Марргаст. Первое семя тьмы - Анна Чайка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вдоль галереи, изгибающейся, подобно голодной змее, шли арки. За ними темнота была столь густой, что, казалось, в нее можно вляпаться, точно в деготь. Я не мог избавиться от ощущения чьего-то присутствия в глубинах древних построек. Рискнув заглянуть в одну из арок, я с удивлением обнаружил там целую гору пустых бутылок.
Они валялись в беспорядке, разбитые и целые. А подле лежала выпотрошенная подушка и гроздь чеснока. Я пялился на них, пока воск не обжег кожу. Кто рискнул бы здесь ночевать, заливая глаза дешевым пойлом?
− Бред, − пробормотал себе под нос, потрясая больной рукой.
Тут в глубине катакомб раздался странный дребезжащий звук. Будто кто-то уронил стеклянный шарик, и тот покатился по полу. Бросив бесполезную рамку, я вновь принялся читать заклинания. Громко, с выражением, не давая челюстям клацать от нервной дрожи. А это, скажу вам, было весьма непросто.
***
Над пугающей красотой этого места лежали тонны мерзлой земли. Мои крики вряд ли кто-то услышит. Стук сердца вдруг показался слишком шумным. Оно гудело, врезаясь в ребра ипульсируя в висках. Я понял, что потею. Да не просто потею, это больше напоминало наводнение − хоть полушубок выжимай.
Время замедлилось. Язык не смог смочить пересохшие горящие губы. С каждым шагом идти становилось тяжелее.
− Fadific kilko mami…
Это скрип? Что тут может скрипеть?!
Коридоры давили.
− Mami noc-noc ive xochet! Rabana, Lit Wiena Dobyra.
Шаг, еще шаг, еще два. Я был избран для уничтожения этих тварей, мне нечего бояться. Нечего. Тут возможно и нет никого.
− Cozz! Sach cobe, sach cobe!
Рубиновый перстень раскалился, сжимаясь вокруг пальца. Зашипев, я сначала подумал, что его нагрел огонь. Но нет, это было слишком простым объяснением. Тогда-то впервые и прозвучал вкрадчивый голос, заморозивший в моих жилах кровь.
Он шел сверху, куда не попадал свет свечи. Мне оставалось лишь внимать.
− Ыт ен жохоп ан хет, хигурд.
− Что?
Не бывает у людей столь пугающих интонаций в голосе. Не бывает, и быть не могло.
− Ыт ен с имин? Мечаз леширп? Ыт йынсукв, ай ябет юьбу, ошорох? − Невидимое существо гадко захихикало, и мой слух различил, как много-много конечностей быстро перебирают, карабкаясь по отвесной стене ближе к свету. Пока оно старалось не попадать в зону видимости, очерченную крохотной свечкой.
Я надеялся на свой Дар, позволявший мне видеть то, что скрывалось от простых людей. Но, видимо, в столь поздний час он не работал. Скрип коготков сводил с ума. Особенно, когда я понял, что существо висит прямо напротив меня.
Оно затаилось на безопасном расстоянии, пользуясь моей неподвижностью.
− Йииикдаааалссссс! Йыынжеееен, − напевало, и кажется, раскачивалось из стороны в сторону. На секунду в освещенное пространство проникла крохотная палочка, не толще обычного прутика. Она изогнулась, маня к себе, затем резко убралась обратно.
Этого хватило, чтобы вывести меня из равновесия. Проклятое чувство обреченности и потерянности для остального мира с прежней силой обрушилось на меня. Боги, как я был самонадеян!
− Умечоп ыт шичлом? Ировог ос йонм!
Чего оно хотело? Мой разум отключился под действием инстинктов столь древних и тайных, что о них успели позабыть. Они приказывали бежать, не оглядываясь, бежать, бежать, бежать, пока не сотрутся подошвы!
Я начал отступать. Слова заклинаний вылетели из головы, словно их там никогда и не было. Я думал только о том, чтобы тварь перестала шептать невразумительную муть и пялиться на меня из темноты коридора.
− К-кто ты, дитя Нави? Открой свое лицо и н-назови Имя!
Если оно ответит, есть шанс спастись. Оно обязано отвечать на вопросы человека, иначе будут нарушены негласные законы Прави.
− Ай яовт тремссс.
Тремс, тремс, тремс… Что-то мелькало на краю сознания, знакомое, как детская считалочка. Тремс.
Фрагменты мозаики встали на положенные места. Так вот, что оно говорило. Как просто.
Я твоя смерть.
− Назови свое Имя, ты, тот, кто не имеет тени и дыхания! − рявкнул я, хотя дыхания не хватало нам обоим. Существо во мраке тяжело упало на пол. Получился такой раздражающий тягучий «Чвак». Маленьким я часто давил улиток с тем же липким звуком.
− Ыт пулг… Асссссинга.
Ты глуп, Агниса.
Агниса. Так в восьмой день рождения нарекла меня мать, приказав никому не разглашать данное богами имя. Откуда оно стало известно моему невидимому собеседнику?
Оно, наконец, удосужилось выйти к свету. Изогнутое, растянутое, будто перебитое, с не менее чем полусотней конечностей, оканчивающихся крохотными коготками. Словно сломанный человек. Безумно-уродливый, видоизмененный, но все же человек.
От одного его вида затошнило. Головка на тонкой шее потянулась вперед, зависая перед моим лицом. Из угла неровного ротового отверстия свисал крысиный хвост. Как и трехрогий, оно не могло не улыбаться.
− Ым иладж ебет! − смаковало слова существо, крадясь бочком. − Оглод. Кев. Тсончев!
− Вы ждали? − Язык вдруг снова стал принадлежать мне, а не кому-то еще. − Поздравляю вас… Дождались!
Я выхватил флакон с коровьей кровью и швырнул его в сторону. Тварь вздрогнула, потянулась за сладким запахом. Тогда-то я и воспользовался книгой заклинаний по назначению. Ветхий переплет врезался ей в висок, прошел насквозь, и чуть не лишил меня равновесия. В отличие от прошлого врага этот был бесплотен.
Незамедлительно последовал ответ. Меня подбросило, впечатало в дальнюю колонну; позвоночник при этом надсадно хрустнул. Но гораздо страшнее боли было то, что свеча погасла, − и я остался в абсолютном мраке.
Из глотки вырвался вопль ужаса. Я пополз на ощупь, туда, где предположительно находилась спасительная лестница.
− Rabana, Lit Wiena Dobyra! Rabanba, Lit Wena Dob… dyra!!
Орать приходилось что было мочи. Имена заморских колдунов путались в голове. Воздух стал неимоверно холодным и грязным, будто я дышал через влажную половую тряпку. На спину опустилась лапка. Коготок ловко скользнул под несколько слоев одежды и погрузился в плоть, цепляя потную кожу.
− Lit Rabana Wiena, то есть Rebana Lit Wiena! Тьфу!
Амулеты не спасали, с меня их просто сдернули.
− Адук? Адук? − талдычила зловредная гадина, раздирая мне спину. Сотни уколов доказывали, что происходящее реально. Так же, как и то, что я умирал.
Извернувшись червем, я попытался ударить ногами пустоту и не ощутил отдачи.
− Ай юанз отк ыт! − шептало оно прямо на ухо, давя немалым весом. − То ябет йиикдалс хапаз!
Я отвечал воем и барахтаньем. Силы терпеть эту пытку исчерпались. Рванув на себе одежду, я кое-как вытащил погнувшееся зеркало. Выставил его перед собой, как щит, надеясь, что хотя бы оно подействует. Но отражение не стало помехой врагу. Многоногая тварь вырвала зеркало
