вдали у горизонта. Пока еще вдали.

– Скучно – не то слово, – Банхет опять усмехнулся. – Понравившегося мне человека я бы не потащил в свои владения. Там можно свихнуться, тем более в моем обществе. Ты слышал о том, как я выгляжу в истинном облике? Говорят, кошмарно. Ну, да скоро сам увидишь.

Он легко вскочил на ноги, встал к штурвалу. Яхта отклонилась от курса, развернулась носом на восток, в открытое море, но Банхет снова направил ее на юго-запад, к своим горам.

– Раз в три года я на несколько месяцев становлюсь человеком, – бросил он через плечо. – Болтаюсь по свету, ввязываюсь в неприятности… Меня могут прихлопнуть, но до сих пор везло. А знаешь, что в моем положении хуже всего? Не торопись с ответом. Если угадаешь, я тебя отпущу.

– Сколько попыток я могу сделать? – осипшим от волнения голосом спросил Луджереф.

– Три, – не оборачиваясь, бросил Король Сорегдийских гор. – Классический вариант.

Ветер парусом надувал его просторную белую рубашку, рвал жидкие Банхетовы волосы.

Клетчаб прикрыл глаза. Зыбкое сверкание моря и в придачу недобрая тень на горизонте – это мешало сосредоточиться.

– Хуже всего потерять жизнь, так ведь? Когда вы превращаетесь в человека, вас могут убить или вы можете не успеть вернуться вовремя. Вы рискуете самым главным – жизнью.

– Рискую. Мне без этого нельзя, иначе я постепенно стану таким же, как худшие из тех тварей, на кого охотится Марго. Риск – профилактическое лекарство от деградации. Вторая попытка?

Клетчаб долго молчал, размышляя, и, кажется, нащупал то, что нужно.

– Пока вы гуляете по свету, вас могут ограбить. Кто-нибудь разузнает, что вы оборотились, шасть в горы – и унесет ваше добро, все там драгоценности, золото в слитках… Ищи-свищи потом.

– Достойный тебя ответ, но ты опять дал маху. Осталась еще одна попытка. Последняя.

В этот раз Луджереф думал несколько часов кряду. Ошибиться нельзя. Солнце почти добралось до суши на западе, когда он заговорил:

– Хуже всего – прогневать кого-нибудь из Пятерых, да не оставят они нас своими милостями.

И помертвел, когда Банхет отрицательно покачал головой.

– С Пятерыми я никогда не ссорился. Я им не мешаю, они меня не трогают, так было и так будет. Для меня хуже всего другое – то, что тебе даже в голову не пришло. Если я влюбляюсь в какое-нибудь человеческое существо, это неизбежно приносит страдания и проблемы, ведь человеком я могу оставаться в течение трех-четырех месяцев, а потом должен снова стать монстром.

Клетчаб зажмурился, чтобы не заплакать. Его обдурили, как тупака.

– Этак можно все что угодно сказать, – выдавил он, борясь с отчаянием (окаянные горы пока еще далеко, сдаваться еще рано). – Что я ни скажи – будто бы не угадал, а правильный ответ будто другой. Это жульническая уловка!

– Смотри-ка, тебе разонравились жульнические уловки?

Увидев ухмылку оборотня, он почувствовал и смертную тоску, и ярость. Наверное, бросился бы на него с кулаками, если бы не веревки.

– Я и не думал жульничать, – повернув штурвал не глядя, одной рукой, добавил Банхет. – Это был своего рода экзамен. Тест, как выражаются в мире Марго. Если бы ты ответил правильно, я бы тебя пощадил. Ты перебрал все, что имеет наибольшее значение для тебя: инстинкт самосохранения, страсть к наживе, боязнь перейти дорогу сильным мира сего… Ты годишься только на то, чтобы тебя съели, поэтому приговор остается в силе.