Дети закрытого города - Мария Чурсина

Вечером она покопалась в пыльных шкафах и нашла записи Жаннетты. Планы воспитательной работы, проверенные контрольные и сценарии классных часов. В таблицах, вымученным учительским языком было написано, что Валера неопрятно одевается, а Марк не делает задания по литературе.

— Родительское собрание. — На очередном совещании Лилия постучала указкой по столу. — Не забудьте, что те, у кого пятые классы, кроме всего прочего, должны ещё посетить их родительские собрания.

— Что мне им говорить? — спросила Вета, остановив завуча в коридоре.

Та толкнула очки поглубже на переносицу.

— Что? Познакомьтесь. У вас были ещё уроки с вашим классом после того случая?

— Нет, будет только в пятницу. — Искусанные губы болели и кровили, почти не переставая.

— Вот и хорошо. Поговорите с родителями. Самая крайняя мера… можно договориться, чтобы кто-то их них сидел на ваших уроках.

Чем ближе было собрание, тем больше терялась Вета. Вечером она сидела в подсобке, как обычно, выводя очередной тематический план, когда о косяк поскреблись. Роза давно ушла, а Вета не сразу услышала осторожный стук.

Она обернулась: в дверном проёме стояла уставшая женщина в тёплом не по погоде пальто и платке, повисшем на плечах.

— Мне бы Елизавету Николаевну, — попросила она. — Я мама Ронии.

До собрания оставалось больше часа, и Вета машинально перевела взгляд на брошенный у шкафа пакет. Дети ещё были на уроках, а после — Вета как будто знала — усядутся на низенькую ограду клумб и будут ждать родителей. Будет ли им страшно, что Вета пожалуется, или их даже этим не проймёшь?

— Почему-то никого нет, — пожала плечами мама Ронии. — Я пришла слишком рано? А вы не могли бы поговорить со мной прямо сейчас? Трудно же столько ждать.

В кабинете за партами они сели друг напротив друга — Вета развернула свой стул.

— Понимаете, моя дочка, она немного слабоватая, — рассказала родительница, не переставая мять носовой платок. — Её ребята обижают. Я ничего не прошу, нам бы только дотянуть её до девятого класса, доучиться бы, а там уже… — Она махнула рукой в сторону окна.

— Есть что-то ещё, что я должна знать? — Вздохнула Вета, вычерчивая в ежедневнике звезду.

— В общем-то, это всё. Понимаете, она ещё у меня такая фантазёрка, может и наврать, но она очень добрая. Хорошая девочка.

Вета пообещала следить за оценками Ронии, заученно протараторила про форму, ремонт кабинета и правила дорожного движения.

— Как вас зовут? — спросила она под конец.

Женщина нервно дёрнулась.

— Валентина Ивановна.

— Понимаете, я здесь работаю всего четыре дня, — Вета ласково улыбнулась. — Мало что знаю. Так если что, вы объясните мне. Если есть что-то…

— Нет, — замотала головой та. — Рония очень добрая девочка.

Проводив её, Вета долго стояла у окна, вдыхая терпкий запах шалфея. Смотрела на кленовую аллею. Сейчас там было пусто, до звонка оставалось считанные минуты, но ещё немного, и они высыплют на улицу. Все в одинаковых синих жилетках, в чёрных брюках и белых блузках. Будут смотреть в окна кабинета на втором этаже.

«Уважаемые жильцы», — вертелось в голове. — «Уважаемые…»

Она читала фамилии в журнале и пыталась найти отличия. Никид Алейд — тихая и светловолосая, а её мама — пышная и яркая, как артистка на заслуженном отдыхе. Рядом с ней муж — бородатый, как геолог. Муж улыбался Вете и повторял, что очень рад.

Мама Марка — беззащитная и худенькая. Сказала, что кроме Марка у неё ещё четверо детей и села на заднюю парту. Мама Арта — бледная, с жёсткими чертами лица, в очень стильной куртке, сжимала кулак — показывала, как она возьмётся за сына.

Вета ничего не рассказывала им о сорванном уроке. Они пришли всей компанией и стали убеждать её:

— Только не бросайте нас.

— Я буду приходить на уроки, — сказала мама Арта.

Папа-геолог кивал, как заводная собачка. Мама Валеры завела разговор о том, кто же не сдал деньги на учебник по английскому.

Вета поняла, что боялась зря, на неё никто не накинулся, злобно рыча и царапаясь. На неё смотрели даже с долей жалости: какая, мол, молоденькая. Мама отличницы Русланы подошла и тихонько поделилась, что раньше и сама была учителем, вот только ушла в домохозяйки воспитывать дочь. Обещала, что всё будет хорошо — у неё же было.

Они всё знали без рассказов, но откуда? Постаралась Жаннетта или вклинилась Лилия?

