В городе Солнца - Ольга Манскова

Ибо неисповедимы пути Господа, и не деяние это рук его, и нет ему необходимости оправдываться в не содеянном им…

Первые войны, о которых поведал нам шелест листьев, это войны за добычу и за женщин. Потом последовали войны территориальные, за землю и золото. Затем – кровавые войны за власть под знамёнами и лозунгами разного покрова и пошиба, которые переросли в войны политические, называемые «холодными»: войны ненависти, предательства и лжи. Известно, что в конце последней из них один из лживых властелинов – царь или божок одного из полушарий, прельщенный другим таким же властелином, предал своих подданных и стал подвластен своему бывшему недругу. Он первый повел войну против собственной страны, подкрепляя свою власть жёсткими экономическими мерами. Причем, давали жить только согласным, пляшущим под дудку этого деспота. Всем стали править деньги, уничтожая остатки совести и добрых чувств. Так возникли новые, внутренние войны, названные почему-то «диснейлендовскими». На смену им пришла великая война хакеров, закончившаяся гибелью инет-сети и единого мирового пространства. Неизвестно, тогда или позже, возникли гиперпустыни, благодаря которым связь между отдельными участками земли, где остались люди, прервалась.

Но всё это – лишь присказка, прелюдия начала описания войн психологических, сменивших прошлые войны во времена «бесконечного перехода» – последней из эпох. Началась эпоха психологических войн на замкнутых пространствах. Войн на поражение. Так обернулся полный круг истории.

Потом Иоган больше не слышал врана.

Он спал. Он был во сне. И шёл по улицам незнакомого города. С башенками и шпилями, с аккуратно подстриженными газонами… Города, мокрого от только что прошедшего дождя.

Наяву ему ни разу в жизни не привелось видеть дождь. Он никогда не шёл на его памяти. Поэтому, он сразу мысленно назвал этот город «Городом Дождя».

Воздух пропах озоном. С мокрых ветвей капало. Ласково и нежно светило меж облаками солнце, слегка веял бодрящий ветерок.

Иоганн знал, что был во сне.

Город был пуст. Работал фонтан, каскады струй воды спускались в небольшой водоем. Первые солнечные лучи искрились в каплях росы на траве и цветах.

Внезапно, он услышал голос врана. Похоже, что вран имел способность проникать в чужие сны. Он незримо присутствовал здесь, в его сне.

«Посмотр-ри на свои р-руки. Зафиксир-руй внимание», – сказал его хриплый голос.

Иоганн посмотрел на руки. Они были слишком длинные и какие-то зеленоватые.

Когда он посмотрел на них, то вдруг почувствовал что-то, похожее на ощущение, будто тебя вытаскивают из пруда за волосы. Затем его кинуло куда-то в пустынную, заброшенную местность, где валялся искореженный, занесенный пылью самосвал, обвеваемый песчаными бурями. Картина логично завершалась фиолетовым небом и красным светилом. Затем – его выкинуло вновь, но уже во что-то, отдалённо напоминающее родимый Ростов. И там его настигал, дыша ему в затылок, незнакомый тип, весьма напоминающий вчерашних серых людей. Иоганн обернулся и увидел, что «серый» был без глаз. На их месте явно обозначились два больших белых бельма. И он, заорав по сумасшедшему, с удвоенной скоростью вмазал по улице и перепрыгнул через забор…

За забором росли странные деревья с орехами, имеющими зеркальную оболочку. Он сорвал один из них и стал его рассматривать. Вдруг, неизвестно откуда, появилась старуха, потянулась к его ореху узловатыми, костлявыми пальцами и злобно зашипела:

– Отдай! Это – сад Владимира Тараканова!

– Тараканова… Тараканова…, – повторило раскатистое эхо.

Но Иоганн лишь глубже всмотрелся в орех. Он был похож на грецкий. Внутренность грецких орехов всегда напоминала ему… полушария мозга. Впрочем, через секунду это был уже не орех, а гранёный шар. И он вдруг увидел в одной из его зеркальных граней шпиль здания… из Города Дождя…

Но тут всё закружилось, зашумело у Иоганна в голове, и его вышвырнуло долой из этого сна.

Глава 5. Коммунятник

Иоганн лежал в своем армчеаре, тупо уставившись в зеркало на потолке. Вран, спавший у него в изголовье, уткнув клюв под крыло, тоже тотчас же проснулся. Он посмотрел на хозяина серьезно, и без всякого предисловия, с места в карьер, спросил:

– Ты знаешь Тараканова?

– Нет, – ответил тот быстро. – Кто это такой? Почему ты о нем спрашиваешь?

– Он сейчас пытался прощупать твой мозг, – прокомментировал вран. – И нам надо вычислить его. Вернее, то, как он на тебя вышел. Иначе – кр-ранты. Где ты бер-решь инфор-рмацию?

