Верите ли Вы в призраков? (сборник) - Александра Крючкова

Надя заметила мой взгляд:

— Долей себе в чашку. Я специально оставила места…

— Вы что-то отмечаете? — поинтересовалась я, улыбнувшись. — У кого-то день рождения?

Все молчали. «Господи, почему они меня игнорируют? Что я такого спросила?»

Надя потянулась за сигаретой.

— Почти…

— Да, в каком-то смысле можно и так сказать, — быстро добавил Игорь Константинович.

Я впервые поняла, как тяжело входить в новый коллектив.

— Ну как Андрей Викторович? — спросила Оля. — В смысле, не обижает?

— Нет. А он всегда такой угрюмый?

— Раньше он был очень даже весёлый, анекдоты нам рассказывал, — сказал Игорь Константинович.

— Раньше? — невольно вырвалось у меня.

— Ну-уу… — промычал Игорь Константинович и, вздохнув, закурил.

— Не переживай, всё наладится, — попыталась ободрить меня Оля и вдруг добавила: — А ты больше ничего не слышала?

— Нет, — растерянно ответила я, уже подумав, что попала в сумасшедший дом.

— А я сегодня пришла в офис первой, — пожаловалась Оля.

— И что? — чуть ли не хором спросили её все присутствующие, за исключением меня.

— Мне показалось, что в твоём, Катя, кабинете кто-то что-то искал в бумагах на столе. Я думала, что это ты, а ты сегодня вообще опоздала…

— Значит, кто-то рылся у меня на столе? И кто это был? — спросила я не без чувства возмущения.

— Она… — вздохнув, констатировал Игорь Константинович.

— Кто «она»?

— Эльмира, наверно, — пояснила вошедшая на кухню Нина. — Она у нас такая.

— Какая «такая»? Она не забрала какие-то свои вещи? Она сюда приходит? А как её пускает охрана? Она не сдала вам свой пропуск? — уже не контролируя себя, выпалила я.

— Она здесь, по-видимому… — произнёс Игорь Константинович, явно не договорив глагола.

Все пристально следили за моей реакцией.

— Да, она не забрала много своих вещей… — робко произнесла застенчивая Нина. — Я сложила их в переговорке в шкафу… Надо бы напомнить Андрею Викторовичу, да неудобно как-то. Что с этими вещами делать-то?

— Она, наверно, придёт и заберёт их, — я размышляла вслух. — А ей нельзя позвонить?

— Позвонить можно… Дозвониться проблематично… — прокряхтел Игорь Константинович.

— Ну, если вы хотите, я могу сама напомнить о её вещах Андрею Викторовичу, — предложила я.

— Только не сегодня, — попросила Надя, докуривая очередную сигарету.

— А ты случайно не выбросила никакого ПИСЬМА? — вдруг, как бы между прочим, поинтересовалась Оля.

— Какого письма? — я вздрогнула.

— Нет, это она так… — мгновенно отреагировала Надя, чтобы закрыть тему. — Ей тут просто послышалось утром…

Я принялась разбирать почту. Вскрывая очередной конверт на имя директора, я услышала голос Елены Владимировны, входящей в мой кабинет.

— Слушай, Кать, а ты внимательно читаешь почту?

Я тяжело вздохнула, теряя терпение. Мне казалось, что либо я, либо все остальные на этой фирме, не в своём уме.

— Да, ВНИМАТЕЛЬНО. А что? Должно было прийти какое-то важное письмо?

— Не знаю, а что ты так нервничаешь? — отводя взгляд, спросила Елена Владимировна.

— Если я что-то не так делаю, скажите мне прямо. Я ещё не смогла, наверное… — пытаясь не заплакать от отчаянья, произнесла я.

— Нет-нет, ты всё правильно делаешь, не обращай ни на что внимания.

— Мне все говорят про какое-то письмо… — я уже не могла молчать.

— Кто ВСЕ? — удивилась Елена Владимировна.

— Андрей Викторович, вы, Оля… Она слышала…

— И Оля тоже? Как интересно… Ладно, пойду сейчас спрошу у неё.

Елена Владимировна вышла.

Я посмотрела на уже вскрытый мною конверт и вытащила из него листок белой бумаги, исписанный от руки. «Вот чёрт! Это личное, а я его распечатала!»

Я уже встала, чтобы занести письмо Андрею Викторовичу, не читая, но вспомнила, что тот ещё не приехал. Любопытство взяло надо мной верх…

«Андрей… Постарайся понять и простить меня… Сегодня был очень тяжёлый день, когда мир рухнул… Так внезапно, неожиданно… Ты знаешь, о чём я… И я не хочу об этом писать здесь и сейчас, поскольку не уверенна, что это письмо будет прочитано только тобой. Есть вещи, о которых не нужно знать всем и каждому. Пусть это останется между нами…

Я сижу на кухне и докуриваю последнюю сигарету. Это письмо придёт к тебе по почте (Интернет отключили), если соседка не забудет (я надеюсь!) отправить его завтра утром, а твоя новая секретарша не выбросит его в мусорное ведро, даже не вскрыв конверта.