Тёплый вечер дышал в окна запахом влажной земли и листьев. Возле клумбы с жухлыми гладиолусами собрались её дети — небольшая компания, куда меньше, чем остальные две. Смеялись, шумели. Вета говорила о форме и отвлекалась на них. Если Жаннетта, то как она могла знать, что именно произошло?

Не могли же рассказать сами дети.

«Мама, папа, у нас новый классный руководитель, и мы сегодня сорвали ей урок».

Улыбаться выходило глупо. Мама Марка несмело поинтересовалась:

— А вы не знаете, почему ушла Жаннетта Сергеевна?

— Я только слышала, что она ушла на пенсию. — Вета стояла перед ними, как на расстреле — у доски, и руки за спиной. — Больше ничего. А вы знаете?

Все молчали.

Вета отпустила родителей, когда в соседних кабинетах ещё шли кровопролитные баталии за учебники и выезды всем классом на природу. Мамы Русланы и Арта беседовали в коридоре о предстоящей экскурсии по городу, которую решили взять на себя, когда Вета собралась и закрывала кабинет. Они обступили её с обеих сторон, и каждая смотрела участливо.

— Всё наладится. Мы поможем, — пообещали они. — Мы на вашей стороне, в любом случае. Не переживайте.

Вета молча открыла и закрыла рот.

«Уважаемые жильцы…»

Дети сидели, как и полагалось, на низенькой ограде клумбы.

— До свидания! — проводил Вету нестройный хор их голосов.

Она попрощалась.

У ажурной ограды, с той стороны, где обычно ждал её Антон, было пусто, только рыжий закат отражался в лужах. Вета пару секунд постояла, рассматривая сырой асфальт, вздохнула и зашагала к автобусной остановке.

«Уважаемые жильцы, что же творится в вашей школе, что же, чёрт возьми, происходит в вашем закрытом городе?»

Глава 7. Серые ленты

До комендантского часа оставалось не так много времени. Вета выбежала из подъезда и в жёлтом свете фонарей разглядела телефонную будку, прилепленную, как гигантский гриб-трутовик, к стене соседнего дома. Карточка лежала у неё в кармане плаща, а телефон она заучила наизусть.

Конечно, он не пришёл сегодня и не пришёл вчера, значит, у него на то были причины. Но Вета не напрашивалась на свидание.

Палец скользил по телефонному диску. Время шло медленно, шуршало листьями за приоткрытой стеклянной дверью.

— Дежурный, — раздался в трубке серьёзный мужской голос.

— Здравствуйте. Мне нужен Антон, который работает у вас следователем.

Секунду в трубке слышались только потрескивания и шорохи. В голове Веты успели мелькнуть предположения о том, что вызов оборвался, что никакой Антон не следователь, и здесь его вообще не знают.

— Переключаю. Ваш разговор записывается, — произнесли на том конце провода.

Потянулись гудки, длинные, как провода за окном поезда. Вета ждала, поглядывая на пустынную полутёмную улицу. Холодный ветер хватал её за голые щиколотки — выбежала из дома, не натянув даже колготки. Она переступила на месте.

— Сейчас никто не может ответить на ваш звонок. Если вы считаете, что ваше сообщение может быть важным, вы можете проговорить его на запись, — сообщил холодный женский голос.

Вета укусила себя за губу, чтобы промолчать и повесить трубку. Но не выдержала.

— Антон, мне нужно с тобой поговорить. Я не понимаю, что происходит. — Она помолчала. — Они все что-то знают, но все молчат.

Трубка улеглась на своё привычное место — спать. Было уже совсем поздно, и ночь красила небо перламутрово-серым, зажигались бледные звёзды.

Кто угодно на её месте бросился бы в библиотеку, в первый попавшийся газетный ларёк, да куда угодно, лишь бы узнать, что за иммигранты ходят вокруг неё в городе и разговаривают человеческими голосами. Вета хотела так поступить, именно сегодня, именно после собрания. Она долго обещала самой себе, что сделает именно так. Но вдруг поняла, что единственное, чего хочет — хоть как-то добраться до постели.

Сунув руки в карманы плаща, Вета зашагала к дому.

Были вещи, которые он игнорировал, потому что не мог их изменить. Были вещи, которые он терпел, потому что маленькому человеку на пересечении двух миров вечно приходится что-то терпеть. И, в конце концов, были вещи, которые он принимал такими, какие они есть, потому что получал от этого удовольствие.

Март не относился ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим. Вечером, когда рабочий день лениво подползал к концу, он позвонил дежурному и тут же бросил трубку. Но высветился номер, и, конечно, Антона прогнали из уютного кабинета с горячим чайником, в сырой осенний вечер, разбираться, почему сотрудник не изволил появляться на рабочем месте.