Время убивает - Василий Головачёв

пока вы добирались, но я в них пока не нашёл ни одного упоминания о времени.

– Он работал с энтропией, а парадоксы временных петель и отставаний являются уже следствием изменения энтропии. Но я поняла главное: Истомин создал не просто генератор антиэнтропии – кстати, он называет его эн-накопителем, – а механизм запуска амплитудной инфляции энтропии.

– Минуточку! – взмолился Виктор. – Во-первых, не так быстро, а во-вторых, объясняйтесь по-русски.

– Его эн-накопитель может запустить сверхбыстрый рост энтропии, что будет сравнимо со вселенским апокалипсисом. Истомин сумел синтезировать спусковой крючок низкоэнергетического скачкообразного изменения волновой функции мегамасштаба.

– И что?

– Взорвётся вся Вселенная, – сказал Никифор.

– Да ладно!

– Может, и не вся, скачок затухнет на коллапсе, а разнос произойдёт локальный. – Анна подсела к компьютеру Истомина. – Но нам от этого не легче. Сброс вакуума в низшее энергетическое состояние ложного вакуума даже в локальном масштабе едва ли оставит этот объём пространства в покое.

– То есть взорвётся лаборатория? – уточнил Климчук.

– Вся Земля, – рассеянно ответила женщина, начиная листать материал, выведенный Никифором из флешки на экран.

– Так это… бомба?! – Виктор ошеломлённо оглянулся на «люстру».

– Можно сказать и так, поскольку инфляционный рост энтропии, по сути, будет представлять собой взрывной процесс.

– Что-то не больно презентабельна эта бомба. Дом она, может, и разнесёт, но вряд ли – всю планету.

Анна промолчала.

– Скачок энтропии затронет базовые глубины материи, – задумчиво сказал Никифор. – Начнётся цепная реакция распада всех видов элементарных частиц. Стоит только нажать на спусковой крючок.

– Понял. – Виктор поёжился. – Ни фига себе перспектива! И когда ожидается час икс?

– Пока не знаю, – сказала Анна. – Может быть, совсем скоро. Именно поэтому Истомин работал над проблемой день и ночь и загнал сердце.

– Не пугайте, – отмахнулся капитан. – Надеюсь, это произойдёт не сегодня.

Никифор замер, прислушиваясь к шевельнувшейся в голове мысли: показалось, он нашёл другое объяснение смерти Истомина, не от того, что тот неистово работал день и ночь. То есть причина крылась в другой интерпретации этого факта. Но мысль, кольнув душу, растаяла, оставив глухое раздражение.

Климчук между тем с опаской обошёл «люстру», вглядываясь в электрические змейки, бегающие по кристаллам «свеч».

– Ей-богу, не верится, что эта штуковина может разнести планету.

– Ты ничего не успеешь почувствовать, – хмыкнул Никифор.

– Спасибо, успокоил, – ухмыльнулся Виктор. – Как говорила тётя Сара: чтоб вас не разнесло, не ешьте после шести и не курите возле бензоколонки.

– Ну и не кури.

– Ну вот, пожалуйста, – сказала Анна, – я так и знала.

Она подозвала Никифора, указала пальчиком на экран.

– Посмотрите, вот его финальная аппроксимация.

Никифор увидел график, линии которого имели разный цвет. График напоминал двойное седло, и под каждым горбом концентрировались формулы, отдалённо напоминающие уравнения Уилера – Девитта, Шрёдингера и Эверетта; Никифор помнил эти уравнения с института и мог отчеканить как «Отче наш».

– С этой стороны, – пальчик женщины коснулся второго изгиба «седла», – всё хорошо.

– А с другой? – кивнул на первый изгиб Никифор.

– А с другой мы, – усмехнулась Анна.

– Послушайте, панове, – сказал Виктор. – Если эта «бомба» вот-вот рванёт, почему бы её не обезвредить? Взять и отключить, а то и взорвать.

– Полегче со взрывами, – покачал головой Никифор. – Кругом люди живут. Да и никто не разрешит нам это сделать.

– Переселить…

– Переселение – процесс долгий.

– Что-то же надо делать. Не сидеть же сложа руки и ждать конца света.