Я вспоминаю день за днём. С самого начала. Всё, что было. Всё было хорошо. Именно БЫЛО. Но сегодня часы пошли в обратную сторону, и я остановлю их сама. Возможно, для тебя то, что случилось, не такая уж и большая трагедия. А для меня… Впрочем, если бы не те слова, которые ты сказал мне тогда, очень давно (помнишь?), возможно, сегодня я и смогла бы остаться…

Есть такие слова, которые, будучи произнесёнными кем-то однажды, пусть даже и без какого-либо злого умысла, навсегда остаются в сердце и медленно пожирают душу, пока, рано или поздно, от неё совсем ничего не остаётся. Прошло несколько лет, и, возможно, ты даже раскаиваешься в них. Но я не смогла забыть тех слов. Они постепенно разрастались в моей душе, как метастазы, которые уже никто не сможет остановить.

Сегодня мой мир рухнул, и всё, что будет меж нами, начиная с завтрашнего дня, — пустота и в тебе, и во мне. Поэтому я должна поставить точку сегодня, уйти, чтобы завтра не заразить тебя этой страшной, неизлечимой болезнью опустошённости. Я люблю тебя и не хочу причинять тебе боль. Теперь ты свободен, и у тебя всё будет хорошо. Я хочу, чтобы на память обо мне у тебя остались только светлые воспоминания. Но я обещаю быть рядом, приходить ко всем, кто был мне близок, и даже к тем, с кем по утрам на кухне я пила кофе и читала стихи о тебе…

Если, конечно же, там, куда я ухожу, что-то всё-таки будет…»

01 июля 2002

Дом у станции

Эта невероятная история произошла со мной много лет назад поздней осенью, когда все листья уже опали, а снега всё ещё не было. Погода стояла мерзопакостная: ветер бил в лицо, серое хмурое небо не предвещало ничего хорошего. В тот тёмный вечер я возвращалась со дня рождения знакомой, которая жила в военном городке недалеко от Москвы. Я вышла из её дома ровно в девять, её муж проводил меня до автобуса.

На автобусе до станции — всего полчаса. Я смотрела в окно и вспоминала, как когда-то, лет десять назад, мы с ней, Женькой, ходили пешком от станции до её дома через зловещие леса, которые раньше совсем не казались нам таковыми. Я вдруг подумала, что, если бы автобус сейчас сломался, я бы вряд ли решилась прогуляться до станции пешком. Лёгкий холодок пробежал по спине, но я тут же успокоилась, укутавшись в тёплый шарф, от которого приятно пахло дорогими духами.

На станции я оказалась уже около десяти. На платформе стояло человек пять, — наверное, поезд ушёл совсем недавно. По расписанию следующий должен проезжать здесь в половине одиннадцатого. Я терпеливо приготовилась ждать.

Мы жили здесь, в доме у станции, несколько лет. Я взглянула на дом и увидела едва различимый тусклый свет в одном из окошек. Воспоминания перенесли меня в детство.

Хозяин дома, лет семидесяти, не вставал с кровати последние два года после паралича. Я приносила ему газеты и играла с ним в шахматы. Когда по телевизору показывали мультфильмы, он всегда звал меня, стуча костылём в стену, — как раз за той стеной, через коридор, разделяющий две половины дома, находилась моя комната. Я запомнила его очень добрым.

Его жена — баба Клава — работала на фабрике. Она прекрасно готовила. Особенно мне нравились её пироги. В хорошую погоду по выходным она устраивала для нас чаепития в беседке.

Здесь же жил и их сын Андрей — весёлый, жизнерадостный мужчина тридцати пяти лет, и его жена Люба, и их новорожденная рыжеволосая дочка Надя. Все звали её Рыжиком. Я помню, как пела ей песенки, качая её в колыбельке. Андрей любил заниматься хозяйством. Он построил большой сарай на задворках. Чего только там не было, но всё лежало в строго определённом порядке: винтик — к винтику, гвоздик — к гвоздику. Я удивлялась его аккуратности.

Да и вообще, мне нравилась эта семья, такая дружная и счастливая! Они относились к нам, как к своим родным, и позже, когда мы переехали на собственную дачу, я очень скучала по этому дому и его обитателям.

Около одиннадцати кто-то сказал, что все электрички в обе стороны отменили до утра. Я отказывалась в это верить! Вокруг не было ничего, кроме пары домов и зловещего леса. Мобильных телефонов тогда не существовало, и позвонить Женьке не представлялось возможным, а в военный городок без пропуска попасть нереально.