– Какую? – спросил Иоганн. – Если общего характера, то – из редакционного компа.

– А – ещё? Всякую, – вран явно был чем-то напуган. – Нетр-радиционную.

Кролас задумался. И неожиданно вспомнил своего приятеля из хипков. Странного такого. Его «свои» звали Шнобель-Пещерник. А занимался он тем, что собирал старинные штуки, называемые книгами: теми, что сохранились из прошлого, не в электронном виде. В основном – на пластпапире. Их даже кислотные дожди не шибко испортили. Он собирал те книги, что когда-то валялись на мусорке. Их с помоек смывало в пещерно-канализационную сеть. А он эту сеть уже хорошо знал. Изучил её именно тогда, когда начал собирать книги. Особенно много он нашел их в канализационной сети Новочеркасского района Ростова.

А Кролас как-то проторчал на хате у Шнобеля месяца два. И читал без отрыва. Всё подряд. Он бы и ещё там застрял, но кончились все его шопснабы, и надо было срочно устраиваться на работу куда-либо.

«Вроде, про Тараканова там мне ничего не попадалось. Даже в книгах Шнобеля. А также – ни в газетах, ни в электронкнигах, ни в комп-инструкт-пейджах, содержащих основную инфу о разных лицах, деятелях Ростова», – подумал он.

– Нет, я понял, что ты о нём ничего не знаешь. Меня интер-ресует, что ему от тебя надо. Зачем он р-роется в твоем мозговом компьютерре, – задумчиво прокаркал вран.

Иоганну стало не по себе. Будто холодок пробежал. От ног до корней волос.

– Ладно. Собир-райся. Нельзя тер-рять вр-ремя. Вдр-руг сюда всё же нагр-рянут с провер-ркой сер-рые. А нам надо искать пар-рнишку – твоего Оливер-ра. Возможно, Тарраканов заинтер-ресовался не тобой, а им – ну, и всеми Кр-ролласами за компанию. Надо это выяснить. Опер-редить.

– Искать Оливера?

– У тебя сегодня выходной, после вчер-рашнего задания?

– Да, выходной.

– И ты можешь не появляться сегодня в р-редакции?

– Могу. Я работал ночью, строчил текст. Имею право на отдых.

– Воспользуйся этим вр-ременем. У нас его мало, – каркнул вран.

* * *

Иоганн в последнее время чувствовал себя так, будто полностью потерял реальность происходящего. А потом обрел новую. И в этой новой, иной реальности вдруг доверился врану. Он чувствовал, что эта птица полностью меняла его жизнь, его мысли…

Сейчас вран мирно дремал у него на плече в облике старого попугая. И они вновь были на улицах Ростова. Иоганн теперь невольно сравнивал его с тем городом, что приснился ему во сне. Сон был настолько ярок и отчетлив, что казался ему реально прожитым путешествием.

Он рассматривал, будто впервые видя, искусственные пальмы и ёлки, покрытые синтепоновым покрытием: для защиты от выгорания. А потому, всегда будто бы заснеженные. И редкие лавочки из пласторганики. И убитых жизнью, озлобленных людей, в их вечном блевотном скольжении вверх-вниз, по метро-тьюбам…

А ехали они с враном в Новочеркасский район Ростова. Искать улицу Бирючья Балка.

Иоганн очень не любил этот район. Когда-то, это был отдельный город, Новочеркасск. Потом насколько городов слилось с Ростовом, как ещё раньше Нахичевань. А ещё позже, Новочеркасский район стал запущенным и унылым. Ходили слухи, что там блуждают радиоактивные галлюциногенные сполохи и местами светится зеленовато-желтый газ. Полузаброшенные, огромные, надтреснутые вдоль подъездов многоэтажные конструкции, заваленные хламом, и контейнеры с отходами, которые, казалось, никто не вывозил, соседствовали с пейзанского вида лачугами. Парадный центр сиял великолепием почти дворцовых построек анкюлотно-административных гадюшников, что не мешало пересекать даже его отстойным грязным канавам и проложенным поверх пластикового тротуара открытого типа трубам, обтянутым стекловолокном и грязного цвета жустером. В то же время, именно здесь находилась большая часть детских учреждений и больниц, а также известный всему Ростову коммунятник на улице Бирючья балка – низинной и на редкость вонючей.

Вскоре он с враном на плече шел именно по Бирючьей балке. Вдоль грязно-желтого сооружения, которое было украшено надписью: «Эта сторона улицы особо опасна при кислотных дождях». Надпись, по-видимому, была оставлена недавним прошлым ростовского бытия. Теперь никаких дождей не было. Даже кислотных.