Свиток 2. Непобедимый - Егор Дмитриевич Чекрыгин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Может, кто другой бы и обиделся. (Мнау’гхо попытался, и даже порывался бежать за нашими, звать тутошним морды бить.) Но я не из таких! Я такой гад и сволочь, что даже Карнеги почитывал и кой-какие советы — «как влезать в расположение и прикидываться другом» — помнил. Так что хлопки по плечам и насмешки снес без всякой обиды и даже поддержал общее веселье, отпустив пару шуток по собственному адресу (старался выбирать более плоские, боясь показаться «ботаником» в кругу «нормальных пацанов»).
А уж после моего предложения, коли уж все равно зашел в гости — «располовинить принесенный запас винишка!» (дескать, вторую половину Мнау’гхо должен отнести нашим, в соседние сараи. Пусть уж Лга’нхи знает, где меня искать, если что), вообще стал своим парнем. Предложение было встречено одобрительными возгласами (то, что доктор прописал в такую холодину) и новыми аплодисментами по моим плечам. Рядом с очагом быстро нарисовались какие-то плошки-миски с закусью, а неизвестно откуда взявшаяся тушка овцекозы словно бы сама прыгнула на вертел. Здоровые мужики расселись вокруг меня, каждый достал свою чашку, и первый кувшинчик быстро приказал долго жить! Потом местные проставились медом собственного производства, а следом за медом пошли разговоры «за жизнь» и пересказы баек, сплетен и новостей.
Вот тут-то я и «обрадовал» моих собутыльников политинформацией о непростом международном положении и активности реакционных сил верблюдских демонов.
Они попробовали «порадовать» меня в ответку, только не больно-то им это удалось. Собирая байки и истории от местных купцов, я уже слышал нашумевшую историю о том, что месяца два назад большой отряд «пиратов» сначала упорно пытался пограбить окрестности Вал’аклавы. Потом прорваться вверх по реке, не заплатив пошлины, а когда ему дали отпор, обойдя кордоны, прошел туда по степи, перетащив лодки и имущество на плечах.
Чем будут заниматься эти «пираты» на реке, догадаться было не сложно. Тем более что речные караваны с севера в этом году сильно задерживались. Если честно, высылая Лга’нхи и «забритых» жить на самый северный «речной» край Вал’аклавы, я подумывал изыскать способы выйти на контакт именно с этими пиратами. Скупить у них награбленные у речников мед, воск и меха и впарить их втридорога продавцам пряностей.
Но вариант, что сквозь кордоны сможет пробиться и отряд речников, мои хитрые планы тоже учитывали. Потому как речники традиционно селились в тех же сараях, что сейчас занимали «забритые». Так что контакт был неизбежен. Главное, было успеть перехватить этих ребят первым и заключить с ними сделку до того, как за них возьмутся «специевозы». Тем более что у меня был еще один дополнительный рычаг давления на речников: я скупил все основные партии шерстяных тканей. А они (что бы там не вещал Бокти про своего дедушку) были лесникам, живущим в более суровом климате, просто необходимы. Да-да, вот такой я хитрый москаль!
Утром опять трещала голова, и не у одного меня. Откровенно говоря, это утреннее похмелье мне уже изрядно опротивело. Так и спиться недолго, если все вопросы решать за кувшинчиками вина или пива. Почему-то вновь потянуло на вольные просторы степей, ну, или моря, где много здорового движения, здоровой пищи, здоровых проблем и нет алкоголя. Утреннее похмелье обычно проповедует праведный образ жизни лучше, чем десяток священников, наставников и лекторов общества «Здоровье».
Зато было любо-дорого посмотреть на этого ревнителя старых традиций — Бокти. На каждую выпитую мной вчера чашу он выжрал как минимум четыре и сейчас вообще больше походил на какое-то лесное чудовище, чем на лесного дикаря.
Вчера, когда винище кончилось, я пошел в наш сарай и приволок еще четыре здоровых кувшина, на полведра каждый, и четырех здоровых собутыльников в лице Лга’нхи с Гит’евеком и парочкой командиров оикия, и мы, что называется, зажгли не по-детски. (Винище заранее было заныкано в одном из сараев чуть дальше по берегу, и кое-кто на меня сильно обиделся за то, что я не показывал его раньше. Тем самым лишь подтвердив, что я поступил правильно.)
Так что я предусмотрительно передал эстафетную палочку этим крупноразмерным товарищам, а сам только старательно делал вид, что пью. Вечный мне позор и изгнание из Зала Славы Алкашей, но большую часть вина, что попадало в мою чашу, я выливал на землю. Но и о райских кущах, куда пускают лишь патологических праведников, мне мечтать тоже не приходится: подловив момент, когда Бокти был уже достаточно пьян, чтобы туго соображать, но недостаточно, чтобы утром ничего не помнить, я договорился с ним об обмене своей бронзы и тканей на его товары.
Впрочем, не настолько я сволочь, чтобы совсем уж обманывать почтенного любителя старины, — обмен был вполне равноценен по меркам местного рынка. Ну, может, я и поимел чуть-чуть больше выгоды, но, в конце-то концов, я тут вообще, можно сказать, монополист и мог бы обчистить ребят по полной программе, как и собирался раньше. Но в процессе торговли обманул сам себя: грабить того, с кем бухал всю ночь, — это не по-нашенски! За такое били морды и в нашем технаре, и во всех племенах, куда я имел Щастье быть усыновленным.
Буря, бушевавшая уже без малого четыре дня, вроде пошла на убыль, но до хорошей погоды было еще далеко. Ветерок был довольно свеж, а иные порывы вполне могли сбить с ног усталого, утомленного алкоголизмом путника. Однако, когда ближе к обеду малость протрезвевший и освеживший свою помятую рожу водой из лужи Бокти подошел ко мне и предложил прогуляться, посмотреть товар, я безропотно накинул шкуру на голову, свистнул Мнау’гхо и с содроганием сердца погрузился на предложенную Бокти лодку.
Кажется, Бокти начал подозревать что-то нехорошее. Гением он не был, но, видно, жизненный опыт ему подсказывал, что заключенные под винными парами сделки на трезвую голову не всегда оказываются столь же выгодными, как это представлялось в момент заключения. Я прекрасно понимал его озабоченность и потому даже не пытался отговариваться плохой погодой или похмельем (а то вдруг как расторгнет сделку).