– Но и приближать его не надо. – Никифор проследил за мельканием страниц в мониторе. – Значит, Истомин предвидел результат своих исследований?

– Наоборот, спохватился слишком поздно и начал искать решение, чтобы отсрочить взрыв хаоса.

– Взрыв хаоса, – попробовал на язык словосочетание Никифор. – Звучит мощно!

Мысль, которую он потерял недавно, вернулась.

– Подождите, похоже, мы неправильно интерпретировали процесс, запущенный Истоминым.

Анна перестала читать.

– Да? Интересно.

– Он действительно сделал какую-то страшную вещь и после этого запустил время в своей квартире обратно.

– Зачем?

– Чтобы успеть нейтрализовать собственное же изобретение.

– За один день?

– Почему за один? Это для нас – один, а он и прожил те самые двадцать с лишним лет как один день.

– Не понимаю.

– Завлаб ОИЯИ признался мне, что Истомин был страшным педантом и всегда приходил на работу и уходил с работы в одно и то же время. То же самое говорил его приятель Николай Маркович.

– Как это объясняет замысел Глеба Лаврентьевича?

– Мы согласились, что время в квартире идёт в противоположную сторону.

– Это спорный аргумент, но допустим.

– Так вот, просидев дома час, Истомин возвращался на час по отношению к ходу времени вне квартиры. Пробыв же дома двенадцать часов, он, старея на те же двенадцать часов, возвращался на двенадцать часов к моменту выхода из квартиры в восемь часов утра. Для нас это будет один день, но для него – два! То есть за сутки Истомин старел на двое суток! Получается, он возвращался в одно и то же время одного и того же дня, переживая их реально – но для себя. Вот откуда набирается его резкое для свидетелей – на двадцать с лишним лет – старение!

– Или я ничего не понял, – пробормотал Виктор заторможенно, глядя на коллегу, – или одно из двух.

Но важней для Никифора была реакция Анны.

Из вопрошающих её глаза стали задумчивыми, потом озабоченными, удивлёнными, и всё затмил свет уважительного понимания.

– Вы… невероятный!

– Супер-пупер, – усмехнулся Никифор. – Я нормальный, просто поднабрался опыта.

– Нет, я не о профессиональной хватке. Так просто разобраться в необычной физической проблеме – дорогого стоит! Надо не только обладать хорошей интуицией, но и пониманием современных тенденций в квантовой физике.

– Аня, давайте ближе к делу, а то я растаю от похвал. Вы согласны со мной?

– Почти во всём. Сколько мы здесь уже находимся?

Мужчины дружно посмотрели на часы.

– Я вошёл сюда в полвторого, – сказал Виктор. – На моих сейчас четырнадцать пятьдесят, значит, я сижу по наружному времени примерно сорок минут.

– Я на двадцать минут меньше, – сказал Никифор.

– На моих было тринадцать пятьдесят четыре, сейчас четырнадцать двенадцать, то есть я нахожусь здесь меньше пятнадцати минут.

– Вы не учитываете, что уже были тут со мной, – напомнил Никифор, – и ваши часы должны были опережать отсчёт снаружи минут на сорок.

– Я подвела часы, ещё когда мы вышли, – призналась Анна. – Если ваш постулат правилен, на часах парня в коридоре должно быть на полчаса меньше по сравнению с моими.

– Давайте проверим, – предложил Климчук.

Никифор молча прошёл в прихожую, открыл дверь, вышел и вернулся через минуту обратно.

– Его часы показывают тринадцать тридцать шесть.

– Наши снова ушли вперёд… – начал озадаченно Виктор.

– Наши как шли, так и идут, но они вместе с нами находятся в квартире, время в которой идёт назад. Пятнадцать минут по тем часам вперёд компенсируется пятнадцатью минутами назад.

– Тогда на часах снаружи должно быть то время, как будто мы только что вошли.

– В таком случае я чего-то недопонимаю и мое утверждение о равных скоростях времени внутри и вовне неверно, – неуверенно сказала Анна. – Хорошо бы проверить, как далеко назад простирается действие эн-накопителя.

– Каким образом?

– Да совсем просто, надо лишь подождать здесь больше, чем раньше.

– Сколько?

– Подождём час,