Седьмое Солнце: сны на грани - А-Рина Ра

– Что это было? – Катя перевела взгляд на спутника. Он, проводив вниманием шар, также посмотрел ей в глаза:

– Он заинтересовался тобой, но передумал, обнаружив меня.

– Почему мной? – выдавила девушка, уже в который раз холодея от страха.

– У обычных людей основная масса энергии, отразившись от стенок пузыря, возвращается обратно и направляется в Систему. У некоторых пузырь настолько толст, что делает человека абсолютно непригодным для встраивания в соты. У практикующих он истончается, они лучше видят и чувствуют окружающую реальность, однако частенько становятся лакомой добычей. Помнишь я говорил о «других» и о том, что контакты с ними нежелательны? Так вот, выходя из-под власти Системы, они часто становятся пищей иных существ или миров… ведь у них появляется свободная энергия. А этот мир может реализовать во сне все тайные страсти человека, подкидывая ему любые иллюзии; и пока он беспечно будет предаваться удовольствиям, тешить гордыню и тратить внимание на прочую иллюзорную чушь, они соберут через тонкий пузырь гораздо больше энергии, чем с обычных спящих. Так они твоего друга и подловили.

– Но ты говорил, что нижние миры не убивают людей, – встрепенулась Катя, – почему тогда Паша не приходит в сознание? Почему он все еще здесь?

Спутник тяжело вздохнул.

– Вероятно, у него «договор» с этим миром. Ведь, если человек решает остаться в созданной иллюзии, и у него хватает на это Воли – он остается. Тогда после смерти физического тела он живет там еще какое-то время… но такое случается редко и только с практикующими. Эти миры до безобразия практичны – им выгоднее всю жизнь доить человека, держа за поводок слабостей и страстей.

– Давай уже, сосредоточься на своем так называемом друге еще раз.

Катя вызвала в памяти бледное, застенчивое лицо Паши и, прикрыв глаза, сфокусировалась на нем.

– Все, ты нашла его, – раздался над ухом голос. Вздрогнула и осмотрелась: на расстоянии вытянутой руки перед ними переливалась граница одного из пузырей. И, хотя угадать человека по силуэту было сложно, интуитивно она поняла – Паша там.

– Пошли, – Влад шагнул вперед, увлекая девушку за собой.

Глава 8. Куда приводят мечты

Они оказались на окраине леса.

Здесь шершавые коричневые стволы упорно тянулись вверх, образовав раскидистые кроны и заслонив собой небо. Лишь отдельные лучики ныряли между лап елей и достигали дна стремительными солнечными зайчиками. Приласканное тенью, по земле стелилось покрывало мха, наползая на древесные корни и сглаживая края больших каменистых глыб, окутывая их влажным темно-зеленым бархатом. Вокруг царило лето – и лес дышал прохладой. В легкие проник запах свежести и смоляной хвои. Катя сделала глубокий вдох, затем еще и еще, жадно втягивая живительный кислород, так отличающийся от загазованных городских улиц и натопленных душных палат больниц.

Совсем рядом на чешуйчатом стволе мелькнуло маленькое тельце проворной птички. «Тр… тр… тр…» – начала она сухой распев, и перешла в неторопливое и равномерное: «тень-тинь-тюнь… тень-тинь-тюнь…» – зазвенела нежная мелодия.

«Тук-тук-тук…» – строго перебил ее дятел.

В игру включился ветер – он лишь слегка пощекотал кроны деревьев, и по лесу пронеслась череда скрипов. Вдалеке раздался треск ломающихся веток и отдаляющийся шелест – это крупное животное стремглав уносилось в чащу.

Ступая по мягкому ковру из сосновых иголок и стараясь не раздавить хрустящие шишки, щедро рассыпанные вокруг, спутники двинулись вперед, к дороге, контуры которой едва угадывались за небольшим оврагом. Она почти заросла травой и то тут то там вспыхивала оранжево-красными шляпками лисичек и сыроежек. Приятный грибной аромат присоединился к хвойному. Деревья быстро редели и расступались, обнажая открытый участок неба – путники выходили на опушку леса. И вот уже перед ними раскинулся луг – дорога плавно спускалась вниз, рассекая его пополам. Она огибала деревянный домик, искусно украшенный резьбой, и вновь ныряла в лесную чащу. А вдалеке, левее, над полосой леса, непроходимой стеной вставали заснеженные пики скалистых гор.

Влад спешно направился к дому, и Катя, щурясь от непривычно яркого солнца, засеменила следом.

Вокруг царила сказка. Здесь краски, казалось, были ярче, ощущения острее, запахи насыщеннее. Жизнь там, в реальности черно-белой зимы, теперь вспоминалась лишь блеклым сном. Бездонное небо необычайно чистой синевы раскинулось над головой. Пушистым белым караваном растянулись по нему облака-барашки, сливаясь и превращаясь на периферии в причудливые фантазийные фигуры. А по другую сторону неба цвел луг. По яркой палитре, разбрызганной пятнами полевых цветов, порхали бабочки, жужжали шмели и пчелы, ползали жуки и муравьи. Крупный зеленый кузнечик, не рассчитав траекторию, врезался в ногу и в тоже мгновение исчез в густой растительности на противоположной стороне дороги. Торопясь, он пробил брешь в прочной липкой сети, раскинутой над кротовым холмиком толстым пауком с желто-полосатым брюшком. Упустив добычу, последний недовольно затикал на своей паутине.

Ветер носил и кружил вольный воздух поляны, нагретый солнцем и впитавший в себя запахи цветов и трав. Словно безумный алхимик, наугад соединяющий реактивы, он беспрестанно создавал новые случайные шедевры, вычленяя отдельные ароматы, а затем смешивая их между собой. Другой ветер, холодный союзник с гор, прошелестел едва заметной волной поверх деревьев и влил в эту цветочную симфонию новые морозно-мятные нотки.

Да, это был другой лес и другая поляна, но чувство было прежним – опьяняющее, бьющее через край ощущение свободы и счастья. И Катя вспомнила то, что давным-давно осело в глубинах памяти – одно счастливое лето, которое она провела в деревне.

Им было по восемь-десять лет, мальчишкам и девчонкам, которых на каникулы отправляли к бабушкам. Они выглядели похоже: одинаково грязные и чумазые, с ободранными коленками и бронзовым загаром. Здесь не было школы, – дети были разобщены и поэтому открыты. Быстро разделавшись с ежедневными поручениями в огороде, они собирались вместе, строили шалаши и лежанки на деревьях, жгли костры и рассказывали друг другу страшилки и байки. А утром, прихватив самодельные удилища и донки, бежали на рыбалку. От поверхности реки поднимался пар, и расходились круги от мальков и большой осторожной рыбы. Дно ее было илистым, течение медленным, и вода на рассвете казалась темной. А потом вставало солнце, и большой красный шар отражался в спокойной зеркальной глади. В детстве они видели лишь Его, а потом, повзрослев, уже не могли отвести глаз от собственных отражений.

Наловив с пол десятка мальков на радость соседским котам, детвора загорала и весело резвилась в воде. Кате тогда казалось, что огромный живой мир природы не идет ни в какое сравнение с искусственным миром четырех углов их квартиры и холодным железом детских площадок. В деревне все